Планета Шекспира - Саймак Клиффорд Дональд (книги онлайн полные версии бесплатно .TXT) 📗
«Черт тебя побери, — прошептал Хортон. — Нечего обращаться со мной, как с младенцем. Нечего указывать, что я должен делать. Спите, говоришь. Отвлекись, говоришь. Забудь все это, говоришь».
«Мы не говорили, чтобы ты забыл, — возразил Корабль. — Память драгоценна, и пока ты должен горевать, держись за память покрепче. Когда горюешь, знай, что мы горюем с тобой. Ибо мы также помним Землю».
«Но вы не хотите туда вернуться. Вы собираетесь идти дальше. Чего вы ждете найти, чего ищете?
«Невозможно узнать. У нас нет ожиданий».
«И я пойду с вами?»
«Конечно, — ответил Корабль. Мы — одна команда, и ты ее часть».
«А планета? У нас будет время ее осмотреть?»
«Спешить некуда, — сказал Корабль. — У нас впереди все время, сколько его есть».
«Что мы чувствовали этим вечером? Это ее часть? Или часть того неизвестного, что мы отправляемся искать?»
«Спокойной ночи, Картер Хортон, — сказал Корабль. — Мы еще поговорим. Думайте о приятном и постарайтесь уснуть».
О приятном, подумал он. Да, приятное было — там, позади, где небо было голубым и по нему плыли белые облака, и океан, словно нарисованный, поглаживал длинными пальцами словно нарисованный берег, и тело Хелен — белее песка, на котором она лежала. Был пикник и костер, и ночной ветер, колеблющий смутно различимые деревья. Был огонь свечей на нежно-белой скатерти с расставленными искрящимися рюмками и мерцающим фарфором, с музыкой на заднем плане и разлитым повсюду довольством.
Где-то в окружающей тьме неуклюже шевелился Никодимус, силясь не создавать шума, а в открытый люк проникала отдаленная скрипучая возня чего-то, какого-то, как он решил для себя, насекомого. Если только здесь есть насекомые, подумалось ему.
Он попытался думать о планете, лежавшей за иллюминатором, но, похоже, не мог о ней думать. Она была слишком новой и странной, чтобы думать о ней. Но зато он обнаружил, что может вызвать в уме пугающее представление об огромной, пугающей глубине пространства, разделающего Землю и это место, и увидел мысленным взором крошечное пятнышко Корабля, плывущего в этой страшной необозримости пустоты. Пустота преобразилась в одиночество, и он со стоном повернулся на другой бок и крепко стиснул подушку под головой.
9
Плотоядец явился вскоре после рассвета.
— Хорошо, — сказал он. — Вы готовы. Мы выступим без спешки. Идти недалеко. Я осмотрел туннель, прежде чем уйти. Он не исправился.
Он возглавил шествие — вверх по крутому склону холма, потом вниз, в долину, лежавшую так глубоко среди холмов и настолько поглощенную лесом, что ночная тьма там еще не совсем рассеялась. Деревья уходили ввысь, лишь с немногими ветками на первых футах тридцати или около того, и Картер заметил, что по общему строению они сильно напоминают земные деревья, кора обыкновенно выглядит, как чешуйки, а листья в основном имеют цвет черный и пурпурный вместо зеленого. Под деревьями лесной пейзаж выглядел довольно открытым, лишь с изредка разбросанными там и сям тонкими, хрупкого вида кустами. Временами по земле проносились проворные создания, шнырявшие среди множества опавших ветвей, но Картер ни разу их не смог хорошо рассмотреть.
Тут и там из склона холма выступали скальные выходы, а когда они спустились по второму холму и пересекли небольшой, но бурный ручей, на противоположном берегу встал невысокий гребень. Плотоядец привел их туда, где тропа уходила в разлом посреди каменной стены, и они вскарабкались по углубленной в камень тропе. Картер заметил, что гребень был чистым пегматитом, без признака осадочных наслоений.
Они поднялись на обрыв и оказались на холме, поднимавшемся к новому гребню, выше того двойного, который они только что пересекли. У вершины гребня проходил низкий скалистый выступ с россыпью валунов. Плотоядец уселся на каменную плиту и похлопал возле себя, приглашая Хортона присесть.
— Здесь мы передохнем и восстановим дыхание, — сказал он. — Земля здесь вокруг неровная.
— Далеко еще? — спросил Картер.
Плотоядец помахал пучком щупалец, служившим ему рукой.
— Еще два холма, — сказал он, — и мы почти на месте. Вас, кстати, не захватил божий час вчера ночью?
— Божий час?
— Так его называл Шекспир. Что-то опускается и касается. Словно кто-то есть рядом.
— Да, — подтвердил Хортон, — он нас застал. Ты нам можешь сказать, что это?
— Не знаю, — ответил Плотоядец, — и мне это не нравится. Оно тебя открывает до брюха. Потому-то я и оставил вас столь внезапно. Очень уж оно меня пробирает. Прямо водой делает. Но я все же чересчур задержался. Меня захватило по пути домой.
— Ты хочешь сказать, знал, что оно наступит?
— Это бывает каждый день. Или почти каждый. Бывает время, не очень длительное, когда это вовсе не приходит. Оно сдвигается по суткам. Теперь это наступает по вечерам. Каждый раз чуточку позже. Сдвигается через день к ночи. Все время меняет свой час, но изменение очень маленькое.
— Оно все время приходит, пока ты здесь?
— Все время, — подтвердил Плотоядец. — Не оставляет в покое.
— У тебя нет представления, что это?
— Шекспир говорил, это что-то из космоса. Он говорил, что оно работает, как нечто отдаленное в пространстве. Приходит, когда та точка планеты, на которой мы стоим, поворачивается к какому-то месту далеко в космосе.
Никодимус, рыскавший по каменному уступу, вдруг нагнулся и подобрал обломок камня. Теперь он гордо возвращался к ним, держа в ладони несколько камешков.
— Изумруды, — сказал он. — Вымыты эрозией и лежат на земле. В породе есть и еще.
Он протянул их Хортону. Хортон рассмотрел их поближе, держа на ладони, попробовал указательным пальцем.
Плотоядец заглянул ему через плечо.
— Милые камешки, — сказал он.
— Черт возьми, — сказал Хортон. — Больше, чем милые камешки. Это изумруды. — Он поднял взгляд на Никодимуса. — Как ты узнал их? — спросил он.
— На мне минералогический трансмог, — ответил робот. — Я вставил трансмог инженера и осталось место еще для одного, вот я и поставил минералогический…
— Минералогический трансмог! На кой черт тебе минералогический трансмог?
— Каждому из нас, — с достоинством отвечал Никодимус, — позволили взять один трансмог для хобби. Ради нашего личного удовольствия. Были марочные трансмоги и шахматные, и множество других, но я решил, что трансмог собирателя камней…
Хортон ткнул пальцем в изумруды.
— Говоришь, здесь есть и еще?
— Подозреваю, — сообщил Никодимус, — что нам повезло. Изумрудные копи.
— Как повезло? О чем ты говоришь? — возроптал Плотоядец.
— Он прав, — подтвердил Хортон. — Весь этот холм может оказаться залежью изумрудов.
— Эти славные камешки чего-то стоят?
— У моего народа — стоят очень много.
— Никогда не слыхал ничего подобного, — заявил Плотоядец. — По мне, это выглядит безумием. — Он сделал презрительный жест в сторону изумрудов. — Всего лишь хорошенькие камешки, приятные для глаз. Но что с ними делать? — Он не торопясь встал. — Идем дальше, — заявил он.
— Отлично, идем, — согласился Хортон. Он протянул изумруды Никодимусу.
— Но мы должны осмотреться…
— Попозже, — сказал Хортон. — Они никуда отсюда не денутся.
— Нам нужно произвести обследование, чтобы Земля…
— Земля более не берет в расчет никого из нас, — ответил Хортон. — Вы с Кораблем полностью это прояснили. Что бы ни случилось, чего бы ни нашли, Корабль не вернется.
— Вы говорите так, что я не могу воспринять, — пожаловался Плотоядец.
— Прости, — извинился Хортон. — Это небольшая личная шутка. Не стоит объяснять.
Они спустились по холму и пересекли еще одну долину, потом вновь поднялись на холм. На сей раз остановок на отдых не было. Солнце поднялось повыше и развеяло часть лесной угрюмости. День теплел.
Плотоядец продвигался вперед неуклюжим, но целеустремленным шагом, который, казалось, вовсе его не затруднял; Хортон пыхтел следом, а Никодимус плелся в хвосте. Глядя на их спутника, Хортон попытался составить представление о том, что за существо Плотоядец. Он, конечно, лопух — в этом сомнения никакого — но злой, способный на убийство лопух, который может стать опасен. Он казался довольно дружелюбным с его непрерывной болтовней о старом друге Шекспире, но за ним следует наблюдать. Пока что он не выказывал никаких признаков, кроме простодушно-доброго настроения. Не подлежало сомнению, что пристрастие, питаемое им к этому человеку — Шекспиру — могло быть только подлинным, хотя Хортона и глодал еще вопрос о его словах насчет съедения Шекспира. Непонимание Плотоядцем ценности изумрудов было забавным. Казалось невозможным, чтобы какая-нибудь культура не осознала ценности драгоценных камней, если то не была культура, лишенная концепции украшения.
