Избранные научно-фантастические произведения в 3 томах. Том 1 - Беляев Александр Романович (книга регистрации .TXT, .FB2) 📗

Цорн развёл руками и сказал:

— Ваше уродство — такая же болезнь, как и всякая другая. И потому, как врач, я не имею права отказать вам во врачебной помощи. — Эту и последующие фразы он сказал особенно громко и отчётливо, — Это очень сложный конфликт, и лучшим выходом из него может быть добровольный отказ от вашего намерения. Поэтому я могу лишь просить вас, убедительно просить отказаться от вашего намерения… Обдумайте ещё раз всё хорошенько. Подождём день, два. И если вы придёте к решению…

— Моё решение твёрдо, — воскликнул Престо, — и два дня ничего в нём не изменят.

Цорн вздохнул, ещё раз развёл руками.

— Ну, что ж! Этим самым вы принимаете всю ответственность на себя. — И уже другим тоном, как врач, он спросил Тонио: — На что вы жалуетесь, мистер Престо?

— На судьбу.

Цорн, с видом понимающего человека, молча и сочувственно кивнул головой и сказал:

— Судьба для нас, современных людей, всего только закон причинности. Поэтому мы больше не умоляем судьбу. Мы сгибаем её в бараний рог… Вы — последний больной. Приём у меня окончен. Пойдёмте в парк и там побеседуем, — добавил он, посмотрев на часы.

ВСЁ ТЕЧЁТ…

Престо и Цорн шли по дорожке, усыпанной жёлтым песком, направляясь в отдалённую часть парка.

— Итак, вы жалуетесь на судьбу? — повторил Цорн.

— Да, — горячо ответил Престо. — Почему один человек рождается красавцем, а другой уродом? И это уродство, как проклятие, как печать Каина, неизменяемо, если не считать медленного возрастного изменения от младенчества до старости?

Цорн покачал головой.

— Вы не правы. Вы совершенно не правы. Не только наше лицо, но форма всего нашего тела не представляют собою чего-либо стойкого, неподвижного. Они подвижны и текучи, как река. Тело наше непрерывно сгорает, улетучивается, и на месте уплывшего всё время строится новое. Через мгновение вы уже не тот, что были, а в продолжение, примерно, семи лет в вашем теле не останется ни одного атома из тех, что составляют сейчас ваше тело.

— И тем не менее сегодняшний я как две капли похож на вчерашнего, — со вздохом сказал Престо.

Цорн улыбнулся. Но это была не обидная для Престо улыбка. Доктор улыбнулся его словам, а не жестам.

— Да, иллюзия постоянства форм имеется. Но эта иллюзия получается оттого, что формы тела строятся вновь по тому же самому образцу, как и тело «уплывшее», сгоревшее в обмене веществ, исчезнувшее. А строится тело в том же самом виде только потому, что органы внутренней секреции своими гормонами направляют строительство по раз намеченному плану.

— Но разве это не говорит о постоянстве форм?

— Ни в коем случае! Отлитая из бронзы статуэтка не изменяется, пока время не разрушит её. Она имеет устойчивые формы. Иное дело — формы нашего тела. Довольно одной из желез внутренней секреции начать работать с малейшим отступлением от определённого плана, и формы нашего тела начнут изменяться. Да вот, не угодно ли посмотреть на этих больных.

Навстречу им по дорожке сада шёл человек гигантского роста. Пропорции тела его были неправильны. Он имел чрезвычайно длинные ноги и руки при коротком туловище и маленькой голове. Несмотря на свой огромный рост, у великана было совершенно детское выражение лица. Увидев доктора Цорна, он начал оправлять свой костюм, как мальчик, который боится получить замечание от взрослого.

Гигант поклонился врачу и прошёл мимо.

— Видите, какой гигант? Нормальный рост европейца колеблется между ста шестьюдесятью двумя сантиметрами у итальянцев и ста семьюдесятью семью у норвежцев. А рост этого великана — двести тринадцать сантиметров. Ему всего семнадцать лет. До десяти лет он рос совершенно нормальным ребёнком, а потом вдруг начал неудержимо тянуться вверх. Почему? Потому что у него передняя доля придатка мозга-гипофиза начала развиваться слишком быстро или, как говорим мы, врачи, это результат гиперфункции, то есть усиленной деятельности передней доли гипофиза. А вот карлица, — смотрите вправо. Ей тридцать семь лет, а рост её всего девяносто семь сантиметров. Задержка роста у неё произошла потому, что функция щитовидной железы была ослаблена.

— Да, но все эти изменения произошли в детском возрасте.

— Со взрослыми дело, конечно, сложнее. Но наука преодолевает все препятствия… Пойдёмте вот к тому домику у холма. Может быть, нам удастся посмотреть на мисс Веде.

У веранды домика сидела женщина, откинувшись на спинку большого кресла.

— Добрый вечер, мисс Веде! — любезно сказал Цорн.

Женщина, не поднимаясь, кивком головы приветствовала Цорна.

Престо, взглянув на женщину, содрогнулся. Это было какое-то чудовище с удлинённым лицом, резко выдающимся подбородком и затылком, с утолщённым носом и губами. У неё были уродливо большие руки и ноги.

— Как она страшна! — тихо сказал Престо, когда они прошли мимо больной.

— Да, уродлива, — ответил доктор. — Но поверите ли вы, что эта женщина ещё недавно блистала красотой, что всего два года тому назад она взяла в Чикаго приз красоты. И, поверьте, она действительно была необычайной красавицей. У меня есть её фотография, где она снята до болезни. Я покажу вам её.

— И что же так её изуродовало?

— Без видимой причины у неё начали разрастаться кости лица, главным образом подбородка, концы пальцев рук и ног, а также рёбра и остистые отростки позвонков. Болезнь началась с общей слабости. Акромегалия — так называется эта болезнь, и зависит она от болезненного увеличения, скорее всего опухоли передней доли гипофиза. Если бы это случилось в детстве, она стала бы великаншей, а в двадцать лет получилось вот такое уродство. Впрочем, искусственно я мог бы создать великана и из взрослого чело века.

— Она безнадёжна?

— Нисколько. Как только нам удастся привести в норму функции её придатка мозга, формы её тела изменятся сами собой.

— Вы хотите сказать, что вновь уменьшатся её кости и она станет похожа на самоё себя?

Цорн кивнул головой.

— Не правда ли, разве это не кажется чудесным? А вы говорите о незыблемости форм человеческого тела. Нет ничего незыблемого. Всё течёт, всё изменяется.

ГОРМОНЫ, ГИПОФИЗЫ…

Вторую ночь Престо провёл почти так же плохо, как и первую. Он долго не мог заснуть. Сидя в глубоком сафьяновом кресле, он проверял в памяти волнующие впечатления дня. Очаровательная женщина, превращённая злым недугом в какую-то страшную ведьму, карлики, великаны, и среди всех этих уродцев и чудовищ — доктор Цорн как волшебник, который собирается разрушить злые чары и вернуть всем уродцам вид нормальных, здоровых людей.

Престо начинал дремать, и ему пригрезилось, что женщина-чудовище с огромным подбородком поднимается со своего кресла, идёт к нему и, простирая свои уродливые большие руки, говорит:

«Я люблю тебя, Тонио, жених оставил меня. Но ты мне нравишься больше, чем жених. Мы оба уроды. Мы стоим друг друга. И мы родим уродов, каких не видал ещё свет… Они будут так смешны, что все люди подохнут от смеха. И тогда землю наследуют наши потомки. Над ними уже никто не будет смеяться, потому что все будут ужасающе уродливы. И уродство будет признано красотой. И самый уродливый будет признан самым красивым…»

Тонио проснулся в холодном поту.

«Какой отвратительный сон…» — подумал он. И вдруг быстро сел на кровати и схватился за голову. Одна мысль поразила его: «Я бежал во сне от страшной мисс Веде. А разве я сам лучше? Да, Гедда Люкс была права, тысячу раз права, отвергнув меня. Как несправедливо жесток я был с нею в последний раз… Что, если в самом деле Гедда умерла от смеха? Я оставил её без памяти. Быть может, у неё слабое сердце…»

Тонио соскочил с кровати и зашагал по комнате.

«Надо будет телеграфировать Гофману, спросить его. Впрочем, Гофман, наверно, уже уехал… Если я в самом деле убил её смехом, то начнётся следствие, меня арестуют, быть может, обвинят в убийстве и казнят. И я умру уродом… Нет! Нет! Если Гедда умерла, этого не исправишь. Кроме Гофмана, никто не знает о том, куда я уехал. Сначала надо излечиться от уродства, а там будет видно… Однако как расшатались у меня нервы! Надо взять себя в руки».