Выдумки чистой воды (Сборник фантастики, т. 1) - Вершинин Лев Рэмович (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
Ружье вздыхает и уходит с крыльца, аккуратно закрыв за собой дверь. В комнате оно подходит к стене, в которую вбит гвоздь, и прежде чем на него повеситься, снова вздыхает и думает, что когда-нибудь все же выстрелит. Обязательно… Может быть, даже завтра…
Леонид Кудрявцев
ВТОРЖЕНИЕ
Розовые колонны дворца право-прямо-и-левосудия медленно тонули во тьме. Наконец с тихим плеском они исчезли окончательно, и наступила тишина. Сначала на ногу Ипату, а потом на хвост сиамской, с отрезанными ушами и блудливой мордочкой, кошки. Ее вой прорезал темноту и затерялся в кривых переулках, в ожидании того, кто пожелает его найти. Между тем половинки темноты рухнули и прошел день. Он был очень вежливый, этот день, даже не забыл вытереть о горизонт ноги.
И все начиналось хорошо, но кончилось плохо. Потому что небо затянуло тучами и на землю посыпались веники. На лету они сдирали побелку со стен домов, а с деревьев сшибали листья, и по тротуарам текли неопрятные ручьи, которые собирались в неопрятные потоки, низвергавшиеся в неопрятную реку.
А еще у Ипата болел зуб. Да так, что хоть на стенку лезь. Он подумал-подумал, плюнул да и действительно полез. Но легче от этого не стало. Даже тогда, когда он лег на потолок и, чтобы отвлечься, стал вспоминать… вспоминать…
Например, что жена укатила куда-то на Эльфу-Ариадну и пообещала вернуться через пару тысяч лет. Очень мило с ее стороны. Прекрасный способ увильнуть от супружеских обязанностей, которые обычно состояли в том, что она жарила тривиальную яичницу и не менее получаса в день зудела, чтобы он не курил в комнате, а выходил для этого на лестничную площадку.
А вчера был скандал на работе, и он назвал шефа старой, гунявой каракатицей. Тот со злости выпустил чернильное пятно и под его прикрытием исчез в собственном кабинете. Теперь будет отсиживаться там недели две, не меньше. С кем тогда в сорокаградусный покер играть?
И завтрашний компот получился из рук вон плохо. Главное — у кого? У всеми признанного мастера завтрашних компотов. Черт знает что такое.
Он хорошо помнил, что сделал все правильно. С филигранной точностью представил, как будет его варить завтра. Потом тщательно вымыл кастрюлю и осторожно-осторожно, с присущим ему мастерством и умением, проколов сущность, с меткостью снайпера просунул шланг в завтрашний день. Теперь оставалось только перелить компот из «завтрашней» кастрюли в «сегодняшнюю». И все! Дело сделано. Причем правильно, грамотно и хорошо. Вот только почему же компот получился невкусный?
Ипат даже попробовал ради развлечения поразмыслить над парадоксом, который возникает при изготовлении завтрашнего компота. Действительно, откуда все-таки берется компот, если завтра он его варить не будет?
Но тут зуб задал ему такого жару, что Ипат скатился с пололка и, бросившись к аптечке, стал искать в ней анальгин. И, конечно же, перепутав, принял вместо него стрихнин. А обнаружив это, меланхолично подумал, что умирать когда-нибудь все же придется.
И умер.
Лежать на полу и умирать от стрихнина было жутко неприятно, но Ипата поддерживала мысль, что теперь проклятый зуб болеть уже не будет. И точно, как только он умер окончательно, зуб болеть перестал. Совсем.
После этого Ипат некоторое время лежал на ковре и радовался, что все прошло удачно: и умер как человек, и зуб больше не болит. Однако вскоре ему это надоело, и тогда он стал прикидывать, когда же его все-таки найдут. Ему представились собственные похороны, от которых уже заранее хотелось зевать, и он решил обойтись без них вовсе.
Для этого он сказал: «Чур, не игры!», встал и, тщательно заперев входную дверь, позвонил своему лучшему другу Бангузуну.
— Привет, — сказал Бангузун на другом конце провода.
— Привет, — с трудом двигая непослушной нижней челюстью, ответил Ипат.
— Представляешь, я диплодока купил, — радостно сообщил Бангузун.
— Поздравляю, — сказал Ипат.
— Да, но в магазине меня надули. Диплодок оказался с купированными ушками и хвостом.
— Какая жалость, — посочувствовал Ипат.
— Да, но я все же решил, что оставлю его себе. Он такой милашка…
Они помолчали, потом Бангузун спросил:
— А ты как поживаешь?
— Да так себе, — сказал Ипат, — где-то между плохо и очень плохо. И вообще, передай всем нашим, что я улетаю минимум на год, на побережье черной дыры. Отдохнуть хочу. Так передашь?
— Передам, — рассеянно сказал Бангузун и отключился.
Все, дело сделано.
Ипат снова лег на ковер, но только на этот раз так, чтобы видеть себя в огромном настенном зеркале. Потом вздохнул последний раз и стал наблюдать за появлением трупных пятен на собственном лице. Это было забавно. Например, одно из пятен очертаниями сильно напоминало австралийский континент.
А вообще-то это было здорово! Лежать и ничего не делать. И он лежал… лежал… лежал…
И за год постепенно освободился от плоти, покрывавшей его костяк, и, увидев это, облегченно вздохнул.
Все получилось как нельзя лучше И даже червей, съевших его мясо, склевывали птицы, прилетавшие в окно, которое он мудро забыл закрыть. Так что о чистоте можно было не беспокоиться.
Он встал, побрякал суставами и, довольно ухмыляясь, пошел в ванную. Помылся. Правда, вытираясь полотенцем, он порвал его об одно из ребер, но что поделаешь, такие неприятности теперь будут подстерегать его на каждом шагу.
А день-то какой чудесный!
Он сварил себе кофе и выпил его целую чашку. Правда, все, что попадало в рот, тотчас же выливалось на стол, но от этого кофе не становился хуже. Напротив!
Напившись, Ипат тщательно вымыл чашку и позвонил Бангузуну.
— У, вернулся, — радостно сказал Бангузун.
— Вернулся, — не менее радостно сообщил Ипат.
— Ну и как?
— Отлично, все отлично… Что ты сейчас собираешься делать?
— Сейчас… — Бангузун на секунду задумался, потом сказал: — Сейчас я иду гулять вместе с диплодоком.
— Ну вот и хорошо. Значит, я тебя жду, заходи — вместе погуляем.
— Заметано, — сказал Бангузун.
Ипат положил трубку и огляделся по сторонам. Так!
Как вихрь пронесся он по дому, надевая на себя белье, штаны, рубашку с подписью от правого плеча к левому «серебристый хек в томатном соусе». Старый плащ с пятью рукавами и почти новую стетсоновскую шляпу. Потом он распихал по карманам бутерброды и пиленный сахар, браунинги и чековые книжки, двадцать четыре тома Большой Советской Энциклопедии и восемь ниток бисера. А также многое другое. Один Аллах знает, что может понадобиться на прогулке.
На улицу он выскочил несколько рановато и поэтому, до того как пришел Бангузун, успел помочь одной старушке перейти через дорогу. У бедняжки болела третья нога.
А потом появился Бангузун, за которым топал диплодок, и оба они Ипату очень обрадовались. Да так, что от избытка чувств Бангузун толкнул Ипата, и тот, совершенно случайно, повалил газетный киоск. И пока киоскер бегал и ловил листы «Местной сплетницы», с которыми баловался еще не совсем проснувшийся утренний ветерок, Ипат выбрался из-под обломков киоска и, радостно хохоча, толкнул Бангузуна так, что тот сбил с ног диплодока. Тут уж захохотал диплодок, и они, все втроем, устроили прямо на улице небольшую «кучу малу», во время которой Бангузун оторвал на одежде Ипата все пуговицы и сыграл на его ребрах «лунную сонату», а диплодок сорвал с одной из голов Бангузуна шапку и тотчас же ее слопал, а Ипат измазал диплодока чернилами с ног до головы, так что тот стал похож на ягуара.
Так могло продолжаться долго, но прохожие стали возмущаться, и пришлось «кучу малу» прекратить. Тогда Бангузун стал знакомить Ипата с диплодоком, теперь уже всерьез. И диплодок кланялся и даже сказал, что он — «покорный слуга» Ипата на все оставшееся время. А потом наступил ему на ногу. Совершенно случайно. От неожиданности Ипат закричал и увидел, что Бангузун, превратившись в оборотня, оскалил полуметровые клыки. И тогда Ипат почувствовал запах. Горьковатый запах Лемурии…
