Сны призрака - Якименко Константин Николаевич (библиотека книг TXT) 📗
Сознавая, что ничего хорошего от внезапно возникшего противника ждать не приходится, Хаймс ускоряет шаг. Он почти бежит, хотя это по-прежнему незаметно при беглом взгляде. А вот взгляд самого Хаймса становится более жестким. Никто не может знать, какие мысли бродят в его голове, но сейчас в этих мыслях наверняка нет ничего хорошего. Впереди поворот, совсем рядом. Хаймс спешит к нему, будто надеется, что за углом сможет укрыться от непредвиденной опасности.
Вот он уже на углу, разворачивается по ходу коридора – и останавливается. Выражение глаз не меняется, но рот слегка приоткрывается – то ли от удивления, то ли от страха. Потому что за поворотом, к которому Хаймс так спешил, притаился еще один «защитник». Он разгорается смертоносным сиянием, напоминая о том, что пощады не будет никому. Несколько секунд Хаймс стоит неподвижно, и страх все глубже закрадывается в его душу – или что там у него внутри. Он начинает поворачиваться, будто надеясь, что с преследователем, настигающим сзади, справиться будет легче. А потом взгляд уходит в сторону – мимо «защитников», мимо стен коридора – и останавливается на Квалине.
Михаил видит глаза Хаймса. Все остальное будто исчезает, зато глаза становятся огромными, и это глаза не человека. В них нет ничего – ни страха, ни надежды, ни превосходства. Только глубокая космическая пустота. И Квалин чувствует, как пустота затягивает его. Он хочет моргнуть или повернуть голову, чтобы разорвать связь, но не в силах пошевелиться. Он проваливается в черноту и падает навстречу темно-коричневому облаку. Это облако – материализованный ужас, и, едва соприкоснувшись с ним, разведчик ощущает, как тот наполняет его и отравляет все чувства. Господи, думает Квалин, неужели я всерьез рассчитывал справиться с этим, победить его в поединке воли? Ведь это невозможно, таких сил нет ни у одного человека в Галактике. Это все равно что преодолевать космическое пространство на элере… все равно что выйти одному против всего маризянского флота… все равно что тушить звезду из пожарного шланга. Невозможно…
А потом Михаил чувствует удар и боль в голове, чернота расплывается, и…
– Квалин, ты чего? – в испуге воскликнул Диранст.
Перед глазами еще все плыло – разведчик лишь смутно осознавал, что стоит, а не идет. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, поморгал и только тогда стал видеть снова. Сейчас он стоял перед раздвижной дверью, на которую налетел лбом. Квалин поднял руку, потер место ушиба.
– Что это было? – переспросил Койтль.
– Этот Хаймс.. я будто в него заглянул.
– И что ты увидел?
– Что нам надо поторопиться. – Квалин понимал, что не найдет слов, которыми мог бы описать свои ощущения, да и ни к чему сейчас нагонять страху.
Дверь, на которую налетел разведчик, находилась в тупичке – единственный путь проходил через нее.
– Открой, – привычно скомандовал Михаил, но она даже не шелохнулась.
– Там должна быть кнопка, – сказал Диранст. Квалин не стал переспрашивать, почему Койтль так решил. Он просто глянул в угол и действительно увидел там круглую синюю кнопочку. Подняв руку, разведчик нажал ее. Дверь загудела, начала раздвигаться и тут же замерла. Через образовавшуюся щель можно было разглядеть новый серебристый коридор, но протиснуться сквозь нее не удалось бы никому. Михаил щелкнул кнопкой еще раз, но никакой реакции не последовало.
Разведчик взялся за створки, навалился покрепче и попробовал раздвинуть силой. В первый момент ничего не получилось, но Квалин приналег сильнее, и половинки стронулись с места.
– Помоги! – крикнул он Койтлю.
Тот схватился с другой стороны, и они дернули одновременно. Створки еще немного раздвинулись, но тут раздался скрип, и они резко устремились навстречу друг другу. Михаил едва успел отдернуть руки, прежде чем дверь сомкнулась. Разведчик снова потянулся к кнопке, нажал еще и еще раз – нет, бесполезно. Только скрипы и ни малейшего движения.
– Это он, – сказал Диранст. Квалин заметил на датчике число «37».
– Да хоть кто… Сейчас вышибу! – Он вскинул импульсник.
– Лучше загравом, – предложил Койтль.
– И то верно.
Михаил вытащил из сумки шарик, стиснул и кинул под дверь. Тут же они с Диранстом отбежали назад на несколько метров. Хлопнуло, весь тупичок заволокло туманом. Квалин немного переждал, потом рванулся вперед. Правая створка отлетела совсем и, покореженная, валялась в трех метрах за проемом. Левая болталась на честном слове – при желании ее легко можно было сломать, но проход и так был достаточным.
– Идем! – крикнул Михаил Койтлю.
Они переступили через порог. Дистанция уменьшилась и составляла теперь всего двадцать один метр. Квалин отметил, что «защитники» не двигаются так быстро – Хаймс, если это он, ведет себя более по-человечески. Хотя по-прежнему непонятно, зачем это ему.
Проходя мимо обломков двери, Диранст споткнулся. Квалину живо вспомнилось собственное падение в центральном зале – история словно повторялась. Койтль инстинктивно выставил руки перед собой, но не удержался и грохнулся на левую. Тут же громко застонал; Михаил подскочил ближе и предложил помощь. На лице ученого отпечаталась гримаса боли. Опираясь на разведчика, он поднялся.
– Ты как?
– Плечо, кажется, вывихнул. Пустяки – стимулятор боль приглушит, жить буду.
– Ты повнимательнее. Он ошибок не прощает.
Они тут же рванулись вперед. Квалин дал себе зарок не отвлекаться и на каждом шагу смотреть, куда ступает. Расстояние уменьшилось до шестнадцати. Михаил представил, что по коридору за ними движется не человек, а темно-коричневое облако с черной дырой внутри, и невольно ускорился.
А через минуту Квалин и Диранст оказались в лабиринте. Проходы стали в два раза уже, зато разветвлялись через каждый десяток метров. Развилки не всегда были в горизонтальной плоскости – иногда коридоры шли один над другим, некоторые уходили круто вверх или вниз, где, впрочем, часто тут же меняли направление. Тут и там встречались двери и люки – на запертые ученый и разведчик не тратили время, но некоторые были и открыты. Квалин, шедший впереди, выбирал то направление, которое точнее всего совпадало со стрелкой на датчике. Он постоянно держал в уме эту стрелку и зал, на который она указывает. Михаил надеялся, что таким способом хоть немного повлияет на «Призрак», чтобы тот скорее вывел их к источнику.
Дистанция на датчике колебалась, держась в среднем около пятнадцати, но коридор петлял так часто, что увидеть преследователя не было никакой возможности. Квалин был только рад этому. Хаймс представился ему охотником, который преследует загнанную дичь. Он знает, что дичь все равно не уйдет, поэтому может позволить себе немного поиграть с ней. Когда же дичь совсем выбьется из сил – или раньше, если игра просто наскучит, – охотник догонит ее и расправится с ней. Однако если думать так, то любые их действия бессмысленны по определению… Но отступать слишком поздно, а остановиться – значит лишь ускорить конец.
Коридоры делались все более причудливыми. Иногда они изгибались под немыслимыми углами, неожиданно уходя круто вверх, потом сворачивая вбок, а потом словно ныряя под себя. Иногда извивались змеей, заворачивались спиралью вокруг невидимой оси. Ощущение верха и низа потерялось: если ход резко опускался под прямым углом, Квалин с Диранстом переступали через порожек и невозмутимо шагали по отвесной стене, плюя на закон тяготения. Центр искусственной гравитации словно смещался вслед за ними, постоянно оставаясь под ногами. Михаил не видел в этом ничего странного – во всяком случае, более странного, чем возможность дышать при отсутствии атмосферы. Если реальность «Призрака» может чем-то помочь им, то надо использовать ее помощь по полной – вот все, о чем он думал. Она помогала еще и тем, что, как бы дико ни змеились коридоры, разведчик и ученый еще ни разу не уперлись в глухой тупик.
Они прошли очередной поворот, и тут сердце Михаила отчаянно забилось. Стены, потолок и пол здесь словно обросли железяками, тормозящими движение. Но главное, насколько видел Квалин, – коридор был прямым, без ответвлений. Все это он осознал за долю секунды, мысль же была проста: вот тут он нас догонит. Ну, по крайней мере, мы будем для него в прямой видимости… как и он для нас. Вернуться и свернуть в другой проход? Нет, поздно – это несколько метров, именно на развилке мы с ним и столкнемся.
