Торжество жизни - Дашкиев Николай Александрович (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Коля вновь добродушно подтрунивает над Галиной, Степан расспрашивает об успехах. И Галине приятно, что друзья, как и прежде, понимают ее.
Она окончила школу с золотой медалью, завтра у них выпускной вечер, а поэтому и Степан, и Коля обязательно должны прийти… Куда поступит учиться — она скажет завтра, на вечере. Если желают знать, — пусть приходят.
В эту минуту она и впрямь напоминает ту семиклассницу, которая с важностью рассказывала о незначительных школьных тайнах, переживала, что не решила задачу, и внимательно выслушивала советы, как легче заучивать географические названия.
Галина спросила:
— Ну, мама, что же это за "очень, очень важное", о чем ты мне говорила?
Она стала совершенно иной, когда услышала, что не какой-то неведомой Леночке, а ей, Галине, написала Екатерина Васильевна свои последние слова.
Она не заплакала, не расспрашивала — сидела неподвижная, строгая и смотрела в окно.
Что видела она там, за окном, в синеватой мгле? Подземный город? Камеру смертников? Свою мать в ее предсмертные минуты?
Степан Рогов вновь рассказал о подземном городе. Падение со скалы, пещера в толще горы, Долина смерти, ночь, когда профессор Браун создал свой антивирус, схватка в кабинете шефа и неведомый горный ручей, у которого очнулся Степан, проплывали и перед самим Роговым, и перед его друзьями, как кадры одного длинного, страшного фильма. Странно, но и Степан, сам переживший все это, уже воспринимал свое прошлое как нечто отвлеченное, как пролог к настоящей жизни, которая началась десять лет назад в этом же городе. Теперь было смешно вспоминать свои детские мечты об антивирусе профессора Брауна. Создана серия интерферентных вирус-вакцин, и через неделю они будут впервые применены для лечения.
Галина смотрела на Степана. Она придвинулась ближе, вслушиваясь в его слова. Ведь это было осуществление тех фантастических проектов, которые звучали вот тут, в этой же комнате, несколько лет тому назад!
И когда Степан окончил говорить, Галина поднялась, обняла Елену Петровну и сказала:
— Мама! Степа! Коля! Я хотела сказать вам завтра, — скажу сегодня: я хочу стать врачом… Я прочла много книг и знаю, что профессору Неговскому уже удается возвращать к жизни тех, кто умирает от потери крови или раны в сердце. В этот день — грустный и тяжелый для меня — я клянусь памятью своей матери, что буду бороться против смерти!
Степан задумался. Перед ним возник образ Кати, совершенно явственно послышались ее слова: "Я верю в тебя Степа!.. Я знаю, вы меня вылечите…".
Он не смог ее вылечить. Ее вылечат другие. Может быть, именно эта девушка, которая говорит сейчас так взволнованно, и добьется успеха. Ведь ее клятва от чистого сердца.
Галина подошла к Степану и тихо сказала:
— Степа, разрешите мне присутствовать при вашем опыте… Это будет мой первый шаг в медицину.
— Хорошо, Галочка… Хорошо. — Степан крепко пожал ей руку и добавил: — Желаю большой, настоящей удачи. Мы будем бороться против смерти вместе!
Друзья ушли. Галина долго стояла у открытого окна, провожая их взглядом, и шептала:
— Мы будем бороться вместе! Вместе!
…Розовел горизонт. Предутренний легкий ветерок шевелил листья каштанов под окнами. Гудки паровозов звучали призывно, мощно.
Так начинался новый день.
Легкий электроход бесшумно выскользнул на широкую асфальтированную дорогу, обсаженную высокими густыми деревьями, и помчался вперед. Казалось, что это не машина несется со скоростью ста километров в час, а зеленый тоннель с голубым просветом вверху набегает на нее. И только когда с огромной быстротой проскакивала встречная машина, полностью ощущался бешеный темп движения.
— Ух, хорошо! — восхищался Коля и, оборачиваясь к Степану, толкал его в бок. — Ну, умиляйся же, бесчувственный ты человек!
Степан давно не был за городом, и эта автострада казалась ему дорогой в чудесную страну будущего.
У поворота к Алексеевке Степан сел за руль сам. Он вел машину неуверенно, пустив ее на минимальную скорость, напряженно всматриваясь вокруг.
Степь, простиравшаяся когда-то до самого горизонта, теперь распалась на отдельные клетки. Деревья стройными шеренгами протянулись вдоль полей; то слева, то справа от дороги, окруженные высокими ивами, поблескивали озера.
У одного из таких озер, которой возникло на месте глубокой бесплодной балки, — Степан остановил машину. Он посмотрел на небо, затем перевел взгляд на пшеницу. Даже не верилось, что в этом году выпало очень мало дождей: пшеница была в человеческий рост, с тяжелым, наливающимся колосом.
Степан взглянул на пруд — когда-то на дне этого оврага он собирал маленькие круглые камешки — "креймашки", как их называли. Тогда там было тихо и прохладно, с обрывов с тихим шелестом осыпалась земля, ползали медлительные, важные жуки… Теперь же темные глубины озера влекли своей таинственностью; плескалась и расходилась кругами вода; любопытные рыбы подплывали к самому берегу.
Перед селом машина выскочила на пригорок. Отсюда было видно очень далеко.
Степан свернул в сторону, к кургану. Уже темнело. Последние яркие отблески солнца отсвечивались на высоких перистых облаках, на землю ложились мягкие сумерки, из-за лесозащитных полос показался большой красноватый месяц.
Все было и так, и не так, как прежде. Степан остановил машину, сел на камень и долго смотрел вдаль.
И вдруг все вокруг пришло в движение. Ярко вспыхнули огни поселка, мимо кургана промчалось несколько автомашин с весело распевающими девушками, из парка донеслась музыка.
— Степа, пора! — сказал Коля. — Но ты посмотри, посмотри! Да ведь это настоящий город!
Николай Карпов остался все таким же неутомимым, жизнерадостным. Его ничто не изменило: ни течение времени, ни почтенное звание доцента. Проводив Степана к двухэтажному каменному дому правления колхоза "Красная звезда", он сразу очутился в толпе молодежи. Его сочли шофером Степана Рогова, и девушки наперебой расспрашивали о молодом ученом. Испуганно вытаращив глаза, Коля отвечал:
— Ох, строгий! Его даже профессора боятся. Только войдет в институт, а к нему сейчас же подбегает какой-нибудь — бородища — во! — и кланяется: "Все, мол, сделано, как вы советовали". А ко мне он добрый. "Ты, говорит, мой самый лучший шофер. Ты, говорит, шофер не то что первого, а даже нулевого класса. Потому что, мол, любишь свою машину и после работы ее обязательно моешь и чистишь"… А ты, друг, вымыл сегодня машину?
Парень, к которому так неожиданно обратился Карпов, растерянно покраснел, а девушки весело закричали:
— Где там!
— Куда ему!
— Он так на танцы спешил, — чуть скаты не потерял.
— Так-то! — поучительно сказал Коля. — Видишь, девушки смеются над тобой? Нет, так нельзя. Вот если бы ты на моем месте послужил у Степана Ивановича, ты бы понял, что значит шофер нулевого класса!
Степан, который давно прислушивался к этой болтовне, высунулся до половины из окна и весело прокричал:
— Девушки, не верьте ему: врет он все, хвастается! Вовсе он не шофер, и всего-навсего обыкновенный доцент.
Карпов запротестовал.
Степан, улыбаясь и немного завидуя жизнерадостности своего друга, отошел от окна. За столом сидели председатель колхоза, Митрич, незнакомая женщина и несколько незнакомых мужчин. Парторга не было видно, но Митрич предупредил вопрос Степана:
— Ну, молодец, что не забываешь нас. Скоро и Николай Иванович приедет, он уже на втором курсе Сельскохозяйственной академии. Ну, рассказывай, как там у тебя дела?
Митрич подергивал свою жиденькую бородку, охал и ахал, а время от времени поднимал указательный палец:
— А что, не по-моему вышло? Говорил, что у нас будет свой профессор? Говорил! Доцент — это все равно, что недостроенный дом: одеть крышу-шляпу, вставить окна-очки, и, пожалуйста, — готов профессор!
Общее собрание решили провести на следующий день, а в этот вечер почетным гостям, доцентам Микробиологического института Степану Рогову и Николаю Карпову, были показаны все достопримечательности колхоза.
