Операция «Гадюка» (сборник) - Булычев Кир (книги бесплатно читать без .txt) 📗
— Значит, тебя считали…
— Со мной все в порядке, я оклемаюсь. Дай еще водички. «Ессентуки», что ли?
— А ты помнишь?
— «Ессентуки» помню.
— Шейн говорит, что со временем люди вспоминают все больше, поэтому их и убирают.
— Гришка прав, — сказал Коршун. — Если ты стал вспоминать, значит, ты обречен. Шундарай тоже стал вспоминать.
— Ты веришь в город, который защищаешь?
— Я уже ни во что не верю. Во мне осталась одна злость… Ты что делаешь?
Мне пришлось приподнять его, чтобы размотать бинты, которые не останавливали кровь и не скрывали рану, а лишь врезались в нее, закрутившись жгутом.
— Потерпи, — сказал я. — Я хочу как лучше.
— Все хотят как лучше. Даже когда из меня делают шашлык, хотят, чтобы он был красивым.
— Постарайся обойтись без афоризмов. Ты ведь не собираешься заниматься политикой.
— У меня есть дело. Поэтому я и терплю. Одно дело. Потом можно и уходить от вас в сияющие дали.
С помощью самодельного бинта сделать перевязку было нелегко, и получилась она лишь чуть получше, чем раньше.
— Значит, ты не знал, что тебя здесь ждет? — спросил я.
— Я и сейчас не знаю, — сказал Коршун.
— А я их видел.
— Кого?
— Тех, кто наблюдает за нами.
— Пускай наблюдают, — сказал Коршун. — Но если Гришка прав, то им еще придется покрутиться, прежде чем я сдамся. А их много?
— Хозяев меньше десятка. С ними обслуга и охрана.
— Ничего, справимся.
— Может, расскажешь мне, что у тебя за проблема?
Я старался расположить его к себе, внушая ему, что я — его единственный друг.
В этом не было лжи, потому что по крайней мере я не был его врагом.
— Пускай тебе расскажет Гришка, — сказал Коршун после долгой паузы. — Я обещал ему молчать.
— Мне не нужны твои тайны. — Я не скрывал, что задет отказом.
— Это связано с Надин. Гришка говорит, что она жива. Что все было инсценировкой.
Может быть, Шейн был прав. Но тогда какого черта тащить израненного, почти неподвижного человека сюда, в диспетчерскую войны, чтобы он убедился в том, что все насилие над Надин было лишь инсценировкой?
Кто-то из них говорит неправду. Или Коршун, или Шейн.
— А как вы хотите это… как ты намерен убедиться?
— Они что-то придумали. — Коршун чуть улыбнулся. Он ослаб так, что лежал плашмя, нос — к потолку.
Но тут вернулся разведчик.
— Как у вас дела? — Он плотно прикрыл дверь.
— Так себе дела, — сказал я. — Кровотечение. Я воду ему принес.
— Да он что, потерпеть не мог? Где ты газировку добыл?
— На балконе, — сказал я.
— Я же просил, чтобы ты не выходил. — Шейн был расстроен.
— Я в шапке. А слуг не принято замечать.
— Ну что, она придет? — не вытерпел Коршун.
— Нет. Они заперты. Там она не одна. Надо подождать.
— Я не могу долго ждать. Я скоро кровью истеку.
Разведчик даже притопнул ногой, как рассерженный ребенок.
— Какого хрена я тебя тащил? На что ты мне нужен?
— Вот это меня и удивляет.
Коршун говорил медленно, ровно, стараясь не тратить сил на слова. Он даже головой не шевелил.
— Тогда потерпи еще, — сказал Шейн и вдруг молча, словно боялся, что мы станем его задерживать, выскочил из комнаты. Он был почти в истерике.
— Будем ждать, — сказал Коршун. Потом он медленно повернул голову ко мне и вдруг подмигнул. — Даю тебе задание, — сказал он. — Как комроты своему сержанту. Иди и сам разберись. Не доверяю я Гришке.
— Тогда скажи, откуда ты его знаешь?
— Какая-то связь у нас есть. Но забыл. Я много чего забыл… но главное помню. Учти.
В голосе звучала угроза. Он надеялся, что выздоровеет и наведет порядок в этой жизни.
Его пожелание совпадало с моими намерениями. Чем дольше я прячусь, тем хуже для дела и для меня. Сейчас я завишу полностью от Шейна, а он мне, как и Коршуну, не нравится.
Из коридора донесся звон, перешедший в звук сирены. Ноздри Коршуна задрожали, как у боевого коня.
— Боевое время! — сказал он. — Посмотреть…
— Что-то мало времени прошло, — сказал я.
— А у нас это сериями. Четыре-пять боевых времен, а потом большой перерыв — а то народу не останется. Здесь все рассчитано.
Он наводил справедливость в пределах навязанных ему догм. В его сознании перемешалось освобождение от внедренной памяти и ее гнет.
— Ты поищи Надин, — попросил он. — Спроси, у кого сможешь. Здесь должны быть свои ребята, ветераны. Наши ведь везде есть, Россия великая страна, всегда где-нибудь воюет.
Дышал он мелко и часто.
— Я пошел.
— Не задерживайся, — сказал Коршун. — Хочется досмотреть.
Я вернулся на балкон.
В дверях меня не остановили. Экран горел — как хорошо видно! Общий план — наезд на поле боя.
Для того чтобы не выделяться из небольшой галактики служителей, я отступил к столам с закусками и прохладительными напитками, которые, правда, не имели большого спроса — внимание сенаторов было поглощено тем, что происходило внизу.
Я не сразу заметил моих земляков. Но они, оказывается, собрались тут же в дальнем конце балкона, между ними и сенаторами была широкая нейтральная полоса.
У них там тоже был экран. Один на всех. На широкой ограде балкона лежали листки бумаги, на которых они что-то писали.
И вдруг я понял, что это означало, — это были бега, ипподром!
Вот они сидят: Порейко, толстый генерал, сам Рустем, Одноглазый Джо, Одуванчик, Александра… моего разведчика нет.
Александра заметила меня. Странное чувство — лишь она меня различала, для остальных я не существовал.
Она поднялась и пошла ко мне.
Проходя мимо, она кинула мне:
— Следуй за мной.
Мы остановились в коридоре, в стороне от входа. Здесь никто не ходил — все внимание уже было приковано к земле, к внутреннему миру — начиналось боевое время.
— Ну что ты здесь ходишь! — накинулась на меня Александра. — Ну простоишь пять минут, десять, и кто-то обязательно тебя опознает. Тебе что от них нужно?
Часть IV
Александра
Ей уже надоел этот милиционер. Она почему-то не сомневалась, что он милиционер — не разведчик, не из ФСБ — милиция.
Он обязательно попадется.
А парень хороший и совершенно не понимает, против какой системы он выступает.
Она бы давно могла его сдать тому же Порейке, который чудом его до сих пор не заметил. Но не сдавала — инстинктивно собирала себе союзников.
Графу Шейну она обещала взять его с собой.
Но сама не была теперь уверена, что их отпустят. Ну ладно, этих, из центра, сенаторы не тронут — они же поставщики мяса. А вот ее и Порейку, а уж тем более Одноглазого Джо могут и кинуть вниз. Ведь Меховск они уже обработали, теперь пойдут к Костроме или к Белозерску — они последовательно идут по России.
И все же скорее их отпустят — сенаторам нужны были добрые отношения с поставщиками. А если сегодня они схватят Порейку, то завтра слух об этом пройдет по всем поставщикам, и черта с два ты наберешь людей без «Союза ветеранов — XX век». Так что давайте считать, что мы здесь — как на экскурсии. Наградная экскурсия.
Порейко получил семь тысяч баксов. Она знала. Он не мог не похвалиться.
Сколько же имеют генерал и Рустем?
Но главное — не это. Главное — вытащить Витю. Может, он уже мертвый. Почему-то Гришка не появляется. А как использовать этого… Гарика? Сколько ему можно сказать? Сколько он поймет? Ведь его обрабатывали вместе с остальными, но, по всему судя, он ничему не верит. Таких надо стрелять на месте, как Гришку-разведчика.
— Ну чего ты здесь шляешься? — в сердцах спросила Александра, когда вытащила любопытного милиционера наружу. — Простоишь ты минут семь-восемь, и тебя кто-то обязательно вычислит. Чего ты здесь ищешь?
Он какой-то простодушный, глаза блестящие, я бы сказала — с юмором. Скорее приятный, чем наоборот.
— Я обратно хочу, — сказал он. — Ты же знаешь, я сюда попал не совсем по своей воле.
