Наследие исполинов. Никто, кроме нас - Васильев Владимир Николаевич (книги онлайн без регистрации txt, fb2) 📗

Материков на Табаске действительно было аж четырнадцать; и все мелкие, не чета земным. Самый большой — чуть меньше Австралии. Самый миниатюрный — в полтора раза крупнее Мадагаскара. Собственно, литосферных плит имелось всего три, поэтому материки группировались в неравные скопления, изобилующие внутренними морями. Наиболее многочисленное скопление состояло из восьми крупных участков суши и нескольких архипелагов; среднее — из четырех плюс опять же несколько архипелагов, а малое по иронии судьбы включало самый крупный и самый мелкий континенты да три одиноких островка между ними. Восьмерка располагалась в южном полушарии, четверка и двойка — в северном. Могучее экваториальное течение, фабрика погоды Табаски, опоясывало планету, словно ремень солдатскую талию. Единые конвекционные воздушные потоки от экватора к полюсам равномерно распределяли тепло в атмосфере, поэтому температура на экваторе и на полюсах разнилась всего лишь на пятнадцать — двадцать градусов по старому доброму Цельсию, и, понятно, ни о каких полярных шапках речи быть не могло. Табаска не знала снега даже в Заполярье полугодовой ночью. Зато океаны были куда более холодными, чем на Земле, — вне зоны теплых течений температура даже недалеко от экватора редко достигала пятнадцати градусов.

Скотч все равнял с Землей, потому что родился на Земле. Тридцать один земной год назад. Точнее, тридцать один локальный, равный стандартному земному, потому что частые полеты на кораблях с икс-приводом нарушили четкое соответствие с размеренным хронопотоком на прародине человечества.

Старший брат Скотча в шестнадцать лет завербовался на торговый транспорт и отсутствовал, по его словам, двадцать два года. Когда он вернулся, на Земле прошло девятнадцать с небольшим. Скотч тогда еще редко выбирался из родного дома. Космос увеличил разницу между братьями почти на три года. Потом Скотч в свою очередь подался на заработки и за семь лет облетел прорву планет, пока не осел на Табаске гидом-инструктором «Экзотик-тура», а заодно и директором одной из турбаз.

«Экзотик-тур», развлечение для скучающих обитателей индустриальных планет. Головокружительные приключения в девственных джунглях Шарговера, Табаски и Овулоо! Стопроцентный адреналин! Почувствуйте себя мужественными!

Чушь в стакане. Обычная реклама. Все приключения организовывались коллегами Скотча или самим Скотчем, поблизости всегда дежурили спасатели на случай, если чего-нибудь пойдет не так. Но алчущий адреналина турист честно и в удовольствие сражался с рукотворными трудностями (под чутким руководством гида, разумеется), получал честные, вполне настоящие синяки и ссадины и, понятное дело, знать не знал, что трудности, которые он героически преодолевал, сплошь рукотворные. За несколько лет Скотч так навострился водить группы, что к нему валом валил алчущий экзотики и подвигов народ. Причем народ не подозревал, что валит не только к нему, гиду Вадиму Шутикову по прозвищу Скотч, а еще и к напарнику, Валентину Ваулину по прозвищу Валти и троим спасателям — Солянке, Жбану и Хиддену, соответственно Олегу Саксину, Анатолию Джановичу и Валерию Мандрыкину. Пятерка настолько спелась и сыгралась, что позволяла себе даже рискованные импровизации на маршруте, а это, в свою очередь, задирало их рейтинг на совсем уж недосягаемую высоту.

Во всяком случае, тур на Табаску в головной заповедник стоил вчетверо дороже тура к лучшей команде Овулоо. Скотч со товарищи верно и терпеливо заколачивали деньгу на маршрутах и попивали пивко во время коротких промежутков. Все были довольны.

Как раз заканчивался долгожданный промежуток: вовсю развернулось утро прилета очередной группы туристов. Скотч хлебнул пивка и покосился на хронометр. До расчетной посадки транспорта оставалось два местных часа. Двести минут.

Скотч, прилетев сюда, неожиданно быстро привык к десятичному времени Табаски. Теперь земная манера отмеривать время иногда казалась ему немного странной.

В день прилета туристов Скотч еще мог позволить себе пиво, потому что в этот день, естественно, никто никуда не дергался. Группа оседала на турбазе, люди приглядывались друг к другу, знакомились с походным оборудованием и снаряжением, настраивались на приключения и, как правило, к ночи упивались вдрызг. Поэтому во второй день тоже никто никуда не совался, Скотч «лечил» пострадавших и не позволял никому к вечеру надраться вторично. Практически весь второй день уходил на сборы и тренировки, а часа за два до сумерек, если ничего плохого не случалось, Скотч уводил группу в лес. К первому лагерю в полутора часах ходьбы от турбазы. Здесь окончательно складывалось мнение о каждом туристе, его запросах и умениях.

Больше всего Скотч не любил понтарей. Умения — ноль, зато понты шире горизонта. Такие, как правило, приезжают со своим фирменным снаряжением, никуда, разумеется, не годным. Непременно вооруженные какой-нибудь офигительной винтовищей или тяжелым бластом. Мороки с этими заносчивыми и самовлюбленными типами вечно выше крыши. Поэтому первый глоток Скотч, как всегда, употребил за то, чтобы понтарей в ожидаемой группе не оказалось.

Остальные категории туристов в общем устраивали Скотча как гида. Даже экстремалы, таскающиеся от планеты к планете, — эти хоть внятно соображают, что умение выжить на одной планете может и не выручить на другой. А новички — горожане или станционщики… Господь с ними. Эти всего лишь честно пытаются учиться и из кожи вон лезут, дабы исполнить любой приказ. Пусть они ничего не умеют и не знают — где им, в конце концов, научиться секретам выживания в джунглях Табаски? На Офелии, сплошняком покрытой мегаполисами в двести метров над грунтом и на сто вглубь? В общем, Скотч мечтал только об одном: в этот раз без понтарей!

Из резерва, душераздирающе зевая, выполз Солянка. Чернявый, длинный, словно жердь, и флегматичный. Взгляд мутноват, видимо, спросонья. Впрочем, Скотч неоднократно наблюдал, как Солянка, не изменив мутноватого взгляда, небрежно сшибает на лету птицу-пилу или вытаскивает зазевавшегося туриста из конической воронки сольпугоида.

— Привет.

— Привет, — отозвался Скотч, критически разглядывая спасателя. — Что так рано?

— Да не спится что-то. — Солянка задумчиво почесал левой рукой правый бок. — Задержек не предвидится?

— Вроде нет. Транспорт уже на подходе, маневрируют.

— Сколько рыл?

— Одиннадцать.

— Эт' хорошо! — расплылся в улыбке Солянка. — Не люблю, когда много. Не уследишь за всеми. А списки есть?

— Есть. — Скотч лениво вынул из-под банки глянцевый лист с распечаткой и подал спасателю. Тот принял и сразу же прикипел к списку взглядом.

— Ха! — фыркнул он. — Инопланетянин! А кто, известно?

— Подданство Оа, — пожал плечами Скотч. — Значит, перевертыш. Я думаю, от человека мы его не вдруг отличим.

Солянка задумчиво кивнул и вернулся к списку.

— Имена вроде обычные… хрен чего разберешь, — пожаловался он. — Откуда хоть? Ага, вижу… Пламмер, Фелиция, Лазурный Шепот, Вануата… Вануата это где?

— А чтоб я знал. — Скотч снова взялся за пиво. — На Земле есть Вануату. Кажется, острова.

Солянка отпустил лист — и тот мягко спланировал на столешницу. Словно мелкий платочник на лакомый цветок.

— Твои дрыхнут? — справился Скотч. — Ты бы их разбудил, что ли.

— Жбан дрыхнет, а Хиддена я не видел.

— Конечно, — фыркнул Скотч. — Он же Хидден!

Солянка слабо улыбнулся. Если спасателя нарекли Хидденом — значит маскироваться он умел лучше многих. Впрочем, Жбан и Солянка умели немногим хуже. Потому что клиент на маршруте ни в коем случае не должен видеть спасателей, равно как и следов их пребывания вблизи группы. По крайней мере до тех пор, пока не вляпается в серьезные неприятности. В положение, когда его жизни или здоровью возникнет серьезная угроза. Но и в этом случае спасатель обязан проявляться минимально.

Прозвища сотрудников «Экзотик-тура» имели различное происхождение. Причем по неизвестной причине прозвища носили только мужчины — все, за исключением троицы диспетчеров с космодрома. Скотча, к примеру, звали Скотчем потому, что раньше у него был пес, скотч-терьер, вреднейшее существо на свете. Настолько вреднейшее, что в лес его брать категорически не рекомендовалось — возникал серьезный риск, что кто-нибудь из взбешенных выходками своенравной животинки туристов беднягу просто пристрелит. Пес был, бесспорно, сволочью, но такой судьбы все же не заслуживал. Помощник Скотча, Валти, прозвище получил не то от фамилии Ваулин, не то от имени Валентин. Жбан тоже — его прадед носил фамилию Жданович, а когда родился очередной отпрыск, обрадованный предок так отметил рождение наследника, что споил полпоселка на тогда еще малолюдной Гилее, в том числе клерка из управы. К моменту контрольной записи у клерка пальцы уже катастрофически заплетались, и в идентификационный архив попала фамилия не Жданович, а Джанович, причем заметили это только спустя два с половиной года, когда что-либо менять было уже поздно. Неожиданная перестановка букв в фамилии ничего не изменила: со временем пресловутого деда все равно стали величать Жбаном. Как и пресловутого прадеда. И как их потомка, избравшего стезю спасателя на турбазе. Солянка получил прозвище из-за кулинарных пристрастий: он собирал рецепты блюд под названием «солянка» и доводил до совершенства умение их готовить. Пока лучше всего ему удавался густой наваристый супчик из чуть ли не десятка сортов мяса и копченостей (распространен повсеместно), мясо в красном соусе на маленькой чугунной сковородочке (Система Мтацминда) и тушеное мясо с тушеной капустой (планета Степ, Новая Украина). Ну а происхождение прозвища Хиддена никому не приходило в голову выяснять: все связывали его со специфическими навыками спасателя-невидимки. Жбан с довольной ухмылкой любил спрашивать — не было ли у Хиддена в предках мимикродонов или хотя бы оаонс-перевертышей? Хидден все нападки игнорировал, горделиво и молча.