Свихнувшееся время - Дик Филип Киндред (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
— Тебе не бывает одиноко? — спросила она Рэгла.
— А?
— Ты ведь не женат. — Большинство ее одноклассников были уже женаты, все, кроме самых неисправимых. — Я понимаю, здорово жить с сестрой и зятем, но разве тебе не хочется иметь собственный дом и жену?
Джуни сделала ударение на слове «жена». Подумав, Рэгл сказал:
— Рано или поздно, так оно все и будет. Проблема в том, что я лодырь.
— Лодырь, — повторила она, подумав о деньгах, которые он заработал на конкурсе. Один Бог знает, сколько там уже набежало.
— Я вообще не люблю постоянства, — объяснил Рэгл. — Наверное, я стал кочевником на войне. Да и раньше наша семья то и дело переезжала. Отец с матерью разошлись. Так что у меня глубоко личное неприятие стабильности... Просто боюсь оказаться ограниченным домом, семьей и детишками. Шлепанцы и трубка.
— Ну и что?
— Я ведь уже прошел через все это. Когда был женат.
— О! — заинтересованно воскликнула Джуни. — И когда же это было?
— Сто лет назад, — сказал Рэгл. — Еще до войны. Мне едва исполнилось тогда двадцать. Познакомился с девушкой, секретаршей из фирмы по перевозкам. Родители — поляки. Очень красивая, живая и сообразительная. Только вот слишком много у нее было претензий. Ей хотелось пробиться в то общество, где дают вечера в саду. Жареное мясо в собственном патио.
— Не вижу ничего плохого. — Джуни пожала плечами. — Это естественно — стремиться к изящной жизни.
Она переняла это выражение из подписного журнала «Как украсить свой сад и дом».
— Ну вот, а я — лодырь, — проворчал Рэгл, давая понять, что тема исчерпана.
Начались холмы. Иногда приходилось в прямом смысле слова карабкаться. Дома были окружены просторными лужайками с террасами из цветов и поражали размерами и роскошью — дома богатых людей. Улицы совершенно не походили одна на другую. Временами попадались густые рощицы. А в конце Олимпик-Драйв начинался настоящий лес.
— Хотела бы я здесь жить, — мечтательно произнесла Джуни. Во всяком случае, лучше, подумала она, чем наши типовые домики без фундамента. И крыши здесь не сносит первым же порывом ветра.
Высоко в небе между облаков быстро двигалась серебристая точка. Спустя мгновенье донесся слабый, приглушенный гул.
— Реактивный, — сказала Джуни.
Рэгл замер на тротуаре и, прикрыв рукой глаза, вглядывался в небо.
— Смотришь, не русский ли это бомбардировщик? — озорным тоном спросила она.
— Хотел бы я знать, что там вообще происходит.
— Интересно, чем занят Господь?
— Нет, Господь тут ни при чем. Я имею в виду всю эту муть, что летает туда-сюда.
— Помнишь, Вик рассказывал вчера, как искал в ванной шнур от выключателя? — спросила Джуни.
— Помню, — выдохнул Рэгл, карабкаясь по склону.
— Я над этим задумалась. Со мной такого не случалось.
— Ну и хорошо.
— Кроме одного раза. Однажды я вышла подмести перед крыльцом. И тут в доме зазвонил телефон. Было это около года назад. А я как раз ждала звонка. — Позвонить должен был одноклассник, но эту деталь Джуни решила опустить. — Ну вот, я бросила щетку и помчалась в дом. Ты же знаешь, что у нас на крыльце две ступеньки?
— Да, — ответил Рэгл, внимательно на нее взглянув.
— Я побежала. И сделала три шага. То есть я думала, что там еще одна ступенька. Нет, я, конечно, не произносила про себя: вот, мол, мне надо подняться на три ступеньки...
— Ты хочешь сказать, что машинально сделала три шага?
— Да...
— Упала?
— Нет. Вот если бы их было три, а я решила, что две, тогда бы я шлепнулась и выбила зубы. А тут — странное ощущение. Пытаешься сделать лишний шаг, а нога проваливается — хлоп!
Джуни замолчала. Каждый раз, когда приходилось что-нибудь объяснять, она терялась и путалась.
— Хм, — произнес Рэгл.
— Вик имел в виду что-то подобное, да?
— Хм, — снова промычал Рэгл, и она оставила эту тему. Было видно, что он не намерен ее обсуждать.
Джуни легла на спину, вытянулась в теплых лучах солнца и закрыла глаза. Она захватила с собой похожее на полотенце одеяло в бело-голубую полоску, на котором сейчас и лежала. Ее черный шерстяной купальник — трусики и лифчик — напоминал Рэглу о прошлом: машины с откидными сидениями, футбольные матчи и оркестр Глена Миллера. Смешные радиолы из фанеры и дерева, которые они таскали на пляж. Торчащие из песка бутылки из-под кока-колы, длинноволосые блондинки, упирающиеся локтями в песок, как на рекламе «Когда-то я была пугалом».
Он предавался воспоминаниям, пока Джуни не открыла глаза. Как всегда в его присутствии, она была без очков.
— Привет!
— Ты очень привлекательная.
— Спасибо, — улыбнулась Джуни и снова закрыла глаза.
Привлекательная, думал он, хотя и не созревшая. Не то чтобы тупая или умственно отсталая — просто застрявшая на старшем школьном возрасте.
По траве пронеслась визжащая стайка мокрых насквозь ребятишек. В бассейне плескалась молодежь, причем отличить парней от девушек можно было только по купальникам.
Неподалеку на обочине мороженщик развернул свою белую эмалевую тележку; позвякивали колокольчики, созывая детей.
Опять колокольчики, подумал Рэгл. Неужели ключ указывал на то, что я заберусь сюда с Джуни Блэк? С Джунией, как она любит себя называть, следуя испорченному вкусу.
Неужели я могу увлечься маленькой шлюшкой, вчерашней школьницей, выскочившей замуж за скромного трудягу и до сих пор предпочитающей банановый сок и всякую дрянь хорошему вину, доброму виски и даже крепкому темному пиву?
Великие умы, думал Рэгл, теряются при встрече с таким типом сознания. Единство и борьба противоположностей. Инь и ян. Старый доктор Фауст встречает подметающую дорожку крестьянку — и где все его книги, знания, философия?
Вначале было слово.
Или дело, если ты — Фауст.
Склонившись над спящей девушкой, Рэгл прошептал:
— Im Anfang war die Tat...
— Иди к черту, — пробормотала она.
— Ты хоть знаешь, что я сказал?
— Нет.
— И тебе не интересно?
Джуни с усилием открыла глаза и сказала:
— Слушай, все мои языковые познания — это два года испанского в школе. Так что не пудри мне мозги. — Нахмурившись, она повернулась на бок и отодвинулась.
— Это были стихи. Я хотел любить тебя.
Она откатилась назад и уставилась на него.
— Ты хочешь, чтобы я любил тебя? — спросил Рэгл.
— Надо подумать, — прошептала Джуни. — Нет, это у нас не пройдет. Билл или Марго накроют. Хлопот не оберешься, сколько будет неприятностей, тебя, чего доброго, еще попрут с конкурса.
— Все любят любовников. — С этими словами он склонился над ней, взял за горло и поцеловал в губы. Рот у нее оказался сухой и маленький. Девушка попыталась вырваться, и ему пришлось схватить ее за шею двумя руками.
— На помощь, — слабо выдохнула она.
— Я люблю тебя, — сказал Рэгл.
Джуни дико на него посмотрела, зрачки стали горячими и черными, словно она подумала... Бог знает, что она подумала. Может, и ничего. Получилось, как будто он поймал маленького дикого тонкорукого зверька. Зверек был весьма подвижен, сопротивлялся и трепыхался под ним, его коготки впились ему в руку; но он не умел рассуждать, строить планы или смотреть в будущее. Если его отпустить — отскочит на несколько ярдов, оближет шкурку и все забудет. Страх пройдет, зверек успокоится и даже не вспомнит о случившемся.
Могу поклясться, она каждый раз удивляется, когда в начале месяца приходит за платой почтальон, подумал Рэгл. Какие газеты? Какой почтальон? Почему два пятьдесят?
— Хочешь, чтобы нас вышвырнули из парка? — прошипела Джуни ему в ухо. Ее лицо было прямо под ним — недовольное, сморщенное, сердитое.
Проходящая мимо пара заулыбалась.
Сознание девственницы, подумал Рэгл. Есть в ней что-то трогательное... наверно, способность забывать, позволяющая каждый раз обретать невинность. Как бы далеко ни заходили ее отношения с мужчинами, она остается прежней. Такой же, как и была. В свитере и туфлях лодочкой. Даже когда ей исполнится тридцать, тридцать пять, сорок. Она станет больше пользоваться косметикой, сделает другую прическу, может быть, сядет на диету. Но в остальном будет неизменной.
