Фрайдэй - Хайнлайн Роберт Энсон (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗

Но я страшно хотела посмотреть на него.

Почему? Потому что я никогда не была дальше Луны, а Луна — это почти родной дом. От Аутпоста больше сорока световых лет до Земли. Знаете, сколько это километров? (Я тоже не знала.) Вот сколько:

300 000 x 40,7 x 31557600 = 385 318 296 000 000 километров.

Округлим. Четыреста миллионов миллионов километров.

По корабельному расписанию мы должны были достигнуть стационарной орбиты (с периодом обращения 22,1 час, именно такова продолжительность дня на Аутпосте) в два часа сорок семь минут, а первая посадочная капсула должна была отделиться ранним утром (утром по корабельному времени) — ровно в три часа. Немногие записались на поездку — а кроме самой поездки ничего не будет, ни один пассажир не выйдет на поверхность — потому что ночная вахта не самое любимое время для большинства наших пассажиров.

Но я лучше пропустила бы Армагеддон. Я ушла с хорошей вечеринки и легла в постель в двадцать два часа, чтобы поспать несколько часов, прежде чем встать и сиять. Я поднялась в два часа, шмыгнула в ванную и заперла за собой дверь — если я ее не запираю, туда за мной сразу входит Шизуко; я выяснила это еще в первый день на корабле. Когда я проснулась, она тоже не спала и была одета.

…заперла за собой дверь, и меня тут же стошнило.

Я удивилась. Я не иммунна к морской болезни, но в этом путешествии она меня не мучила. От поездок на Стебле мой желудок переворачивается и остается в таком положении на много часов. Но на «Форварде» я заметила только один рывок, когда мы ушли в гиперпространство, потом, когда мы как раз перед обедом вернулись в обычное пространство, я почувствовала похожую вибрацию, но нас о ней предупредили с мостика.

Была ли сейчас (искусственная) гравитация стабильной? У меня не было в этом уверенности. У меня кружилась голова, но это могло быть оттого, что меня стошнило — потому что я вырвала так качественно, будто только что ехала на этом чертовом Стебле.

Я прополоскала рот, почистила зубы, снова прополоскала рот и сказала себе: «Фрайдэй, это твой завтрак, ты не позволишь неожиданному приступу стебельной болезни помешать тебе увидеть Аутпост. И кроме того, ты прибавила в весе два килограмма, и настало время урезать количество поступающих калорий».

Отчитав таким образом свой желудок и передав его в распоряжение аутотренинга, я вышла, позволила Тилли-Шизуко помочь мне надеть тяжелый комбинезон и направилась к воздушному шлюзу первой посадочной капсулы. Шизуко двинулась следом, неся теплые вещи для нас обеих. Сначала я собиралась подружиться с Шизуко, но догадавшись, а потом и подтвердив догадку о ее истинной роли, я стала относиться к ней холодно. Конечно, с моей стороны это было глупо. Но шпион не заслуживает дружеского к нему отношения, на которое всегда может рассчитывать слуга. Я не была груба с ней; просто большую часть времени я игнорировала ее. В это утро я была особенно необщительна.

Мистер Ву, помощник казначея по наземным экскурсиям, стоял у шлюза с папкой в руках. — Мисс Фрайдэй, вашего имени в моем списке нет.

— Но я точно записалась. Внесите его в список или вызовите капитана.

— Я не могу это сделать.

— Ах, вот как? Тогда я устрою сидячую забастовку прямо посреди шлюза. Мне это не нравится, мистер Ву. Если вы пытаетесь сказать, что из-за какой-то бюрократической ошибки в вашей конторе мне не следует быть здесь, мне это нравится еще меньше.

— М-м-м, я думаю, это бюрократическая ошибка. В этот раз народу немного, поэтому просто пройдите внутрь, пусть вас усадят на свободное место, а я все выясню, когда разберусь с этими людьми.

Он не возражал против того, чтобы Шизуко сопровождала меня. Мы прошли вдоль длинного прохода — следуя стрелкам с надписью «на мостик» и попали в довольно большое помещение, похожее на салон автобуса: впереди сдвоенное управление, сзади сиденья для пассажиров, большое ветровое стекло — и впервые с тех пор, как мы покинули Землю, я видела «солнечный свет».

Это был свет звезды Аутпоста, освещавший белый, очень белый контур планеты, а вокруг было черное небо. Самой звезды видно не было. Мы с Шизуко сели на свободные места и пристегнулись, пятью ремнями, как в ПБ. Зная, что мы полетим на антиграве, я собралась было застегнуть только поясной ремень. Но моя маленькая тень закудахтала надо мной и застегнула все.

Через некоторое время, оглядываясь, вошел мистер Ву. Наконец, он увидел меня. Он перегнулся через мужчину, сидевшего между мной и проходом, и сказал:

— Мисс Фрайдэй, мне жаль, но вас по-прежнему нет в списке.

— В самом деле? Что сказал капитан?

— Я не смог с ним связаться.

— Вот вам и ответ. Я остаюсь.

— Извините, нет.

— Правда? С какой стороны вы будете меня нести? И кто вам поможет это делать? Потому что когда вы будете тащить меня, я буду брыкаться и кричать, и я вас уверяю, это у меня получается очень хорошо.

— Мисс Фрайдэй, мы не можем это позволить.

Пассажир, сидевший рядом со мной, сказал:

— Молодой человек, не нужно выставлять себя дураком. Эта молодая леди — пассажир первого класса, я видел ее в столовой — за столом капитана. А теперь уберите свою дурацкую папку от моего лица и найдите себе занятие получше.

С озабоченным видом — младшие казначеи всегда выглядят озабоченно — мистер Ву удалился. Вскоре загорелись красные огни, зазвучала сирена, и громкий голос произнес:

— Мы сходим с орбиты! Приготовьтесь к изменению гравитации.

У меня был ужасный день.

Три часа мы спускались на поверхность планеты, два часа провели на земле, три часа возвращались на стационарную орбиту — по дороге вниз мы слушали музыку и удивительно скучную лекцию об Аутпосте; по дороге назад мы слушали только музыку и это было лучше. Два часа на земле мы могли бы провести неплохо, если бы нам позволили выйти из посадочной капсулы. Но нам пришлось остаться на борту. Нам разрешили расстегнуть ремни и пройти в кормовую часть, в помещение, которое называлось гостиной, а на самом деле было отсеком с баром, где подавали кофе и сандвичи, по левому борту и иллюминаторами со стороны кормы. Через них были видны мигранты, высаживающиеся с нижней палубы, и разгружавшиеся грузы.

Низкие холмы, покрытые снегом… на некотором расстоянии какие-то чахлые растения… возле корабля невысокие здания, соединенные снежными валами… Все иммигранты собрались в кучу, но они не теряли времени и торопливо двигались к зданиям. Грузы размещались на платформах, прицепленных к какой-то машине, из которой вырывались клубы черного дыма… точь-в-точь как на картинках в детских учебниках истории! Но это была не картинка.

Я слышала, как одна женщина сказала своему спутнику:

— Как может кто-нибудь решить поселиться здесь?

Ее спутник произнес что-то ханжеское о «Божьей воле», и я отошла. Как можно дожить до семидесяти лет (а ей было минимум столько) и не знать, что никто не «решает» поселиться на Аутпосте… за исключением случаев, когда приходится «решать»: переселиться или получить смертный приговор или пожизненное заключение?

Мой желудок все еще крутило, поэтому я не рискнула съесть сандвич, но подумала, что чашечка кофе не помешает — но когда почувствовала его запах, я тут же двинулась прямо к туалету, в передней части гостиной, где завоевала титул «Фрайдэй Железные Челюсти». Я честно выиграла его, но никто, кроме меня, об этом не знает — все кабинки были заняты, и мне пришлось ждать… и я ждала, напрягши челюстные мышцы. Спустя столетие или два одна кабинка освободилась, я вошла и снова вырвала. Почти без рвотных масс — мне не следовало принюхиваться к кофе.

Обратная дорога тянулась целую вечность.

Оказавшись на «Форварде», я сразу вызвала моего друга Джерри Мэдсена, младшего корабельного врача, и попросила его профессионального совета. По корабельным правилам врачи проводят поликлинический прием ежедневно в девять ноль-ноль, а в остальное время принимают только срочные вызовы. Но я знала, что Джерри будет рад видеть меня независимо от повода. Я сказала ему, что со мной ничего серьезного; я просто хочу получить у него таблетки, которые он прописывает старушкам со слабыми желудками — таблетки от морской болезни. Он попросил меня зайти к нему в кабинет.