Одиссея длиною в жизнь (сборник) - Кларк Артур Чарльз (первая книга txt) 📗
Когда вспыхнул свет, Флойд с удивлением заметил, что Эва плачет. Он с нежностью взял ее за руку и сказал:
— Я тоже плакал, гладя на смерть Бонни. На лице Эвы появилась слабая улыбка.
— Я ведь плакала из-за Вивьен, — сказала она. — Когда мы снимали второй вариант, я много читала о ней — у нее была такая трагическая жизнь. А то, что мы говорим о ней здесь, пролетая среди планет, напомнило мне слова Ларри, когда он привез бедняжку с Цейлона после нервного расстройства. Он сказал друзьям: "Я стал мужем женщины из космоса".
Эва на мгновение замолчала, и по ее щеке пробежала (весьма театрально, не мог не подумать Флойд) новая слеза.
— А вот нечто еще более странное. В своем последнем фильме она снималась ровно сто лет назад — и вы знаете, как назывался этот фильм?
— Продолжайте, продолжайте — удивите меня снова.
— Пожалуй, это куда больше удивит Мэгги — если она действительно приведет в исполнение свою угрозу и напишет книгу. Последний фильм Вивьен Ли назывался "Корабль дураков".
Глава 38 Космические айсберги
Теперь, когда у них неожиданно оказалось так много свободного времени, капитан Смит согласился наконец выполнить просьбу Виктора Уиллиса и дать ему интервью, составлявшее часть его контракта. Откладывал запись сам Виктор, и причиной задержки было то, что Михайлович настойчиво продолжал называть "ампутацией". Поскольку стало очевидным, что пройдет несколько месяцев, прежде чем Уиллису удастся восстановить свой образ, столь знакомый его поклонникам, он решился наконец провести интервью, оставаясь сам за пределами видеокамеры; после ретрансляции на Землю в студии вставят его лицо в кадры фильма. Они сидели во все еще не до конца отделанной капитанской каюте, наслаждаясь великолепным вином, которое составляло, казалось, основную часть багажа Виктора. Оставалось всего несколько часов до момента, когда будут выключены двигатели и корабль в течение нескольких часов продолжит полет по инерции, и это была последняя удобная возможность на протяжении ближайших дней. Пить вино в невесомости, утверждал Виктор, мерзко; он наотрез отказался наливать свое драгоценное выдержанное вино в пластмассовые шарики.
"Здравствуйте, уважаемые зрители. С вами говорит Виктор Уиллис. Мы находимся на борту космического корабля "Юниверс". Сейчас 18 часов 30 минут, 15 июля 2061 года. Еще не достигнув средней точки путешествия, мы находимся далеко за пределами орбиты Марса и уже почти развили максимальную скорость. И какова же она, капитан?
— Одна тысяча пятьдесят километров в секунду.
— Больше тысячи километров в секунду — почти четыре миллиона километров в час!
Изумление Виктора казалось совершенно искренним; трудно поверить, что параметры были известны ему не хуже капитана. Но одним из достоинств Виктора была его способность ставить себя на место зрителей и не только предугадывать их вопросы, но и пробуждать интерес.
— Совершенно верно, — заметил капитан со спокойной гордостью. Сейчас мы летим вдвое быстрее, чем доводилось какому-либо человеческому существу с начала летосчисления.
Я ведь сам собирался сообщить об этом, подумал Виктор; ему не нравилось, когда кто-то его опережал. Будучи, однако, настоящим профессионалом, он быстро оправился.
Он помолчал, взглянул на свой знаменитый мемо-экран; направленное изображение на нем было видно лишь ему одному.
— Каждые двенадцать секунд мы пролетаем расстояние, равное диаметру Земли. И все-таки нам понадобится еще десять дней, чтобы добраться до Юпи… извините, до Люцифера! Это даст вам некоторое представление о масштабе Солнечной системы…
— А теперь, капитан, у меня деликатный вопрос, но за последнюю неделю мне так часто его задавали.
(Боже мой, молча простонал Смит. Только не о туалетах в состоянии невесомости!) — В этот самый момент мы пролетаем через центральную часть пояса астероидов…
(Уж лучше бы он спросил про туалеты, подумал Смит.)… и хотя еще ни один космический корабль не получал серьезных повреждений от столкновения с астероидом, разве сейчас нам не угрожает опасность? В конце концов, в этой области космоса пролегают орбиты буквально миллионов космических тел, от огромных до размером с футбольный мяч. Из них вычислены астрономами и нанесены на небесные карты орбиты всего нескольких тысяч.
— Больше, чем нескольких: более десяти тысяч. — Но ведь остаются еще миллионы, о которых нам ничего не известно.
— Верно. Впрочем, даже если бы нам это и было известно, вряд ли могло оказаться полезным.
— Что вы имеете в виду?
— Мы бессильны что-нибудь предпринять.
— А почему?
Капитан Смит задумался; Уиллис прав — это действительно деликатный вопрос. Начальство устроит мне основательную выволочку, если я распугаю потенциальных клиентов. — Во-первых, космическое пространство настолько велико, что даже здесь — как вы справедливо заметили, в самом центре пояса астероидов — вероятность такого столкновения ничтожно мала. Мы надеялись показать вам астероид — самый лучший, который удалось отыскать, был Хануман, диаметром в какие-то несчастные триста метров — но к нему удалось приблизиться лишь на четверть миллиона километров. — Да, но ведь Хануман настоящий гигант по сравнению с бесчисленными обломками, плавающими в космическом пространстве. Разве это вас не беспокоит? — Не больше, чем опасность погибнуть от удара молнии на Земле.
— Между прочим, я едва не погиб от удара молнии — на вершине Пайк в Колорадо — были гром и вспышка одновременно. Значит, вы признаете, что такая опасность существует; скажите, а риск не увеличивается из-за колоссальной скорости, с которой мы летим?
Уиллис, разумеется, отлично знал ответ на этот вопрос; он снова ставил себя на место миллионов неизвестных слушателей на планете, удаляющейся от него на тысячу километров за каждую секунду.
— Это сложно объяснить, не прибегая к математическим расчетам, ответил капитан (сколько раз он произносил эту фразу, даже когда она не соответствовала действительности), — но я попытаюсь. Не существует прямой зависимости между скоростью и риском. При движении с космическими скоростями столкновение с чем угодно кончится катастрофой; если вы стоите рядом с атомной бомбой перед ее взрывом, не имеет значения, измеряется ее мощность килотоннами или мегатоннами. Подобное заявление не было слишком уж успокоительным, но ничего другого просто не пришло в голову. Стараясь предупредить следующий вопрос Уиллиса, капитан поспешно добавил:
— И не следует забывать, что, если и добавляется ничтожная доля риска для нашего корабля, это делается во имя людей. Даже один выигранный час может спасли человеческие жизни.
— Да, конечно. Мы понимаем важность этой экспедиции. — Уиллис на мгновение замолчал; ему хотелось добавить: "Не забудьте, я тоже на одном корабле с вами", но он передумал. Это могло показаться нескромным — хотя скромность никогда не относилась к достоинствам Уиллиса. К тому же у него не было выбора — разве что отправиться домой пешком.
— А теперь мне пришло в голову нечто иное, — продолжал он. — Вы, наверно, помните, что случилось в Северной Атлантике полтора века назад?
— В 1911 году?
— Если уж быть точным, то в 1912.
Капитан Смит понял, куда клонит Уиллис, и отказался от игры, где ему следовало притворяться совсем уж невежественным.
— Вы, наверно, имеете в виду "Титаник", — сказал он.
— Совершенно верно, — согласился Уиллис, пытаясь скрыть разочарование. — Ко мне обратились по меньшей мере человек двадцать, каждый из которых считал, что лишь ему одному удалось провести параллель. — Какая может быть параллель? "Титаник" неоправданно рисковал только ради побития рекорда.
И тут капитан Смит чуть не добавил: "И к тому же на нем не было достаточного количества спасательных шлюпок", но вовремя спохватился, вспомнив, что единственный шаттл "Юниверс" может вместить всего пять человек. Если Уиллис ухватится за это, потребуются длительные разъяснения. — Я согласен, что эта аналогия слишком натянута. Но ведь есть еще одна поразительная параллель, на которую указывают все до единого. Вы не помните фамилию первого и единственного капитана "Титаника"?
