Антология мировой фантастики. Том 10. Маги и драконы - Льюис Клайв Стейплз (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Ладно, пойдем.
— Не понравится — сразу исчезнем, — сказал Дигори. — Давай зеленые колечки снимем и положим в правый карман, а желтые так и останутся в левом. Только захотим, тронем кольцо левой рукой, и пожалуйста!
Так они и сделали: переложили кольца и отправились к одной из арок. Она вела в дом, не такой темный, как им показалось поначалу. С порога огромной пустой залы они различили в ее дальнем конце соединенные арками колонны. Осторожно добравшись до них, они вышли в другой двор, с донельзя ветхими стенами.
— Стоят, — сказал Дигори перепугавшейся Полли, — значит, не падают. Главное — ступать тихо, а не то, конечно, обвалятся. Знаешь, как лавины в горах.
Так шли они из одного просторного двора в другой, покуда не увидели в одном из них фонтан. Только вода из пасти какого-то чудовища уже не текла, и в самом фонтане давно высохла. Неведомые растения на стенах тоже невесть когда засохли, все было мертвое — ни живых тварей, ни пауков, ни букашек, ни даже травы.
Дигори заскучал по зеленому, живому теплу леса между мирами, и уже совсем собрался тронуть заветное желтое колечко, когда перед ним вдруг предстали высоченные двери, похожие на золотые. Одна была приоткрыта. Заглянув в нее, дети замерли, раскрыли рты от удивления.
Сперва им показалось, что вся зала полна народу, тихо сидящего вдоль стен. Но живые люди непременно бы пошевелились, пока дети, не двигаясь, их разглядывали. Так что Дигори и Полли решили, что перед ними восковые фигуры, только очень уж искусно сработанные, совсем как живые.
Тут уж любопытство охватило Полли, потому что фигуры эти были облачены в невероятные наряды. Как их описать? Сказать, что наряды были волшебные? Небывалые? Поразительные? Скажу только, что на голове у каждой фигуры блистала корона, а сами одежды были всех цветов радуги — алые, серебристые, густо-лиловые, изумрудные, расшитые самыми причудливыми узорами, словно в рыцарском замке. И на коронах, и на одеждах сверкали огромные драгоценные камни.
— А почему эти платья не истлели? — поинтересовалась Полли.
— Они заколдованы, — сказал Дигори, — не чувствуешь разве? Тут вообще все заколдовано, я сразу понял.
— Дорогие-то какие, — сказала Полли.
Но Дигори больше интересовали сами фигуры, их лица. Тут и впрямь нельзя было отвести взгляда. И мужские, и женские лица сияли красотой, добротой и, как показалось Дигори, мудростью. Однако стоило детям пройти несколько шагов — и лица начали становиться все важнее и надменней. К середине ряда они стали попросту жестокими, а еще дальше — и безрадостными вдобавок, словно у их обладателей ни в делах, ни в жизни не было ничего хорошего, одни ужасы. А самая последняя, дама редкостной красоты, глядела так злобно и гордо, что дух захватывало. Много позже, в старости, Дигори говорил, что никогда не видел такой прекрасной женщины. А Полли при этом добавляла, что никак не поймет, что же в ней такого красивого.
Дама, как я уже сказал, сидела последней, но и за ней стоял ряд пустующих кресел.
— Что бы это все значило? — сказал Дигори. — Ты посмотри, тут стул посередине, и на нем лежит что-то.
Собственно, Дигори увидел не стол, а широкую низкую колонну. На ней лежал золотой молоток, а рядом на золотой дужке висел колокол, тоже золотой.
— Тут написано что-то, — сказала Полли.
— Правда. Только мы все равно не поймем.
— Почему же? Давай попробуем.
Конечно, письмена были странные. И однако, к немалому удивлению Дигори, они становились все понятней, пока он к ним присматривался. Если бы мальчик вспомнил свои собственные слова, он бы понял, что и тут действует колдовство. Но его так мучило любопытство, что он ничего не вспомнил. Скоро он разобрал надпись. На каменной колонне были высечены примерно такие слова:
«Выбирай, чужеземец! Если ты позвонишь в колокол — пеняй на себя. Если не позвонишь — терзайся всю жизнь».
— Не буду я звонить, — сказала Полли.
— Здорово! — воскликнул Дигори. — Что ж, так и прикажешь всю жизнь мучиться?
— Глупый ты. Кто же тебе приказывает мучиться?
— А колдовство? Заколдуют, и буду мучиться. Я вот, например, уже сейчас мучаюсь. Колдовство действует.
— А я нет, — отрубила Полли. — И тебе я не верю. Ты притворяешься.
— Разумеется, ты же девчонка, — сказал Дигори. — Вашему брату на все наплевать, кроме сплетен, да всякой чепухи насчет того, кто в кого влюблен.
— Ты сейчас вылитый дядюшка Эндрью, — сказала Полли.
— При чем тут дядюшка? Мы говорим, что…
— Типичный мужчина! — сказала Полли взрослым голосом, и тут же прибавила: — Только не вздумай отвечать, что я типичная женщина. Не дразнись.
— Стану я называть женщиной такую козявку!
— Это я-то козявка.? — Полли рассердилась по-настоящему. — Ладно, не стану мешать. С меня хватит. Совершенно мерзкое место. А ты — воображала и поросенок!
— Стой! — закричал Дигори куда противнее, чем хотел. Он увидел, что Полли вот-вот сунет руку в карман с желтым колечком. Мне его трудно оправдать. Могу только сказать, что он — и не только он один — потом очень и очень жалел о том, что сделал. Он схватил Полли за руку, а сам левой рукой дотянулся до молота и ударил по колоколу. Потом отпустил девочку, и они молча уставились друг на друга. Полли собралась было зареветь, причем не от страха, а от злости, но не успела.
Звон был мелодичный, не слишком оглушительный, зато непрерывный и нарастающий, так что минуты через две дети уже не могли говорить, потому что не услыхали бы друг друга. А когда он стал таким сильным, что перекрыл бы даже их крик, то и сама мелодичность его стала казаться жуткой. Под конец и воздух в зале, и пол под ногами задрожали крупной дрожью, а часть стены и кусок потолка с грохотом рухнули — не то из-за колдовства, не то поддавшись какой-то особенной ноте. И тут все затихло.
— Ну что, доволен? — съязвила Полли.
— Ладно, все уже кончилось, — отозвался Дигори.
Оба они думали, что все и впрямь кончилось. И оба страшно ошибались.
Глава пятая
Недоброе слово
Дети смотрели друг на друга поверх приземистой колонны, на которой до сих пор подрагивал замолкший колокол. Вдруг в дальнем, совсем неразрушенном углу комнаты раздался какой-то негромкий звук. Они обернулись на него с быстротой молнии и увидели, что одна из облаченных в пышные одежды фигур, та самая последняя в ряду женщина, которая показалась Дигори такой красавицей, подымается с кресла во весь свой гигантский рост. И по короне, и по облачению, и по сиянию глаз, и по изгибу рта она, несомненно, была могучей королевой. Комнату она осмотрела, и детей увидела, и, конечно, заметила, что кусок стены и потолка обвалился, только на лице ее не показалось и следа удивления.
— Кто пробудил меня? Кто разрушил чары? — она выступила вперед быстрыми, длинными шагами.
— Кажется, это я, — сказал Дигори.
— Ты! — Королева положила на плечо мальчика свою руку — белоснежную, прекрасную руку, которая, однако, была сильной, как клещи. — Ты? Но ты же дитя, обыкновенный мальчишка! В твоих жилах, я сразу увидела, нет ни королевской, ни даже благородной крови. Как ты осмелился проникнуть в этот дом?
— Мы из другого мира сюда попали. Волшебным способом, — Полли решила, что королеве пора заметить и ее.
— Это правда? — спросила королева у Дигори, по-прежнему не обращая никакого внимания на девочку.
— Правда, — отвечал он.
Свободной рукой королева схватила его за подбородок и задрала лицо мальчика, чтобы к нему присмотреться. Дигори, сколько ни силился, так и не сумел выдержать ее взгляда. Что-то в ней было такое, слишком могучее. Королева отпустила его не раньше, чем через минуту с лишним.
— Ты не волшебник, — сказала она, — на твоем лице нет знака чародеев. Ты, верно, слуга волшебника. Тебя принесло сюда чужое волшебство.
— Мой дядя Эндрью волшебник, — сказал Дигори.
И тут где-то совсем рядом с комнатой зашуршало, заскрипело, затрещало, раздался грохот падающих камней, и пол закачался.
