Двойная переадресация (СИ) - Шилов Игорь Александрович (электронная книга .TXT) 📗
— Чего, чего? Пожрать, чего нибудь. Твой ресторан меня довёл до точки — поняв, что от ответа не уйти, сказал я первое, за что сумел схватиться. — Кефир искал. Ну, или хотя бы молоко.
— Чудак. Сказал бы мне, давно бы был с кефиром. Пошли, его в киоске, прямо на перроне продают.
На ужин был у нас кефир и плюшки. Товарищ мой, вот добрая душа, купил аж пять бутылок белого напитка и плюшек десять штук. Сидим, едим, а на подходе Шахты, где я хотел бы так же пробежать. Давлюсь и думаю, на что сейчас сослаться. Конечно, можно на кефир. Теперь, мол обос… Нет, об этом даже думать не хочу. Известно всем — хорошие мысли, имеют свойство иногда сбываться.
— Я в Шахтах снова выйду — сделав маленький глоток, сказал я жадно пьющему соседу. — А ты сиди. Один пройдусь.
— А чё сиди? Я может тоже перед сном, хотел бы прогуляться.
— Орёл. У нас тут куча денег под руками, а он собрался погулять. Ночь за окном и сумку лучше в помещении держать.
— Давай по очереди — нещадно чавкая, сказал мне друг, пытаясь личную свободу отстоять.
— Я ж говорю тебе — бо-ле-ю. Мне свежий воздух нужен. А тебе туда, зачем?
— Ну так бы и сказал. Я что, не понимаю? Когда прихватит, тут хоть волком вой.
Шахты, Лихая и даже не очень понятный Гергиу-Деж, остались давно позади, ничем не намекнув на наше с ними знакомство. Теперь на улицу пойду только утром, когда доберёмся до Воронежа. Сейчас буду искать позу, способную позволить хотя бы на пару часов забыться и заснуть. Пока это не удавалось, но я не теряю надежды.
Проснулся ровно в шесть. За сорок минут до прибытия поезда в, наверняка, очень красивый, имеющий массу достопримечательностей и исторических памятников, славный город — Воронеж. Десять минут потратил на приведение в рабочее состояние нижних конечностей, последние несколько часов находившихся в положении «руки вверх». Ещё пятнадцать ушли на утренний туалет. Минут восемь на сборы и жёсткий перекус, мерзким кефиром и зачерствевшей плюшкой. Тридцать секунд ушли на поход в тамбур, где оказался минуты за три до остановки, вместе с проводницей, выглядевшей ненамного лучше моего.
— Не спится? — спросила меня женщина, уже привыкшая к моим постоянным отлучкам из её гостеприимного дома на колёсах.
— Да, как тут уснёшь — пожаловался я в сердцах. — То ноги не влазят, то голова наружу просится.
— Ну, кто ж тебе виноват? Мамке с папкой говори спасибо, что уродился такой большой. Поезда у нас рассчитаны на среднестатистических граждан, а таким как ты, одно направление — самолёт.
— Да я уже понял. Только сейчас то, ничего уже не поменяешь. Скоро в Москве будем.
— Что, неужто первый раз в плацкарте едешь? — удивлённо бросив брови к верху, спросила меня любопытная тётенька.
— Нет. Не первый — без затей обманул её, я. — Ездил и раньше. Только тогда маленький был.
Состав достиг платформы и начал резко тормозить. Мы, по инерции, качнулись вперёд, а затем с огромным ускорением вернулись назад.
— Медведь, задавишь — запричитала проводница, нечаянно попав под мой, немаленький вес.
— Простите, я не специально. Он просто резко затормозил.
Женщине было не до моих оправданий, пришло время выполнять служебные обязанности. Она открыла дверь, протёрла мокрой тряпкой поручни и только после этого выпустила меня.
— Смотри, далеко не бегай — напутствовала она. — Опаздываем, могут раньше отправить.
— Да я быстро. Сбегаю до вокзала и обратно.
Воронежский вокзал вообще убил наповал, не дать не взять, музей. Одни статуи, чего стоят. Но мне, от этого буйства фантазии архитектора, сотворившего такое чудо, опять жарко не стало. На душе было кисло и муторно, и не только от выпитого кефира. Это же сколько городов я проехал и хотя бы чего то в них узнал. Может я с Урала или того хуже, с Камчатки? С горя зашёл в привокзальный буфет, только что начавший заманивать в свои сети, пассажиров поездов дальнего следования. Взял там две бутылки тархуна, пять пирожков с повидлом, столько же с мясом и со всем этим добром пошагал на встречу с ненавистной, боковой полкой. Будь она трижды проклята, всеми неудачниками, хотя бы раз прислонявшими свой зад на её узкую поверхность.
До столицы успел познакомиться с ещё тремя вокзалами. Выходил в Курске, Орле, Туле и везде меня ждал один, и тот же результат. Расстроился страшно. Столько всего, за две ночи, пришлось вытерпеть и всё напрасно. Где же справедливость, я вас спрашиваю?
ГЛАВА 19
«Москва…, как много в этом звуке, для сердца русского слилось» — повторял я слова гения, в попытке разглядеть через грязное окно тёмные силуэты, проплывающих мимо домов. Этот город просто обязан поставить жирную точку в моём двухдневном путешествии и не важно с каким знаком, лишь бы она была. Для половины моих знакомых, я самый настоящий москвич, для другой, обыкновенный провинциальный парень, живущий по соседству и только мне неизвестно, кто я на самом деле, откуда родом, есть ли у меня семья и в конце то концов, учился я в университете или с лёгкостью поверил в то, что сам же, походя родил. Так что некуда мне больше отступать, впереди Москва. Столица.
Курский вокзал не шёл ни в какое сравнение ни с одним из тех, что я посетил во время нудной поездки на тихоходном поезде. И дело тут не в красоте здания или в его величественности, отнюдь. Видали мы и получше постройки. Дело в атмосфере, создаваемой огромным количеством людей, объединённых одним и тем же, неуёмным желанием — желанием путешествовать. И не важно как, куда, с какой степенью комфорта — главное ехать. Огромный зал буквально насквозь пропитался устойчивым запахом авантюризма, во всяком случае я именно так воспринял этот, ни с чем не сравнимый, вокзальный воздух, крепко шибанувший мне в ноздри, стоило только нам зайти в помещение, до предела заполненное озабоченными людьми.
— И, куда нам теперь? — спросил я друга, заинтересованно стреляя глазами по сторонам.
— Сейчас найдём свободный багажный автомат. Оставим в нём деньги, а потом сразу на такси — ответил он и смело окунулся в людское море, устроившее здесь самый настоящий девятый вал.
Герман крутился словно несчастный ужик на раскалённой сковородке, в попытке увернуться от простых, советских людей, резво снующих во всевозможных направлениях. Ему это не всегда удавалось. Всё-таки рост у него не такой, как у меня и поэтому в зал, с огромным количеством персональных камер хранения, мы добрались не так быстро, как бы того нам хотелось.
— Рановато в этом году народ за продуктами ломанулся — утирая пот со лба, сказал он, быстро двигаясь вдоль запертых автоматов. — Даже боюсь представить, что тут твориться будет за пару дней до Нового года.
— Слушай, а может нам тогда, прямо сейчас билеты взять до дома? Обратно, на боковушке, я не поеду.
— Нет, не сегодня. Пару дней походим, посмотрим. Вдруг тут с товаром будет ещё хуже. Тогда уедем раньше. Чего неделю здесь торчать.
— Ладно, может ты и прав. Давай походим — легко согласился я, с логичными доводами моего умного товарища.
— Вон свободная — ткнул он пальцем в одну из ближайших ячеек, где дверь была не заперта.
Подошли. Герман начал медленно крутить маленькие, щёлкающие при движении, чёрные рукоятки, а я расстегнул сумку, вытащил оттуда оба пакета с нашими деньгами и аккуратно засунул их внутрь.
— У меня всё — поставил в известность я приятеля, о переносе наших денежных средств, на мой взгляд, в не очень надёжное хранилище.
— Сейчас, последняя цифра осталась — постреливая очередной рукояткой, ответил он и почти тут же добавил: — Готово. Кидай пятнадцать копеек и закрываем.
Я опустил, заранее приготовленную монету в прорезь металлического ящика, стоявший рядом друг резко захлопнул дверцу, внутри ячейки что то щёлкнуло, Герман тут же дёрнул ручку двери на себя и убедившись, что она закрыта, весело сказал:
— Ну вот и всё. Надёжно, как в банке.
