Снежное видение. Большая книга рассказов и повестей о снежном человеке (СИ) - Фоменко Михаил (книги онлайн бесплатно серия TXT, FB2) 📗

— Обижаешь. Екена. Ты ведь сама не раз слышала об охотниках, что дружили с чучуной и вместе вели промысел, притом очень удачно. Чем хуже их твой муж?

— Не пущу — и кончено! — опять подскочила Екена.

— Нет, не кончено! — рассердился Оронча. — Ты помнишь, чтобы я на своем веку кого-то заманил на худое дело, на погибель, или кому-то не помог в беде? Ты, женщина, меня обидела!..

Екена виновато склонила голову и посмотрела на меня. Я изобразил сочувствие, но в душе ликовал: нашел-таки мудрый старик на нее нужные слова!

— На верную смерть я его никогда не пошлю, — продолжал Оронча. — Я на его стороне, потому что хочу, чтобы он узнал то, чего не знает, победил непобежденного. Мы всего боимся, потому и так мало знаем, в этом все наши беды. Если уж тебя так страшит призрак-сэдьэк, я одолжу ему шапку с рогами великого шамана Юляди из племени Шоронбой и своего белого оленя-самца.

Ты говоришь, что «дикарь» его может убить, но ведь вооружен-то он только камнями да, может, копьем или шестом, а твоему мужу в прошлом году русские продали огнедышащее ружье. Что может быть сильнее такой защиты?!

Жена примирительно улыбнулась, пошла к спящему ребенку, поправила укрывавшее его одеяло. Старик продолжал говорить, но теперь он обращался уже ко мне:

— Не забывай обычаев. Помни каждого духа. Урекчен Мурани — Дух Горы. Тога Мурани — Дух Огня, Окат Мурани — Дух Реки, Сунгэ Мурани — Дух Ветра, Буйун Мурани — Дух Дикого Оленя. Каждому из них надо кланяться по-особому. Самый главный — Яктянь — Дух Небесного Грома, не заставляй его гневаться, его боятся все: и люди, и звери, и птицы, и чучуна тоже.

— Я помню об этом с детства.

— Ничего, перед дальней дорогой не грех повторить. Если застанет тебя гром в горах — сразу раздувай большой огонь, он спасет… Помни, сынок, южный ветер — хороший знак, он приносит удачу и обилие, а вот ветер с запада — злых духов. Хоть летом, хоть зимой, если ветер потянет с запада, то поздно вечером, когда все заснут, возьми полено, зажги его, поставь около тордоха против ветра и прошепчи негромко: «Оогли дэкувкэли — падай вниз и задохнись». Ветер утихнет и не нанесет злых духов в твое жилище. На всякий случай возьми с собой дедовский куйах[7]. На ночь оставляй огонь в очаге… Я уверен в тебе, душа у тебя чистая, ум смелый, значит, тебе будет сопутствовать удача. Помни пословицу: тундра всегда богата, а добрый молодец удачлив. Если мужчины перестанут идти в сторону неизвестности и опасности, на земле этой не останется людей. К тому же, ты идешь в горы не для забавы, а по нужде, жизнь заставляет. — Он повернулся к жене.

— А ты, Екена, не беспокойся, до его возвращения я буду навещать, помогать буду. Он вернется, когда уснет солнце и заиграет Байгал Оотан — Северное Сияние. На том и договоримся.

Приняв решение, мы все надолго замолчали.

— Если не вернешься в условленный срок, я поеду искать тебя, — сказал Оронча уже перед самым уходом. — А ты, Екена, сшей узорное нэлэкэ[8], разукрась его бисером, да рукавицы сделай такие, какие чукчи носят, слыхал я, что чучуны любят красивые и блестящие вещи. Счастливого тебе пути, да сопутствует тебе Ньобати Уйамкан! — Старик весело улыбнулся и вышел бодрой походкой.

Жена внимательно и долго глядела на меня, будто впервые увидела. Потом мирно улыбнулась:

— Пусть будет так. Поезжай в свои горы. Только вернись без метки на лбу.

Проехав около тридцати кёс[9] до Тумус-Таса, я поставил у его ближних отрогов тордох. Осмотрев на следующий день угодья, убедился, что охота должна быть удачной. Боясь чучуны, поначалу кружил неподалеку от своей стоянки, но затем осмелел, поскольку «дикий человек» не появлялся. И тогда я стал забираться все глубже в горы.

Стояло морозное ноябрьское утро. Зимнее солнце едва выглядывало из-за вершин. Изморозь покрыла ветви деревьев, осела на камни. День обещал быть погожим и теплым.

Я растопил снега, вскипятил, попил чаю и принялся кликать бродивших поблизости оленей:

— Мах, мах, мах!

Когда первый из них подбежал ко мне, я невольно вздрогнул: на нем было седло! А я вчера вечером собственными руками сложил все седла на лабаз, все четыре. Глянув на закрепленную между деревьями площадку, я увидел на ней только три седла. Значит, началось, кто-то ночью взял с лабаза седло и оседлал оленя. Я снова с опаской перевел взгляд на ездового: седло на нем было закреплено не на передних лопатках, как положено, а на середине спины, причем топорщилось оно задом наперед и подпруги все были спутаны.

— Оок-сиэ! Ну и дела! — только сумел выдохнуть я и почувствовал, как под шапкой зашевелились волосы. Однако постарался не подать виду. Постоял, чуть успокоился. Зубчатые скалы вокруг немо глядели в небо и не собирались раскрывать тайны.

«Почему же он не отправил меня, спящего, на тот свет? Решил попроказничать, как ребенок?.. А где его следы?.. Нет. Их затоптали олени. К тому же, старики говорили, что брать след чучуны нельзя, кажется, об этом предупреждал и Оронча… — Мысли мои лихорадочно метались. — Значит, он ходит по ночам, а днем спит. Это уже неплохо. Да и мы не из робкою десятка, еще повоюем. Кольчуга на груди, нож на боку, ружье в руках. Легко не возьмет… Если он сейчас наблюдает за мной, то надо показать, что я его не боюсь…»

Я не спеша снял с оленя седло, приладил его как надо, собрал остальных оленей и погнал их к тордоху.

Когда я уже входил в жилище, за спиной раздался громкий смех. Вздрогнув, я обернулся. Эхо несло смех от горы к горе и казалось, что смеются за каждой из них.

Угодья оказались богатыми, то тут, то там тропу мою пересекали следы чубуку, диких оленей, лосей, росомах, волков, лис, то и дело раздавалось хлопанье крыльев глухарей, рябчиков и куропаток. Охотничья душа пела, порой я увлекался настолько, что забывал и про чучуну, и про всех прочих духов и привидений.

Я поднимался по очередному распадку, когда вдруг раздался пронзительный свист. Я глянул вверх: навстречу мне по ложбине мчалось стадо диких оленей. Ветер дул с их стороны, потому они не могли учуять моего запаха. Я встал за ствол дерева, быстро зарядил ружье. Стадо подлетело почти вплотную, после первого выстрела олени сгрудились, затоптались на месте, и я выстрелил еще два раза. Мог бы сделать и четвертый выстрел, но остановил себя: в нечистых местах стрелять больше трех раз нельзя, так гласит поверье. Да и этих выстрелов оказалось достаточно, на снегу лежали два больших самца.

После первого выстрела я услышал человеческий крик и боковым зрением заметил, как у одного из дальних уступов вихрем взметнулся снег и за ним мелькнула какая-то тень. Сейчас там было тихо. «Это он. Следил за мной. Видимо, никогда не слышал ружейных выстрелов, испугался. Может, это и к лучшему, вдруг да и совсем уйдет».

Отрубив топориком голову одного из оленей, я взял ее в руки и поклонился на все четыре стороны и громко произнес:

— Дух Горы! Помоги-спаси! Будь мне солнцем! Спаси меня от невидимой силы, от невидимого врага, если он хочет погубить меня! — Потом повернулся в сторону уступов, за которыми скрывался чучуна, и обратился к нему: — Бродяга-брат, друг мой чучуна, не направляй против меня своего волшебства, не разгоняй мою добычу, не трогай моих оленей. Прошу тебя, отведай первой добытой мной свежатины! Я не хочу быть твоим врагом, нам хватит тут места обоим.

Эхо разносило мои слова. Я долго ждал ответа, но его не последовало. Добыв мозг оленя, я разбросал его по снегу. А потом набрал полные ладоши свежей крови и омыл ею лицо, говорят, кровь жертвы духам имеет большую силу, охраняет от любой напасти. Хоть лицо и стало пощипывать от замерзающей на нем маслянистой влаги, но я почувствовал облегчение, видимо, по-настоящему поверил, что теперь менее уязвим.