Испытание на зрелость - Витич Райдо (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
Я обещал что-то дать этому миру, что-то внести в него, но в первый же момент вынес и отобрал. Совершенно бездумно и бесцеремонно.
Я долго стоял над убитыми не чувствуя как ливень хлещет по телу, обмывая мои раны. Ручьи струились по траве, соединяя кровь троих — двух жертв и охотника, и пропитывали землю, давая ей информацию о том, что произошло. И сколько будет жить эта земля, и сколько адданов любого уровня будут получать от нее информацию, столько будет жить мой позор, история убийства пары, история сиротства их детенышей. Пятно их гибели ляжет на меня и все мои поколения, и его не смыть. И рано или поздно убитые позовут за собой, рано или поздно месть самки настигнет не меня, так моих детей.
Нельзя начинать новую жизнь со смерти и несправедливости. А я начал.
Меня привела сюда хана, она же позвала в эти дебри, поманив жизнью, и не нужно обладать особым интеллектом, чтобы не понять — я начал цепь борьбы и смерти, я встал у истока перемен, когда не сила гармонии, но изощренность разума и гордыня будут довлеть над этим миром.
Если бы я учуял, что хищников двое и не стал настаивать и рваться вперед, к ненужной в общем мне цели, не моей, а Эвы. И отступил, как должно было — они бы взяли дар небес и ушли. Этот мир бы ничего не потерял — чужой пришел, чужого не приняли и он ушел.
Для них он был пищей, для меня всего лишь чужой целью, поводом получить желаемое, пойдя против закона мироздания.
Если б я не оттачивал пику, пытаясь хоть так, изматывающим звуком заставить очнуться Эверли.
Если б я не ударил пикой в живот самца, а взял его жизнь честно и отдал свою его самке.
Если б…
Двое пришли в этот мир, и двое уже ушли из него.
Двое чужих, но принятых как родные, невольно вытеснили двух родных. Один — один, и можно было бы успокоиться, если б не детеныши. Я знал, что без родителей их ждет гибель. И у меня был лишь один шанс исправить то, что натворил — найти их и воспитать, и тем восстановить гармонию, не дать разрастись той цепи превратных событий, виной которым я стал.
Но дождь, будь он неладен, мешал мне. Я кружил по ночному лесу совершенно слепой и глухой, чувствуя себя более человеком, чем оша. И в эти минуты как никогда понял его, и принял, каков он есть. Вода смывала все запахи и заглушала звуки, притупляя чутье. Она была уже не другом, а врагом и била меня, словно бичевала за совершенное.
Два дня шел ливень и два дня я скитался по лесу в поисках детенышей. Я еще надеялся, я еще жил надеждой, но все было против нее. Кровь самки давала мне силы, раны затянулись, оставляя борозды на лице и теле, но сильнее и глубже была борозда в душе. Эти рубцы со временем сойдут, исчезнут. Это сотворит кровь, сам организм. Чтобы рубец в душе исчез, нужно было иное лекарство — я должен был найти и вырастить хищников, став им отцом и матерью.
Моя эйша оборачивалась то пыткой, то призом, то наказаньем. И я боялся даже думать, куда еще она ухнет меня, на какие высоты возведет. И что принесет в этот мир.
Пожалуй, последнее страшило меня больше всего.
Я бродил, выискивая лежбище с детенышами и обдумывал варианты на случай если не найду их. Эти варианты мне не нравились — строить всегда сложнее, чем ломать. К тому же, сломать можно одному, а вот строить нужно как минимум вдвоем, иначе теряется смысл. Иначе не будет толка. И я был готов, но пары у меня не было — Эверли не в счет. Для нее я чужак, непонятное существо, более вызывающее неприязнь, чем приязнь. Мы никогда не поймем друг друга и будем чураться, как заразы.
В эти минуты я особенно остро сожалел о содеянном. Тандем пары был настолько уникальным, насколько уникальным было мое вероломство. Я убил совершенство, будучи несовершенным и за то мне не было прощения, даже если я найду детей убитых, даже если выращу их. Есть только один способ всего лишь немного загладить проступок — стать таким же совершенством, создать точно такую же совершенную пару и тем восстановить утраченную гармонию.
Но это невозможно, потому что оша и человек совершенно разные. А других здесь нет — только я и Эверли.
Но невозможно строить жизнь на смерти, на смерти можно строить только смерть. Потому что любая жизнь будет обречена.
Когда окончился ливень и еще одна ночь погасила звезды, отдав права свету, я нашел, что искал, но тому не обрадовался. Гнездо хищников было разорено. Я смотрел на скелет, обглоданный до костей и понимал, что попался. Кровь детенышей пропитала листву и землю, оставляя еще одну отметину неправого дела на этой планете, и виной тому опять был я.
Их было четверо, скорей всего еще слепыши — настолько малы были скелеты. Тельца двоих только коснулся тлен. Они были нетронуты и так и умерли прижимаясь друг к другу под раскидистым кустом со спелыми, ярко-малиновыми, как кровь ягодами. Эти скорей всего умерли от голода или страха, может чего-то еще, холода, например, или захлебнувшись в низинке, куда до сих пор стекала вода, омывая тельца. А вот двоих загрызли, съели.
А я даже не знаю как их имена…
Я буду звать их тигы, как зовут себя хищники моей родины, неустрашимое племя чем-то схожее окрасом и видом с этими.
Мне было грустно.
Я сидел и смотрел, как вода покачивает два тельца и думал о том, что натворил.
Шестерых уже не было на этой планете. Не слишком ли большая плата за гостеприимство для двоих?
Если б я взбунтовался и послал в бездну эйшу…
Если б послал в бездну Куратора…
Ничего бы не изменилось. Так или иначе, мне видно суждено было встать во главе глобальных и плачевных событий. Но только сейчас мне стало это абсолютно ясно. И я был не согласен.
Только смерть неизбежна и неизменна, но все же даже тот пробел, что она ставит, можно закрыть, заполнить. Было бы желание и вера.
Мне придется попытаться, придется пойти на жертву и отплатить принявшему нас миру, создав новую идеальную пару. И тем спасти себя, потому что хуже нет быть источником печали, а не радости.
Но может быть, спасся еще кто-нибудь? Как я и Эверли, как тот, который стал добычей самки?
Я нахмурился, обдумывая, огляделся.
Почему эта мысль посетила меня только сейчас? Ведь все просто — шестеро ушли, а двое пришли. Неправильно. В мире гармонии так не бывает, а это мир гармонии. Значит еще четверо, как мы с Эвой, живы, здесь, и точно так же. Нужно всего лишь найти их.
Я пошел на поиски теперь уже людей и думал: а чем я лучше их? Отчего сразу и бесповоротно поставил их ниже, а себя выше? На основании чего? Уровня? Того, что они не оша? Но как выясняется, я, аддон пятого уровня, поступил как аддон третьего и ничем не лучше человека. Мой клан. Моя кровь. Мой организм, мои привычки и наши традиции, все это было противоположно традициям, мышлению, привычкам, организму человека. Но повод ли это считать одного вышек другого? И приходил к выводу — нет, и понимал — не прав.
Мои поступки предстали предо мной в ужасающем свете и требовали перемен, хотя бы в плане осознания, чтобы не повторять ошибок. И примиряли со странностями человека, той женщины, что волею эйши ли, рока, жизни или ханы, оказалась со мной, один на один на всей планете.
Спустившись с небес своего «величия» я отчетливо понимал, что отличительной чертой любого существа, человек ли, оша, бутусван, является повышенное самомнение, и именно оно толкает его в бездну безумия, бед и неприятностей, а с ним, толкает весь мир в хаос. Но этот еще чист и может быть, моя эйша в том, чтобы удержать эту чистоту, сохранить и примирить разных в одном.
Я еще не слышал, чтобы кому-то выпадали подобные испытания, но всегда кто-то и что-то бывает первым. И лучше быть первым в благом, чем в отвратном. Это хоть не заставляет опускать взгляд и не мучает памятью.
Еще два дня я искал останки челноков и хотя бы признаки людей, но все больше укреплялся в понимании, что ищу себя, укрепляю то новое, что дало росток в моей душе и привыкаю к нему, к себе, уже другому.
Все чаще я оглядывался, поедая плоды все больше думал, не голодна ли Эва.
