Льды возвращаются - Казанцев Александр Петрович (читаем книги .TXT) 📗
– Я этого не говорю. Но остановиться на достигнутом, хотя бы во имя практического использования, это наверняка дать себя обогнать другим.
Шаховская, стоя с Людой поодаль, нагнулась к ней и прошептала:
– Ну, Лю, нам с тобой, кажется, повезло... Бой быков или гладиаторов?
– Боюсь, нам придется волочить тело по песку, – шепнула в ответ Люда.
– Чем же вас не устраивает, позволительно будет узнать, наш план работы? – холодно спросила Веселова-Росова.
– Так дальше нельзя, Мария Сергеевна! Для того чтобы найти золото, не измельчают всю гору, чтобы промыть ее, а находят жилу, ведут разработки этой жилы, поворачивают с ней то вправо, то влево.
– Что ж, – вздохнула руководительница работ. – Никто не запретит вам свернуть с нашего пути.
Шаховская и Люда переглянулись. Но Буров не понял намека, он продолжал горячо высказывать свою мысль:
– Надо представить себе направление жилы, определить характер физического явления, которые мы хотим разгадать, предположить, почему стала невозможной ядерная реакция!
– Кстати, наш план предусматривает не предположения, а точное установление причин явления, – прервала Мария Сергеевна.
– Предположения, гипотезы нужны, как луч в темноте. Идя в освещенном направлении, можно подтвердить или опровергнуть гипотезу. Если верно – идем дальше. Если неверно – выдвигаем новую гипотезу, ищем в новом направлении.
– Стоп, стоп, молодой человек! – загремел Ове-сян. – Нет более обещающих загадок, чем загадки природы. Гипотеза должна исходить из фактов, а не факты из гипотезы.
– Корректно только наполовину, – отпарировал Буров, быстро переглянувшись с Шаховской. – Гипотеза должна объяснять факты известные и в то же время должна указывать факты, которые могут быть найдены в ее подтверждении. Догмы – тормоз науки!
– Вот! Не угодно ли! – обернулся к Веселовой-Росовой Овесян. – Закономерный шаг к абсурду. Не взыщите, дорогая! Достаточно только начать «заумные искания» – и они тотчас выльются в экстремальные выводы.
Из-за свинцовых перегородок словно случайно в отсек заглядывали физики других групп. Все чувствовали грозу. Шаховская улыбалась.
– Я понимаю, что неугоден вам, – сказал Буров. – Очевидно, здесь требуются бездумные исполнители...
– Остановитесь, – прервала Веселова-Росова. – Не беритесь так судить обо всех своих товарищах по работе.
Овесян подошел к Бурову.
– Слушай, Буров! В тебе что-то есть. Ты инженер по специальности, понюхал физики... Здравый смысл подсказывает, что тебе надо идти со мной зажигать «Подводное солнце». А гипотезы, гипотезы – потом... Так, кажется, пелось в одной старой песенке.
– Я не склонен шутить, Амас Иосифович. Если бы мне было нечего предложить, я не поднимал бы этого разговора.
– Любопытно все же, что он может предложить? – обратился Овесян к Веселовой-Росовой.
Мария Сергеевна пожала плечами, давая понять, что может выслушать этого человека только ради причуды академика.
– Итак, что вы предлагаете, Сергей Андреевич? – обернулся академик к Бурову. – Требуем информации.
Работа на синхрофазотроне прекратилась, физики столпились в отсеке Бурова, который вынужден был выступать на стихийно собравшейся научной конференции.
– Итак, что глушит здесь ядерные реакции, какие примеси в морской воде неугодны им? – спросил Овесян, усаживаясь на табурет и опираясь руками в расставленные колени.
Буров стоял перед ним, как школьник, отвечающий урок.
– Мне привелось работать над проблемой протовещества.
Овесян высоко поднял свои лохматые брови.
Шаховская насторожилась.
– Протовещество – это состояние материи до появления звезд и планет. В протовеществе все строительные материалы вещества были собраны в невыразимой плотности, как бы в одном немыслимо сжатом атоме, нейтроны которого не могли разлететься...
Овесян поморщился.
– И возможно, существовала некая субстанция, которая удерживала нейтроны, – продолжал Буров.
– За эту субстанцию вам и присудили степень кандидата наук? – прервал Овесян.
Буров смутился, нахмурился.
– Я не боялся черных шаров, – запальчиво сказал он.
Мария Сергеевна осуждающе покачала головой.
– Почему же не допустить, – упрямо ухватился за свое Буров, – что остатки этой субстанции существуют всюду, где материя обрела уже форму обычного вещества? Она может проявлять себя в том, что захватывает нейтроны, мешает ядерным реакциям.
Овесян деланно всплеснул руками:
– И эту физическую жар-птицу он предлагает искать!..
– Взамен планомерных исследований, – с укором добавила Мария Сергеевна. – Мы не вправе отвлечься. Слишком неясно. Слишком малоперспективно. Слишком оригинально.
Лоб у Бурова стал влажным, он словно поднимал с земли немыслимую тяжесть.
– Где же вы хотите искать свою субстанцию? – язвительно спросил Овесян.
– В море. На дне. У вулкана, – решительно ответил Буров.
Люда ревниво перехватила восхищенный взгляд, который Елена Кирилловна бросила на Бурова.
– Так-таки на дне? И прямо у вулкана? – переспросил Овесян. – Воду ведрами будете оттуда черпать?
– Нет! Надо опустить на дно целую лабораторию.
Овесян и Веселова-Росова переглянулись, улыбнулись.
Овесян встал, похлопал Бурова по плечу:
– Жаль, жаль, товарищ инженер, что не хотите ко мне на установку идти. Слушай, когда будешь академиком, пожалуйста, не вспоминай работу, за которую тебе кандидата дали, не надо!.. А для гениальности ты вполне безумен.
Буров вытер платком лоб.
– Простите, – сказал он. – Я понимаю это как отстранение от научной работы.
– Научной работой нельзя заниматься против своей воли, – холодно сказала Мария Сергеевна и величественно вышла из отсека.
Овесян пошел следом. У свинцовой стенки он остановился и пытливо посмотрел на Бурова через плечо.
Бурову хотелось наговорить всем резкостей, порвать записи, опрокинуть табурет.
Неожиданно он встретился взглядом с Шаховской.
Нет, она не торжествовала. Она смотрела на него ободряюще, задорно и... ласково.
А Люда с тревогой оглядывала обоих.
Глава пятая
Сергей Буров еще в детстве, когда жил с родителями в Крыму, любил нырять с открытыми глазами. Удивительный мир под водой! Вокруг как бы плотный воздух, меняющий цвет с глубиной, напоминал то просвечивающую весеннюю листву, то мрак ночи. Там не плаваешь, а вместе с быстрыми чешуйчатыми птицами будто летаешь над колеблющимися лесами, над мягкими бархатными скалами. Вверху играет тенями прозрачное «небо». Его можно пронзить и вынырнуть на поверхность, глотнуть желанного воздуха, на миг увидеть слишком резкие облака, слишком яркое солнце, слишком четкие берега...
Воспоминания детства! Они нахлынули сейчас на Бурова. Он плыл в акваланге, освещая путь лучом прожектора, закрепленного у него на лбу, как зеркальце у врача. Он управлял электрокарой, которая буксировала контейнер с приборами.
Фантасты мечтали о завоевании подводного мира, пересаживали человеку жабры акулы. Ученые пожимали плечами. Новое существо уже не походило бы на человека, должно было бы пропускать через себя бочки воды. Жизнь по-своему осуществила мечту. Не приспособление к природе, а ее подчинение разуму, способному техникой заменить биологические органы. Акваланг позволил человеку спуститься в море и быть таким же легким и свободным, как на его поверхности. И человеку открылись подводные материки! Приспособление его организма казалось безграничным. Смельчаки доказали, что могут опускаться на поразительные глубины.
Буров встал на дно, ухватился за водоросли, выключил подводную электрокару.
А неподалеку от него тоже в водорослях замерла, притаилась тень, напоминая изящное и ловкое в воде тело нерпы. На Бурова смотрели такие же огромные, как у нерпы, глаза, но... это были очки подводной маски, через которые за Буровым тревожно наблюдала его помощница Шаховская.
