ГЧ [Генератор чудес] - Долгушин Юрий Александрович (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
Да, бесконечное множество сигналов, и не только смерти, но и самой обыденной жизни, ежеминутно принимает мозг непосредственно, без всякой помощи наших органов чувств. Вот два человека — мать и ребенок или муж и жена. В течение ряда лет они почти ежедневно бывают вместе. Мозг каждого из них своими нормальными импульсами воздействует на мозг другого. Каждое движение мысли, каждое желание, вспышка гнева, воли, впечатление — все это дает свою гамму излучений, воспринимаемых, помимо сознания, мозгом близкого человека. Эти излучения систематически заставляют резонировать приемные элементы другого мозга в своеобразных комбинациях, характерных только для данного человека.
Так в мозгу формируется «электрический образ» близкого человека, как повышенная способность воспроизводить только ему одному присущие, характерные комбинации импульсов.
Вы проходите сквозь толпу. Голоса людей не привлекают вашего внимания. Но достаточно услышать слово, произнесенное хорошо знакомым человеком, как вы, еще не видя его, тотчас выхватите его голос из массы чужих голосов и моментально представите себе и внешний облик, и характер, и манеры знакомого.
Теперь нетрудно понять, почему наш мозг из множества проносящихся мимо него сигналов схватывает только те, которые вырвались из мозга близкого человека. В конечном счете это условный рефлекс, знакомый «рисунок» импульсов приводит в действие целую систему уже связанных между собой резонаторов, формирующих в сознании знакомый образ.
Но почему случаи приема «сигналов смерти» сравнительно редки? Трудно ответить на этот вопрос. Возможно, прежде всего, что они далеко не так редки, как кажется. Нам становятся известными только особенно яркие и вполне достоверные факты из этой области, а сколько-нибудь сомнительные мы отметаем, стараясь найти для них возможно менее научные, менее обязывающие объяснения, вроде случайности, совпадения и пр. Несомненно также, что способность реализовать полученные извне излучения мозга, то есть превращать их в представления, в образы неодинаково выражена у разных людей, как неодинакова способность их поддаваться гипнозу и внушению. К тому же она, конечно, зависит от общего состояния психики в момент воздействия излучения, от напряжения внимания, от подготовленности к восприятию данного образа и т.д. Все это может служить причиной того, что большинство «сигналов» проходит незамеченным.
Мы еще не имеем данных, чтобы судить о том, в каких масштабах проявляется влияние одного мозга на другой. Но можно утверждать, что далеко не все мысли, идеи, представления возникают в нашем сознании вполне самостоятельно, без помощи другого мозга»…
Ридан резко поднимает голову. Едва слышное, быстро нарастающее жужжание внутреннего телефона заставляет его порывисто схватить трубку.
— Да?
— Константин Александрович, все готово.
— Готово? — восклицает Ридан, и глаза его расширяются и сверкают от волнения. — Можно начинать? А… вы не устали, Николай Арсентьевич? Может быть, лучше отложить на завтра?
— Нет, нет… Давайте попробуем.
— Смотрите… Ну, иду.
Ридан переводит сигнальный рычажок телефона, и через минуту в трубке слышится какое-то хриплое бормотанье.
— Тырса? Проснулись? Давайте наверх всё, что мы отобрали.
Профессор исчезает в темном коридоре. Рабочая комната Тунгусова встречает его большим светящимся кругом виклинговской шкалы на «генераторе чудес», который стоит посредине комнаты. Маленький параболический рефлектор, укрепленный сверху, направлен в глубину комнаты, на свободную часть стены, покрытую большим свинцовым квадратом. Николай сидит поодаль на рабочем табурете, устало облокотившись на стол, и курит.
Потом появляются клетки с животными: собака, кролик, морская свинка, белая крыса, мышь. Поставив их горкой у стены, Тырса молча уходит. Ридан плотно запирает за ним дверь.
Было уже совсем светло, когда оба, совершенно обессиленные от обилия переживаний и усталости, вышли из комнаты. Ридан проверил, на месте ли ключ и щелкнул замком.
— Надо соблюдать теперь особую осторожность, — сказал он. — Мы владеем богатством, равного которому нет в мире. И ещё одно, Николай Арсентьевич… Никому ни слова. Даже нашим… пока…
Николай молчит. То, что происходило только что перед его глазами, не было похоже на действительность. Это был сон. И смысл его ускользал от Николая. Пусть… Это дело Ридана.
Усталость, раз овладевшая Николаем, теперь легко возвращалась снова. Он едва держался на ногах и не хотел думать.
Ридан, наконец, сообразил это и, обняв, повел его в столовую. Стараясь не шуметь, он разыскал в буфете закуски, достал коньяк, налил две больших рюмки.
— Ну, Николай Арсентьевич… — Ридан хотел сказать что-то торжественное и проникновенное о победе разума, о могуществе их содружества, но заметил, как напряженно следит Николай за своей рукой, боясь расплескать коньяк. Он быстро чокнулся и добавил: — Пейте скорей. Вам это необходимо сейчас…
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЛУЧИ ЖИЗНИ
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ПРОФЕССОР ИЩЕТ ВОЛНУ
Прошло уже больше недели после того, как Ридан и Тунгусов тайком от всех домашних, как подростки, решившие бежать из родного дома в страну индейцев, провели всю ночь за испытанием восстановленного, наконец, «ГЧ».
Действительно, это была ночь чудес. И началась она таким ярким и неожиданным эффектом, что экспериментаторы сразу потеряли всякое представление о времени, об опасности переутомления Николая и вообще о всяких доводах благоразумия.
Перед тем, как включить «ГЧ», объектив которого был направлен на кролика, сидящего у кормушки перед экраном, Ридан вдруг ощутил быстро возраставшую неуверенность, граничащую с робостью. Он поймал себя на том, что усиленно ищет причины, по которым влияние луча не обнаружится.
Шансов в пользу удачного исхода испытания в самом деле было немного. Уверенность Ридана, основанная на домыслах по поводу случая в Доме ученых, тут подверглась совершенно реальным сомнениям. Новый экземпляр «ГЧ» мог таить в себе конструктивные ошибки, которые отличали бы его от прежнего. Частоты волн даже того старого генератора могли отличаться от волн мозга — ведь неизвестно, какие именно случайные обстоятельства помогли тогда передать нужную волну от Николая к Ридану. Наконец, диапазон мозговых волн кролика мог вообще быть иным, чем у человека и не входить в частоты «ГЧ».
Словом, к тому моменту, когда Ридан уже с отчаянием («будь, что будет!») повернул рычажок выключателя, он был почти убежден, что испытание не даст ничего…
Едва ли не такие же сомнения обуревали тогда и Николая, — если он, утомленный монтажом, мог вообще думать о чем-либо.
А в следующее мгновение кролик взлетел вверх… Это был гигантский прыжок, каких обычно кролики не делают — метра на полтора вверх и около метра в сторону от кормушки. Опустившись на пол, кролик спокойно повернулся и, как ни в чем не бывало, снова направился к еде.
Сам по себе прыжок этот мог и не означать победы Ридана. Конвульсивное сокращение мышц легко вызывается, например, го-ком от обычной школьной катушки Румкорфа, если ее электроды приложить к телу. Для этого не нужны никакие воздействия на мозг. Могло случиться, что и тут луч генератора просто возбудил нервы ножных мышц и вызвал этот резкий толчок ногами.
Но нет! Хотя Ридан, как старший и «вожак» из этих двух «подростков» и не удержался от чести первым самостоятельно включить луч, и придя сюда, прежде всего досконально выведал у Николая несложную технику управления генератором, но с самого начала испытания, уже как опытный экспериментатор, не спускал глаз с кролика. И он видел, что этот скачок, несмотря на всю его нелепость и необоснованность в данных условиях, не был какой-то автономной конвульсией кроличьих ног. Нет, это было движение организованное, подготовленное, «с заранее принятым измерением»; прежде, чем оттолкнуться от пола задними лапами, кролик поджал под себя передние, затем вытянул их, откинулся весь назад, — словом поступил так, как если бы какие-то обстоятельства, возникшие внезапно, привели к необходимости для него прыгнуть — и именно так высоко.
