Магелланово Облако - Лем Станислав (книги онлайн полные версии .TXT) 📗

– А ты бы вернулся? – и посмотрел так, что я понял все.

Он знал с первого мгновения, что надежды нет, и сказал себе: «Дважды не умирают». И, ничего не видя, он ощупью выключил предохранители автоматов. Он не хотел, чтобы я давал ему свою кровь, но я брал ее у себя тайно и говорил, что привез с собой запас крови. Четыре дня я переливал ему кровь и наконец сам стал едва держаться на ногах. Я боялся упасть в обморок, принимал без меры всякие возбуждающие средства.

Каждый раз, поднимаясь наверх, я думал, что не смогу больше обманывать умирающего. Это невыносимо, думал я, сегодня скажу ему, что антенна разрушена, и, однако, внизу, видя, как он поворачивает невидящие глаза, прислушиваясь к моим шагам, как страстно ждет моего прихода, как дрожит его недавно такое сильное и ловкое тело, я не мог решиться и к старой лжи прибавлял новую.

Восемь вечеров подряд я рассказывал ему, как «Гея» приближается к планете, как навстречу ей вылетели большие корабли странной формы, как неизвестные существа договорились с нашими товарищами благодаря автоматам-переводчикам. Я рассказывал ему это, а метеоритный поток усиливался, словно бездна обрушила на нас, все скрытые в Космосе мертвые реки железа и камня. Стены и наши тела пронизывала дрожь. А я под это содрогание рассказывал Зорину о высокой культуре неизвестных существ, о том, какое потрясение они испытали, когда, исследовав обломки уничтоженных ракет «Геи», поняли свою ошибку.

Зорина теперь не лихорадило – его организм был слишком ослаблен. Я, знал, что спасти его невозможно. По всем данный, он должен был умереть спустя два дня после случившегося с ним, но он продолжал жить, и я так и не знаю, что больше поддерживало его: моя кровь или моя ложь. Пожалуй, последнее: он так изменялся, когда я брал его за руку и начинал рассказывать. Я чувствовал, как наполняется и крепнет его пульс, как вздрагивают мускулы большого тела и как с последним словом они вновь коченеют.

На седьмой вечер Зорин мог лишь пить. Я готовил на плитке питательный бульон. Вдруг меня поразила мысль: после того как он умрет, я смогу выйти и починить антенну…

Я вздрогнул, словно человек, лежавший за моей спиной, мог видеть меня насквозь и прочитать эту мысль. Неимоверным усилием воли я попытался загнать ее во мрак, из которого она выползла, но, несмотря на мои усилия, она продолжала звучать.

Я подал Зорину приготовленный бульон. Он спросил, почему я задерживаюсь около него; тогда я отправился наверх и склонился над мертвой аппаратурой, время от времени проверяя, плотно ли закрыты двери. Просидев двадцать страшных минут, я спустился вниз и начал рассказывать очередную историю о неизвестных существах, об их великолепной культуре, о том, что в дальнейшем уже не наша маленькая станция, а мощный локатор Белой Планеты будет вести ракеты, совершающие трансгалактический полет с Земли в направлении Магеллановых Облаков.

Вечером на восьмые сутки почва стала содрогаться реже. Мы выходили из потока метеоритов. Через час после захода солнца наступила полная тишина. Несмотря на это, я не мог выйти из камеры, так тяжело было состояние Зорина. Он лежал с закрытыми глазами и каменным лицом и больше ни о чем не спрашивал. Время от времени я осторожно брал его за руку. Его большое сердце продолжало бороться. Поздно ночью он вдруг сказал:

– Сказки… помнишь?

– Помню.

– Дети не хотели… печальных, и Амета приделывал к ним веселые… концы…

Я вздрогнул. Что он хотел сказать?

Дыхание неправильными толчками поднимало его широкую грудь.

Вдруг он прошептал:

– Лодки… такие лодки…

– Ты что говоришь? – наклонился я над ним.

– Из бересты… Я вырежу маленькую… дай…

– Тут… тут нет бересты.

– Да… но ветки… сирень… дай…

Я бросился к столу. Там в стеклянной колбе стоял пучок сухих веток. Когда я вернулся, Зорин был мертв.

Я накрыл его лицо, вышел в шлюз, надел скафандр, взял инструменты и пошел к ангару автоматов. Вместе с ними три часа спустя я закладывал новые сегменты рефлектора антенны, выпрямлял мачту, сваривал ее, натягивал канаты. Все это я делал словно в каком-то странном сне.

Это был сон – слишком реальный, но все-таки сон, потому что в глубине сознания я чувствовал глубокое убеждение в том, что, если очень сильно захотеть, я проснусь.

Вернувшись, я поднялся наверх, на радиостанцию, и включил ток. В репродукторах послышался глухой шум.

Вдруг небольшую кабину наполнили громкие слова, произнесенные сильным, чистым голосом:

Репродуктор щелкнул и на мгновение умолк. Я вскочил, рванул дверь и сбежал вниз с отчаянным криком:

– Я не лгал, Зорин! Я не лгал! Это все правда! Это правда!

Я упал ничком и зарыдал. Что-то стучалось в мое сознание, звало, просило, умоляло… Я очнулся. Это была Анна. Голос Анны.

Я хотел бежать наверх, но не смел оставить Зорина одного. Я медленно попятился к лестнице, продолжая смотреть в его застывшее лицо. Лишь когда Анна назвала меня по имени, я отвернулся от него. Ее голос доносился все ближе. Поднимаясь по лестнице, я взглянул вверх и в открытом иллюминаторе увидел Южный Крест, а дальше – бледное пятно: там сияли холодным ровным светом Магеллановы Облака.

Примечания

Станислав Лем в своей книге употребляет целый ряд несуществующих, им самим придуманных слов. В русском переводе они заменены привычными для нас терминами, вошедшими в обиходный язык. Он также вводит целый ряд фантастических понятий и вкладывает в привычные термины свое собственное содержание. Все это требует дополнительного разъяснения.

Автоматы. – Как считает писатель, в будущем обществе все промышленное производство, сельское хозяйство, строительство и транспорт будут полностью автоматизированы.

Всеми машинами будут управлять автоматы – «мыслящие» роботы с электронным мозгом, отдаленные потомки современных электронно-счетных машин.

Автоматы, самостоятельно составляющие для себя программу, «самоусовершенствующиеся», Лем называет гироматами.

Астронавтика (от латинских слов «астра» – звезда, «навис»– корабль; навигация – плавание, вождение кораблей). – В настоящее время это слово широко применяется для обозначения самих межпланетных и межзвездных полетов и как название науки о вождении космических кораблей. У нас часто употребляется русская форма этого термина – звездоплавание.

От этого слова Лем производит ряд терминов:

астронавт – путешественник по космическому пространству;

астронавигатор – водитель межпланетных и звездных кораблей. (В оригинале Лем употребляет слово «астрогатор»).

Пылевое облако – межпланетное пространство, заполненное пылью, собирающейся в облака. Возможен или нет захват пылевых частиц движущимся телом, об этом до сих пор еще спорят ученые. Но, во всяком случае, вероятность такого захвата ничтожно мала. Допущение Лема несомненно имеет фантастический характер.

Световой порог. – Лем использует в своем романе это научное понятие несколько условно. Скорость, сколь бы она ни была велика, сама по себе не действует на живые организмы. Вредно только ускорение – изменение скорости. Однако распространяются ли эти законы на скорости, близкие к световым, мы пока не знаем. Изучены закономерности лишь для движения элементарных частиц – микрочастиц. А макротела с такими скоростями в природе нами не наблюдались. Неизвестно также влияние длительного ускорения (ежедневно, на протяжении нескольких лет, как в романе) на человека.

Субсветовые скорости – скорости, близкие к световым. При таких скоростях начинают значительно изменяться привычные для нас представления, так как вступают в силу эффекты принципа относительности. В частности, чем быстрее движется тело, тем медленнее течет для него время. А если это межзвездный корабль, – то и для его экипажа. На этом основано необыкновенное открытие Гообара, позволяющее людям достигать не только близких и дальних звезд, но и других звездных систем – Галактик. При всей его внешней фантастичности оно давно известно современным ученым.