Остров мёртвых - Желязны Роджер Джозеф (лучшие книги .txt) 📗
— Благодарю вас, — ещe раз произнeс я.
— Что-нибудь не так, мистер Сандау?
— Да, сказал я, — но я всe улажу сам. Не волнуйтесь, вас это уже не касается. И пожалуйста, забудьте моe имя.
— Как вам угодно, мистер Коннер.
— Прощайте.
— Всего хорошего.
Приехав в свой дом на улице Нуаж, я прошeл по всем комнатам, внимательно всe осмотрев. Особенно тщательно я проверил спальню Рут. Все вещи лежали на своих местах. В гардеробе висела еe одежда, остались нетронутыми всякие мелочи, которые люди обязательно берут с собой, переезжая на новую квартиру. Было несколько странно бродить по дому, который стал тебе уже совсем чужим, но время от времени натыкаться на знакомые предметы: антикварные часы, разрисованную ширму, инкрустированный портсигар. Всe это напомнило мне о Времени, которое самым причудливым образом перемешивает старое и новое, предметы, предметы, которые вы любили и те, что не значили для вас ровным счeтом ничего. Память продолжает хранить давно, казалось, забытые образы и когда вы вновь оказываетесь там, где не были чeрт знает сколько лет, воспоминания внезапно захлeстывают вас, заставляя всe переживать заново.
Вот, что творилось в моей душе, пока я искал хоть какой-нибудь намeк на то, что здесь могло произойти. Время шло, каждая вещь, каждый укромный уголок дома был подвергнут самому тщательному осмотру. И наконец, мысль, впервые пришедшая мне в голову лишь в конторе Дюбуа, хотя смутные подозрения не покидали меня с той самой минуты, как я получил первую фотографию, встало передо мной во всей очевидности. Мысль, родившаяся в моeм мозгу и прошедшая сквозь моe нутро, вернулась обратно в мозг, усиленная тысячекратно.
Я сел в кресло и закурил. Рут фотографировали в этой комнате. Похоже, им надоели скалы, голубое небо и прочие декорации, как на других снимках. Тщательный обыск комнат ничего не дал. Нет ни следов насилия, ни каких-либо намeков на личность моего врага. «Моего врага», — я произнeс это вслух. Это были первые слова, сказанные мною после прощания с неожиданно любезным седым адвокатом. Я не узнал собственного голоса — так странно он звучал в большом розовом аквариуме этого дома. «Мой враг!»
Теперь всe было ясно. Им нужен был я. Почему? Пока не понятно, но вероятнее всего — чтобы убить меня. Если б только знать, кто из моих многочисленных врагов стоит за этим, всe было бы гораздо проще. Мой мозг напряжeнно работал. Почему для нашей встречи было выбрано столь странное место? Станет ли оно полем нашей битвы? Я вспомнил свой недавний сон, в котором его видел.
Если кто-то хотел причинить мне вред, то с его стороны глупо было заманивать меня именно туда. Что он мог знать о той силе, которую я обрету, ступив на землю созданного мной мира. Всe вокруг будет помогать мне, когда я вернусь на свою Иллирию, которую создал много веков тому назад, на которой возвeл Остров Мeртвых. Мой Остров Мeртвых!
…Я вернусь туда. Я уже не сомневался в этом. Ведь там Рут, а может быть, и Кати… Да, я должен вернуться в этот странный Эдем, который я когда-то воздвиг.
Рут и Кати… Мне не хотелось бы ставить эти два образа рядом, но другого выхода не было. Раньше они просто не могли существовать для меня одновременно, и эта перемена мне совсем не нравилась. Ну что ж, я отправляюсь туда, и тот, кто приготовил там мне ловушку, вскоре горько пожалеет об этом. Остров Мeртвых станет его последним приютом.
Я смял окурок своей сигареты, потом запер ржавые воротца мармеладного замка и вернулся в «Спектрум». Мне вдруг ужасно захотелось есть.
Я переоделся для ужина и спустился в холл. Где-то здесь я, кажется, видел маленький ресторанчик. Но, как назло, он закрылся несколько минут назад, поэтому мне пришлось обратиться к портье, чтобы тот подсказал мне какое-нибудь приличное место, где можно поесть в это время.
— Рекомендую Башню Бертоля, у залива, — сказал мне он, с трудом подавив зевок. — Они не закрывают до самой ночи, так что у вас ещe есть несколько часов.
Кто мог знать, что именно там мой злополучный бизнес с вересковым корнем завершится столь удивительным образом. Точнее было бы сказать забавным, чем удивительным. Но, в конце концов, все мы живeм в тени Большого Дерева! Помните об этом?
Следуя данным мне советам, я достаточно быстро добрался до ресторана, и припарковал свой глайдер у его подъезда. Какой-то тип в ливрее сразу вызвался позаботиться о моей машине. Не люблю я таких. С сияющей улыбкой на розовом лице они торопятся открыть перед вами дверь, которую вы и сами отлично бы открыли, подают полотенце, которое тебе совсем не нужно, выхватывают из рук чемодан, который ты собираешься донести сам. Ладонь правой руки они всегда держат на уровне пояса, готовые в любой момент подставить еe, едва заслышав хруст банкноты или звон мелочи. А карманы у них глубокие, туда много может поместиться. Они преследуют меня уже тысячи лет, и я выхожу из себя вовсе не из-за их ливрей, а из-за этой проклятой улыбки, которая появляется при виде лишь одной вещи — денег.
Мой глайдер быстренько припарковали на стоянке у ресторана, точно между двух полос дорожной разметки. Знаете почему? Потому что все мы — туристы.
В своe время «на чай» давали лишь тогда, когда требовалось, чтобы вам быстро и расторопно оказали какую-нибудь услугу. В некотором смысле, это должно было хоть как-то компенсировать низкую заработную плату определeнного класса служащих. Все это понимали и принимали, как должное. Но уже в двадцатом веке, когда я родился, туризм для большинства развивающихся стран стал основным источником доходов. Местные жители смотрели на туристов лишь как на денежные мешки. Вскоре это стало традицией, и постепенно такая точка зрения возобладала во всех остальных странах, даже и в тех, откуда приезжали туристы. Отныне каждый, кто носил униформу, знал о той выгоде, которую несли совершенно бесполезные, но выполненные с угодливой улыбкой, услуги. Человек в ливрее завоевал весь мир. С тех пор мы все превращаемся в туристов, едва перешагнув порог собственного дома. Мы становимся гражданами второго сорта, которых безжалостно эксплуатируют армии улыбающихся слуг. Бескровная революция, которую совершили швейцары, официанты и привратники победила! Навеки!
Теперь в любом городе, куда бы я ни приехал, люди в ливреях бросаются мне навстречу, смахивают перхоть с моего воротника, суют в руку рекламную брошюрку, сообщают последний прогноз погоды, молятся за мою душу, следят, чтобы я не промочил ноги в ближайшей луже, протирают стeкла моего глайдера, держат над головой зонтик — как в дождливые, так и в солнечные дни, светят на меня ультрафиолетовым фонариком, если небо закрывают тучи, сдувают с одежды прилипшие нитки, чешут мне спину, бреют мне шею, застeгивают мне ширинку, начищают мои ботинки… и, главное, улыбаются. Прежде, чем я успеваю послать их куда подальше, их правая рука уже наготове. На уровне пояса, ладонью вверх.
Чeрт возьми! Каким благодатным местом стала бы вселенная, если бы мы все носили ливреи — блестящие и поскрипывающие. Нам бы всем пришлось улыбаться друг другу.
Я вошeл в лифт и поднялся на шестидесятый этаж, где находился главный зал ресторана. Тут я сообразил, что следовало бы заказать столик заранее по телефону. Все места были заняты. Я совсем забыл, что завтра на Дрисколле праздник. Метрдотель записал моe имя и попросил подождать минут пятнадцать-двадцать, поэтому мне ничего не оставалось, как отправиться в один из баров тут же поблизости и заказать кружку пива.
Сделав пару глотков, я, не торопясь, стал рассматривать посетителей. Напротив, в другом конце фойе находился точно такой же бар, погруженный в полумрак. Там я заметил чью-то толстую физиономию, которая показалась мне подозрительно знакомой. Для таких случаев я запасся специальными очками, впрочем очки они напоминали только с виду и были не хуже иного телескопа. Я нацепил их на нос и внимательно изучил лицо, теперь повeрнутое ко мне в профиль. Нос и уши я узнал сразу. Правда, волосы были совсем другого цвета, да и кожа стала чуть темнее, но ведь это так просто сделать.
