Вечный человек - Диксон Гордон Руперт (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗

— Пока еще не договорились, — сказал Джим. — Мы легко можем забыть, что лааги не так устроены, чтобы оставить наш мир в покое; и точно так же мы можем решить, что то, на что мыслелюди согласились сегодня, они одобрят и завтра. Оба этих убеждения о других расах могут быть ловушками, потому что они основаны на нашем образе мыслей, а не на их.

— Я не вполне тебя понял, — Моллен нахмурил брови.

— Помните, как мы удивлялись, почему иногда один корабль лаагов атакует целую эскадрилью, если наткнется на нее, а иногда целая их эскадрилья при таких же условиях разворачивается и бежит от одного нашего корабля.

— Да, и что из того?

— Ответ тут простой. Скажи ему, Мэри.

Мэри промолчала.

— Ладно, тогда я сам скажу, — продолжил Джим. — В обоих случаях пилоты-лааги делали то, что им приказано, а не то, чего требовали обстоятельства.

— Это же глупо! — воскликнул Моллен. — Слишком уж они умны, чтобы делать такие глупости.

— Нет, это не глупость. Это просто другой мир, другой способ мыслить. Если бы им предложили поступать по собственному усмотрению, они бы так и сделали. Но в случаях, о которых я говорю, им просто дали общий приказ. Их поведение не отличается от поведения человека, следующего приказам, когда лично он с ними не согласен, — с одним исключением. Лааг позволяет себе не соглашаться только при определенных условиях, и работа в эти условия не входит. А то, что относится к одному лаагу, относится ко всей их расе. Я хочу сказать, что лааги могут заселить миллион миров, если мы столько для нас найдем, и все равно продолжать попытки победить человечество и захватить Землю.

— Почему? — спросил Моллен.

— Потому что они за это уже взялись. Это работа, которую они начали, но не закончили.

— Ты хочешь сказать, что даже если обстоятельства делают их задачу ненужной, они все равно продолжат ее выполнять? — поинтересовался Моллен.

— Именно это я и хочу сказать, генерал. Окончание работы лааги не обсуждают. Это встроено в глубинную часть их мозга, так же как территориальный инстинкт — в нашу подкорку. Он так глубоко в нас заложен, что мы реагируем на него согласно моделям наших культур и не задумываемся, почему мы стоим на определенном расстоянии друг от друга при разговоре, смотрим или не смотрим людям в глаза, когда разговариваем с ними. А в разум лаагов встроено как факт, что жизнь имеет смысл только тогда, когда делаешь какую-нибудь работу. А работу не бросают, пока она не закончена. Для того чтобы ее закончить, можно использовать столько лаагов, сколько потребуется, но любой ценой работа должна быть закончена. Это раса, которая никогда не сдается и никогда не отступает, просто потому, что они не могут.

— Да ты мне тут говоришь, что нам никогда не заключить с ними мир! — воскликнул Моллен.

— Точно, никогда, — согласился Джим.

— Ладно, тогда скажи, что нам делать? — поинтересовался генерал.

— С тем, что они сейчас собой представляют, — сказал Джим, — мы мир заключить не можем. Но, может быть, мы сумеем организовать перемирие на неопределенный срок, как раз такой, который им потребуется для выработки другого отношения к проблеме, — а это займет поколения. Нам надо использовать присутствие мыслелюдей как средство воздействия на лаагов для продления перемирия, и в то же время использовать присутствие лаагов для того, чтобы убедить мыслелюдей выполнить свои обещания.

— И как ты собираешься этого добиться?

— Надо поставить себя так, — объяснил Джим, — чтобы, с точки зрения лаагов, только мы не давали мыслелюдям мешать им работать, а с точки зрения мыслелюдей, только мы могли объяснить лаагам, что они не должны мешать искусству, которому мыслелюди посвящают всю свою жизнь. Потрясающее, кстати, искусство, генерал. Может, оно более значительно, чем все наши искусства вместе взятые.

— Ладно, — сказал Моллен; тон у него был самый обычный, но Джим не мог отделаться от мысли, что генерал ему подыгрывает, — значит, ты хочешь установить трехстороннее соглашение, которое бы с помощью сочетания запугивания и обещания выгоды заставило бы и лаагов, и мыслелюдей делать то, чего хотим мы. Допустим даже, что мы сможем дать им повод так себя вести по отношению друг к другу, зачем им при этом люди?

— Люди им понадобятся как переводчики.

Глава двадцать восьмая

— Переводчики? — Моллен нахмурился, но тон его стал абсолютно серьезен.

— Именно, — подтвердил Джим. — Вы подумайте об этом. Мы можем говорить с лаагами, с большим трудом, но можем. И мы можем говорить с мыслелюдьми, хотя взаимопонимание для нас тоже связано с большим трудом.

— Да, и что из того? — спросил Моллен.

— Лааги и мыслелюди совсем не могут общаться. Для них это сложнее, намного сложнее, чем проблемы, которые вы упомянули при обучении дельфинов искусственному языку. У этих двух рас нет вообще ничего общего. Они смогут общаться только через нас, людей.

— Продолжай, — сказал Моллен.

— Например, для нас с лааги общее — это как минимум тела и технологическая цивилизация. А теперь, благодаря Раулю Пенару, мы, как и мыслелюди, можем двигаться в пространстве как свободные разумы. И в обоих случаях есть и другие примеры общности. У нас есть трудовая дисциплина — не такая врожденная, как у лаагов, но она у нас есть. У нас есть понятие искусства, которое выражается совсем не так, как у мыслелюдей с их «танцами», но по крайней мере мы в состоянии уловить, почему для них так важны их танцы. Спорю на что хотите, что, даже когда мы научимся свободно общаться с лаагами, понятие искусства мы так и не сможем им передать.

— Это, конечно, замечательно, — проворчал Моллен, — но вот что будет, когда лааги научатся освобождать свой разум от тела, как вы двое и Рауль? Тогда они смогут общаться с мыслелюдьми напрямую. И поскольку, согласно вашим отчетам, мыслелюди способны на прямое общение между разумами и тут им перевода не нужно, то лааги смогут договариваться с ними сами.

— Ну, для начала, — сказал Джим, — я думаю, что пока лааги не взглянут на свое существование куда шире, они не смогут освобождать разум от тела. Мы установили, что, прежде чем покинуть тело, нужно очень сильно захотеть это сделать. А для лаага покинуть тело на уровне инстинктов означает бросить самый надежный инструмент для работы, которая оправдывает их существование.

— Ну а если кто-нибудь все-таки сумеет? — сказал Моллен. — Тогда они смогут иметь дело прямо с мыслелюдьми.

— Не думаю, — ответил Джим. — Мыслелюдям будут чужды очень многие их понятия, и наоборот, так что друг от друга, если попробуют разговаривать, они будут слышать в основном пропуски. Мы с Мэри еле сумели договориться с мыслелюдьми, а они уже успели попрактиковаться на Рауле. Плюс к тому, как я уже сказал, у нас, в отличие от лаагов, с ними много общего, а лаагам этого не добиться, если они не изменят кардинально свой взгляд на мир. Вы можете себе представить, как объяснить лаагам, что такое симфония?

— Но то, что мы называем искусством, — это не совсем то, чем занимаются мыслелюди, — вставил Моллен.

— Верно. Но у нашего искусства с их «танцами» достаточно общего, чтобы у нас с Мэри появилось общее с мыслелюдьми понятие, даже если под ним мы имели в виду не совсем одно и то же. Это дало нам основу для общения, — сказал Джим. — Об этом я и говорю. Мы достаточно близки к мыслелюдям, чтобы нам было на чем строить взаимное общение. И с лаагами у нас достаточно общего, так что и тут есть с чем работать. Но я не вижу, что может объединять лаагов и мыслелюдей, чтобы на этом основывать контакты. Даже если я не прав и они это сумеют, с нами им все равно легче будет разговаривать, чем друг с другом, так что это все равно дает нам шанс быть посредниками.

— Мэри? — спросил Моллен, взглянув в ее сторону.

— Извини, Луис, но он прав, — произнесла она, — по крайней мере, насчет взглядов лаагов. Конечно, мы коснулись только верхушки айсберга в их изучении, но на основе наших нынешних знаний я должна признать, что Джим прав.