Сад Рамы - Кларк Артур Чарльз (мир книг TXT) 📗
В первые почти пятнадцать часов Ричарда просто передавали от одной группы птиц к другой. Он подумал, что хозяева представляют его всем жителям птичьей страны. Поскольку в переговоры вступало не слишком много птиц, разражавшихся бормотаньем и криком, Ричард полагал, что в поселении их не более семи сотен.
Ричарда провели по всем конференц-залам птичьего царства и доставили в небольшую комнату, где птица с тремя кольцами и два ее спутника — столь же громадные создания с тремя красными кольцами на шее — день за днем следили за ним в течение целой недели. Все это время Ричарду позволяли пользоваться компьютером и всем, что было в рюкзаке. А потом, закончив наблюдения, у него отобрали пожитки и перевели в тюрьму.
«Должно быть, это случилось три месяца назад, плюс-минус неделя», — сказал себе Ричард однажды, приступая к прогулке, которую регулярно совершал два раза в день в качестве упражнения. От двери начинался коридор длиной примерно две сотни метров. Обычно он восемь раз полностью проходил коридор от двери до скалистой стены, где располагалась его камера.
«И за все это время предводители ни разу не посетили его. Итак, период наблюдения завершился приговором… или тем, что у птиц эквивалентно ему… Неужели, с их точки зрения, я в чем-то виновен? И поэтому меня заточили в эту грязную камеру?»
Ботинки Ричарда снашивались, одежда его обтрепалась. Температура особенно не менялась, и он решил, что в обиталище птиц она составляет около 26ьС… не замерзнешь. Но по многим причинам Ричард не хотел расставаться с одеждой, пока она не обветшает окончательно. Он улыбнулся, вспоминая смущение, испытанное в период наблюдения за ним. «Нелегко отправлять естественные потребности, когда три огромные птицы следят за каждым твоим движением».
Вечная манно-дыня ему надоела, но, во всяком случае, она давала ощущение сытости. Ее сок освежал, влажная мякоть обладала приятным вкусом. Но Ричарду хотелось какого-то разнообразия. «Хотя бы тех синтетических яств из Белой комнаты». Несколько раз он уже мечтал о них. Труднее всего Ричарду было сохранить в своей одиночке рассудок. Он начал с решения математических задач. А потом подумал, что память значительно ухудшилась с возрастом, и принялся проводить время за воспроизведением событий и даже хронологии основных этапов собственной жизни. Особенный интерес для него представляли огромные пробелы в памяти, оставшиеся со времени пребывания на Раме II, когда он совершал вояж от Земли к Узлу. Ричард весьма смутно помнил конкретные события своей одиссеи, но манно-дыни всегда напоминали ему о долгом пребывании у птиц во время того путешествия. Однажды после еды он вдруг вспомнил странную церемонию, в которой участвовали собравшиеся птицы. Он припомнил огонь, вспыхнувший в увенчанном куполом сооружении, стенания птиц, когда огонь стал гаснуть. Но вопрос оставался: Ричард не мог вспомнить ничего, что хоть как-то объясняло смысл этого события.
«Где все происходило и когда? До того как меня захватили октопауки?» — гадал он. Но, как бывало всегда, когда Ричард пытался вспомнить что-нибудь связанное с октопауками, все заканчивалось жуткой головной болью. Оказавшись под одиноким огоньком в коридоре, Ричард вновь пытался вспомнить свою прежнюю одиссею. Он поглядел перед собой, заметил, что дверь в тюремную камеру отворена. «Вот так, — сказал он себе самому, — свихнулся, сплю наяву».
Но дверь осталась открытой и когда он подошел к ней. Ричард прошел через нее, остановился, чтобы прикоснуться к открытой двери и убедиться в том, что не потерял рассудок. Потом он миновал два фонаря и оказался возле небольшой открытой кладовой по правую руку: на полках были аккуратно разложены восемь или девять манно-дынь. «Ага, — подумал Ричард. — Понял — они расширили мою камеру. Теперь я могу сам брать еду, следить За собственным пропитанием. Вот было бы здорово, если бы здесь кроме кладовой нашлась и ванна».
Чуть подальше, в небольшой комнате по левую сторону коридора, действительно оказалась проточная вода. Ричард напился, умылся и уже хотел искупаться, но любопытство пересилило: хотелось узнать пределы своих новых владений.
Коридор, под прямым углом отходивший от камеры, заканчивался, вливаясь в поперечный. Ричард мог направиться в обе стороны. Подумав, что, быть может, очутился в каком-то подобии лабиринта, устроенного для проверки его умственных способностей, он бросил свою куртку на пересечении и повернул направо — свет в той стороне определенно был ярче. Ричард прошел около двадцати метров и заметил приближающуюся к нему пару птиц. Сперва он услышал их разговор: птицы оживленно общались. Они поглядели на него, поздоровались короткими переливчатыми возгласами, а потом направились дальше по коридору.
Встреча с еще тремя птицами произошла точно так же, как с двумя предыдущими. «Что же здесь творится? — размышлял Ричард, продолжая идти вперед. — Выходит, я больше не в тюрьме?»
В первой же попавшейся сбоку большой комнате кружком сидели четверо птиц. Они передавали друг другу полированные палочки и непрерывно щебетали. Позже, перед тем как коридор расширился в большую гостиную, Ричард остановился в дверях другой комнаты и с интересом понаблюдал за тем, как пара ногастиков выписывала кренделя на крышке квадратного стола. С полдюжины птиц невозмутимо и внимательно разглядывали ногастиков.
В комнате, предназначенной для проведения собраний, оказалось двадцать птицеподобных созданий. Все они скопились около стола, на нем был разложен документ, с виду чем-то напоминающий бумагу. У одной из птиц в ноге находилась указка, с помощью которой она показывала что-то на документе. Бумага была покрыта странными завитушками, совершенно непонятными Ричарду, но он был уверен, что птицы разглядывают карту.
Ричард попробовал стать поближе к столу, чтобы лучше видеть, — и птицы изящно раздвинулись перед ним. Начался разговор, и однажды Ричард даже подумал, что один из вопросов, выраженных движениями тела, был обращен непосредственно к нему. «Я действительно теряю рассудок», — сказал он себе, тряхнув головой.
«Не понимаю, почему они предоставили мне свободу», — размышлял Ричард, усаживаясь в своей камере и приступая к манно-дыне. Шесть недель миновало с того дня, когда отворилась дверь его тюремной камеры. Теперь многое в ней изменилось. К стенам прикрепили два предмета, похожие на фонари, и Ричард спал на куче материала, напоминавшего ему сено. Поодаль в уголке его комнаты поместили кувшин, постоянно наполненный водой.
Когда его выпустили на свободу, Ричард был уверен, что через какие-нибудь часы — самое большее день или два — случится нечто значительное. В известном смысле он не ошибся, поскольку на следующее утро сон его нарушили две молодые птицы, приступившие к преподаванию птичьего языка. Начали они с простых предметов: манно-дынь, воды, самого Ричарда… птицы указывали, а затем медленно повторяли сложный звук, точнее, слово, определявшее этот предмет в их невнятном говоре. Не без труда Ричард сумел усвоить известное количество слов, впрочем, едва улавливая различия во вскрикиваниях и бормотании. Но, когда пришлось издавать звуки самому, он оказался абсолютно безнадежен. У человека просто отсутствуют физические органы, позволяющие разговаривать на птичьем языке.
Однако Ричард надеялся, что его общие познания каким-то образом углубятся, но этого не случилось. Птицы пытались обучить его, ему предоставили свободу, он мог расхаживать где угодно, а иногда даже разделял с ними трапезу… но для чего? Все, и в особенности предводители, многозначительно разглядывали его. Птицы явно ждали от Ричарда какой-то реакции. «Но какой же?» — сотни раз спрашивал он у себя, приканчивая очередную манно-дыню.
Насколько мог судить Ричард, птицы письменностью не обладали. Он не видел никаких книг, и никто из этих созданий не писал в его присутствии. Время от времени они внимательно изучали странные, похожие на карты документы. Так, во всяком случае, Ричард понимал их действия, но сами не создавали ничего подобного… и не делали в них пометок… Загадка.
