Сердце Феникса (Хранители - 1) - Гэбори Мэтью (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Ему вспомнилось, как в детстве он силился, приподнявшись на цыпочки, открыть окошко их фургона, чтобы вслушаться в рокот войны, полыхавшей где-то вдали. В ту пору мать учила его различать на слух топот копыт конницы, посвист стрел лучников, читать в звуках удаляющегося со стремительностью летящих птиц войска признаки поражения.
Внезапно воспоминание сделалось почти реально ощутимым. Запах фиалок и камфарного масла вдруг перенес его в детство. Завеса прошлого приподнялась, возник образ просторного ложа светлого дерева. С наступлением сумерек мать раскладывала на нем лазурно-голубые подушки.
У него вдруг перехватило дыхание. Под испытующим взором мэтра Фареля Януэль опустил руки.
- Что с тобой? - спросил наставник.
Януэль расправил плечи, судорожно глотнул воздух внезапно пересохшими губами:
- Простите, это все мое прошлое...
Мэтр Фарель понимающе кивнул, хотя тайные душевные раны ученика были ему неведомы. Мальчику было всего четырнадцать лет, когда с первыми зимними заморозками он вошел под своды Алой Башни - голодный, едва передвигавший окоченевшие ноги. Именно Фарель тогда распахнул перед ним двери и едва успел подхватить его обессилевшее тело. Сзади высилась фигура мэтра Грезеля. Этот фениксиец, пользовавшийся чрезвычайно высокой репутацией в лиге, нашел Януэля в горах, когда тот почти замерзал. Грезель понял, что этот маленький безродный бродяга наделен недюжинным даром. Поскольку мальчик оказался сиротой, спрашивать разрешения было не у кого, он попросту отвел его в Алую Башню к фениксийцам Седении. Грезель не впервые поступал таким образом. В странствиях ему нередко доводилось сталкиваться с людьми, способными постичь искусство укрощения огня. На этот случай у него в футляре имелся кусок пергамента, на котором было начертано послание, адресованное мэтру Игнансу. Для старейшины лиги этой рекомендации было вполне достаточно.
С того самого дня Януэль и поселился в Алой Башне, однако никто из приютивших его не знал, где он родился и провел детские годы. В послании Грезеля было ясно сказано: никто, даже наставники, не должен задавать Януэлю вопросов, никто не имеет права дознаваться о его прошлом. Януэль понятия не имел об этом запрете, впрочем, он и без того был не склонен распространяться о себе. По всей видимости, у него вследствие какой-то травмы сохранились в памяти лишь обрывочные сведения. Фарель изо всех сил старался излечить мальчика от нанесенных ему ран, но его попытки натыкались на глухое сопротивление. Наставник Януэля поведал Игнансу о своем беспокойстве, но тот скупым жестом отмел его сетования. В справедливости рекомендации Грезеля было трудно усомниться, доказательством этому служил расцветающий дар Януэля.
Заботливо обхватив плечо юноши, Фарель прошептал:
- Прошлое должно быть твоим посохом на путях жизни. Ты можешь столкнуться с предательством, упасть или наткнуться на камень, но с помощью воспоминаний о прошлом ты всегда сумеешь подняться и пойти дальше.
- Но, мэтр, ведь этот посох может разлететься на куски...
- Не будь дерзким. Этот посох коренится в источнике жизни, и его не так-то просто сломать.
- Но может иссякнуть сам источник, его могут отравить. И тогда посох превратится в никчемную хворостину, мертвую ветку...
Внезапно из полумрака донесся ломкий старческий голос:
- Коли так произойдет, это не страшно, если живо само дерево, породившее эту ветвь.
Оглянувшись, Януэль различил в темноте стеклянное поблескивание. В освещенном пространстве появилась сгорбленная фигура мэтра Игнанса. Фарель, склонив голову, отступил в тень.
- Ты не понимаешь силы воспоминаний, мой мальчик. Тебе еще не представилось случая оценить целительный и вдохновляющий аромат прошлого. Со временем это придет. Но Фарель воистину прав: этот посох невозможно сломать. Стоит выпустить его из рук, и он перекроет тебе путь. Необходимо принять его, иначе ты вмиг окажешься на обочине.
- Но ведь вы ничего не знаете, - запротестовал Януэль.
Вдруг до юноши дошло, что он допустил невероятную дерзость, и черты его лица исказились. Впервые к нему обратился старейшина лиги, хотя обычно мэтр Игнанс ни с одним учеником не говорил напрямую. Теперь же после утреннего молчаливого поединка в трапезной он явился в залу Завета, чтобы побеседовать с ним. И именно здесь, в этом священном месте, Януэль осмелился противоречить ему!
- Не знаю? - откликнулся старец. - Что я должен знать, мой мальчик? Для меня важны успехи, достигнутые тобой за все эти годы. Ты наделен неоспоримым даром, коего не в силах затмить никакое воспоминание. Дар этот нелегок, но его бремя ничто в сравнении с будущим. Твой путь простирается за горизонт, и это для меня куда важнее, чем то, что ты оставил позади. Мэтр Игнанс выпрямился и скрестил руки. Символ Завета на его лбу, казалось, почти растворился в сиянии свечей. - Не стоит испытывать страх перед будущим. Ты доказал, что не страшишься опасностей. Доказал, что можешь общаться с Фениксом, можешь завоевать его доверие. В моих глазах этого достаточно. У тебе нет ничего от прошлого - ни страха, ни боли.
- Возможно, это так, но я не могу отринуть его, - возразил Януэль. Оно бьется внутри моего черепа, как зверь, заключенный в клетку. Прошлое навязчиво, мэтр, оно не остановится перед тем, чтобы как-то помешать моей связи с Фениксом.
- Мне ведомо это. Я наблюдал за тем, как ты работаешь. Ты чересчур опасаешься поражения, излишние предосторожности сковывают твои силы. Знаешь ли ты, что чаще всего нам приходится воспитывать в учениках умеренность и терпение? Все они жаждут стать фениксийцами, а сами не способны прислушаться к сердцу Хранителей. Ты, мой мальчик, - произнес он, уперев указательный палец в грудь Януэля, - ты умеешь его слышать... Вот что делает тебя исключительно одаренным фениксийцем. К несчастью, ты не смеешь применить свой дар, ты будто страшишься этого. Я понимаю, до прихода в Башню ты любил жизнь. Сужу об этом по незначительным деталям, которые мне удалось подметить, по тому, как быстро тебе удалось постичь науку пробуждения Фениксов, которая являет собой вершину этой любви к жизни. Поэтому ты испытываешь колебания в преддверии Возрождения. Частица тебя считает, что ты недостоин этой высокой игры, затрагивающей само существование достославных и благородных Хранителей. Оставь это заблуждение, Януэль, оставь...
