Великий Гусляр - Булычев Кир (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
— Это глупо, — сказала Елена Алмазу. — Это мальчишество.
— Он не отвяжется, — ответил Алмаз тихо.
Савич сжимал округлую, хищную рукоять пистолета.
Все было кончено. Черная речка, снег, секунданты в черных плащах…
— Ну, господа, господа, не отвлекайтесь, — потребовала Милица и махнула платком.
Алмаз поднял руку и нажал курок, держа пистолет дулом к небу — не хотел рисковать. Курок сухо щелкнул.
— Ну вот, что я говорила! — воскликнула Милица. — Никто не пострадал.
— Мой выстрел, — напряженно произнес Савич. Он целился, и рука его мелко дрожала. Нажать на курок было трудно, курок не поддавался.
Наконец Савич справился с упрямым курком. Тот поддался под пальцем, и раздался оглушительный выстрел. Пистолет дернулся в руке так, словно хотел вырваться. И серый дым на мгновение закрыл от Савича его врага.
И Савичу стало плохо. Весь мир закружился перед его глазами.
Поехал в сторону дом, трава медленно двинулась навстречу… Савич упал во весь рост. Пистолет отлетел на несколько шагов в сторону.
Алмаз стоял, как прежде, не скрывая удивления.
— Надо же, — удивился он. — Сто лет пуля пролежала…
Елена кинулась к нему.
— Антон Павлович Чехов говорил мне, — сказала Милица, вытирая лоб белым платочком, — что если в первом действии на стене висит ружье…
Но договорить она не успела, потому что во двор вбежала Ванда и, увидев, что Савич лежит на земле, быстрее всех успела к нему, подняла его голову, положила себе на колени и принялась баюкать мужа, как маленького, повторяя:
— Что же они с тобой сделали? Мы их накажем, мы на них управу найдем…
Савич открыл глаза. Ему было стыдно. Он сказал:
— Я не хотел, Вандочка.
— Я знаю, лежи…
И тут появилась еще одна пара. Ксения тяжело вошла в ворота, неся на руках Корнелия Удалова.
— Что же это получается? — спросила она. — Где это видано?
Удалов тихо хныкал.
— Помирились? — спросил Грубин.
— По детям стреляют. Куда это годится? — сказала Ксения. — Глядите. Отсюда пуля прилетела. Штаны разорваны. На теле ранение.
Все сбежались к Удалову. Штаны в самом деле были разорваны, и на теле был небольшой синяк.
Ксения поставила Удалова на траву и принялась всем показывать круглую пулю, которая ударилась в Удалова на излете.
— Ну и невезучий ты у нас, — произнес Грубин. Удалов отошел в сторону, а Ксения, отбросив пулю, вспомнила, зачем пришла.
— Кто у вас главный? — спросила она.
— Можно считать меня главным, — сказал Алмаз.
— Так вот, гражданин, — заявила Ксения. — Берите нас в Москву. Чтобы от молодости вылечили. Была я замужней женщиной, а вы меня сделали матерью-одиночкой с двумя детьми. С этим надо кончать.
35
Шурочка и Стендаль проводили машину до ворот. Они бы поехали дальше, но машина была так перегружена, что Грубин боялся, она не доедет до станции. И без того, помимо помолодевших, в ней поместились два новичка — Ксения и Степан Степанович, люди крупные, грузные.
Грубин вел автомобиль осторожно, медленно, так что мальчишки, которые бежали рядом, смогли сопровождать его до самой окраины. Люди на улицах смотрели на машину с улыбками, считали, что снимается кино, и даже узнавали в своих бывших горожанах известных киноартистов. Машину увидел из своего окна и редактор Малюжкин. Он узнал среди пассажиров Милицу и Степанова, открыл окно и крикнул Степанову, чтобы тот возвращался на работу.
— Считайте меня в командировке, — ответил Степанов.
Малюжкин обиделся на сотрудника и захлопнул окно. Его никто не понимал.
Уже начало темнеть, когда машина въехала в лес. Разговаривали мало, все устали и не выспались. Удалов задремал на коленях у жены.
Легкий туман поднялся с земли и светлыми полосами переползал дорогу. Фары в машине оказались слабыми, они не могли пронзить туман и лишь высвечивали на нем золотистые пятна. Уютно пыхтел паровой котел, и дым из трубы тянулся за машиной, смешиваясь с туманом.
Лес был тих и загадочен. Даже птицы молчали. И вдруг сверху, из-за вершин елей, на землю опустился зеленый луч. Он был ярок и тревожен. В том месте, где он ушел в туман, возникло зеленое сияние.
— Стой, — сказал Алмаз.
Грубин затормозил.
— Чего встали? — спросила Ванда. — Уже сломалась?
Но тут и она увидела зеленое сияние и осеклась.
В центре сияния материализовалось нечто темное, продолговатое, словно веретено. Веретено крутилось, замедляя вращение, пока не превратилось в существо, схожее с человеком, хрупкое, тонкое, одетое в неземную одежду.
Существо подняло руку, как бы призывая к молчанию, и начало говорить, причем не видно было, чтобы у существа шевелились губы. Тем не менее каждое его слово явственно доносилось до всех пассажиров автомобиля.
— Алмаз, ты узнаешь меня? — спросило существо.
— Здравствуй, пришелец, — сказал Алмаз. — Вот мы и встретились.
— Я бы не хотел с тобой встречаться, — ответил пришелец.
Ксения привстала на сиденье и, не выпуская из рук Удалова, обратилась к пришельцу:
— Мужчина, отойдите с дороги. Мы спешим, нам вот в Москву надо, от молодости лечиться.
— Знаю, — сказал пришелец. — Молчи, женщина.
И в голосе его была такая власть, что даже Ксения, которая мало кому подчинялась, замолчала.
— Ты нарушил соглашение, — произнес пришелец, обращаясь к Алмазу. — Ты помнишь условие?
— Помню. Я хотел жить. И пожалел этих людей. Они были немолоды, и им грозила смерть.
— Когда ты поделился средством с Милицей, — сказал пришелец, — я не стал принимать мер. Но сегодня ты открыл тайну многим. И вынудил меня отнять у тебя дар.
— Я понимаю. Но прошу тебя о милости. Погляди на Милицу, она молода и прекрасна. И если ты лишишь ее молодости, она завтра умрет. Погляди на Елену — мы с ней хотели счастья. Погляди на Грубина, он же может стать ученым…
— Хватит, — прервал его пришелец. — Ты зря стараешься вызвать во мне жалость. Я справедлив. Я дал тебе дар, чтобы ты пользовался им один. Земле еще рано знать о бессмертии. Земля еще не готова к этому. Люди сами должны дойти до такого открытия.
— Не о себе прошу… — начал было Алмаз, вылезая из машины и делая шаг к пришельцу.
Но тот не слушал. Он развел в стороны руки, в которых заблестели какие-то шарики, и от них во все стороны побежали молниевые дорожки. В воздухе запахло грозой, и зеленый туман, заклубившись, поднявшись до вершин деревьев, окутал машину и Алмаза, замершего перед ней.
Грубин, уже догадавшись, что произошло, успел лишь поднять глаза к Милице, что стояла за его спиной, и встретить ее ясный взгляд, полный смертельной тоски. И протянул к ней руку. А Алмаз, который хотел в этот последний момент быть рядом с Еленой, сделать этого не успел, потому что странная слабость овладела им и заставила опуститься на землю.
Было очень тихо.
Зеленый туман смешался с белым и уполз в лес. Постепенно в сумерках голубым саркофагом вновь образовался автомобиль, и в нем, склонившись друг к другу, сидели и лежали бесчувственные люди.
— Как грустно быть справедливым, — произнес пришелец на своем языке, подходя к машине.
Он увидел толстую пожилую женщину, Ксению Удалову, которая держала на коленях курносого полного мужчину ее лет. Он вгляделся во властное и резкое лицо другой немолодой женщины, Ванды Казимировны, которая даже в беспамятстве крепко обнимала лысого рыхлого Савича… Степан Степаныч, разумеется, не изменился.
Он сидел на заднем сиденье, закрыв глаза и прижимая к груди бесценный альбом с автографом Пушкина.
И вдруг пришелец ахнул.
Он протер глаза. Он им не поверил.
За рулем машины сидел, положив на него голову, курчавый юноша Саша Грубин. И, протянув к нему тонкую руку, легко дышала прекрасная персидская княжна.
Взгляд пришельца метнулся дальше.
Елена Сергеевна была так же молода, как десять минут назад.
— Этого не может быть, — произнес пришелец. — Это невозможно.
