Станция Араминта - Вэнс Джек Холбрук (читать книги без .TXT) 📗
И так они впихнули в меня хорошую дозу этого снадобья, но оно не сработало. Я притворился сумасшедшим, и они отдали меня нашим людям, которые вернули меня на Араминту. Вот тут-то мои взгляды изменились. У меня появились новые цели, — отрывисто закончил Кеди.
— И что же это за цели? — стараясь не упустить момент спросил Глауен.
Кеди бросил в сторону Глауена хитрый косой взгляд.
— Я больше никому не могу доверять. Это я знаю наверняка. Из всей реальности, это самая достоверная: чистая сладкая и единственная правда. Я — это я. А все остальное — это тесное вонючее грязное местечко.
Глауен даже не сразу нашелся что на это ответить. Спустя какое-то время он сказал:
— Если твои цели заслуживают доверия, то от кого же ты их скрываешь?
— Какая разница? Пока я не хочу об этом задумываться. Когда-нибудь ты поймешь широту моего кругозора.
— Не думаю, что это меня заинтересует, — холодно отрезал Глауен.
Кеди уставился на него непроницаемыми голубыми глазами, которые когда-то были такими открытыми и добрыми.
— Не надо ни в чем быть уверенным. Все меняется. Я заметил, что даже я сам изменился. В какой-то момент я был жестким и непроницаемым. Я видел смысл за каждым поступком. Я видел людей пышущих животной гордостью и накидывающих на себя странные тонкие одеяния. Раньше, такие вещи доходили до моего подсознания, которое по доброте не давало им хода в мой мозг. Теперь подсознание проходит прямо в мой мозг и у меня появилось новое, ничем не сдерживаемое зрение. Все мне теперь предельно ясно. Даже ты, Глауен! Твое кривлянье ничего от меня не скрывает.
Глауен отрывисто рассмеялся.
— Если то, что ты видишь во мне тебя оскорбляет, то можешь вернуться на Араминту первым же кораблем из Пойнсианы. Я вполне могу справиться и один. Эта точка зрения вполне тебе ясна, или от меня требуются дополнительные разъяснения?
— Это излишне.
— Ну и… что ты собираешься делать? Возвращаться на Кадвол?
— Я подумаю об этом.
«Стрела» снизила скорость, проскочила мимо звезды Блейс, Голубоглазого дьявола, и вышла на орбиту над Нетрайсом. Глядя с прогулочной палубы, Глауен увидел мир средних размеров, наполовину освещенный голубым сиянием Блейса. Маленькие шапки полюсов казались сверкающими белыми горами; остальные детали скрывались плотной атмосферой и висящим в воздухе туманом из кристалликов льда, который отражал большую часть вредоносных актинических лучей Блейса.
В большом зале «Стрелы» стюард поставил на стол глобус изображающий Нетрайс. Глауен рассмотрел его и обнаружил, что северное и южное полушария имеют примерно симметричную топографию. Узкое экваториальное море Мбирлинг опоясывало глобус и было ограничено равнинами с обеих сторон. К северу и югу от моря ландшафт постепенно повышался, превращаясь сначала в возвышенность, потом в высокие горы, за которыми до самых полюсов лежала тундра. В северном полушарии прибрежные долины были обозначены на карте, как Ленклендс; соответствующий район на юге назывался Дикие земли. По сложившимся историческим обстоятельствам население Нетрайса было невелико. Небольшие города смотрели друг на друга с противоположных берегов Мбирлинга. Самым большим городом, в котором и находился космопорт, была Пойнсиана. Вторым по значимости был город Гальцион, который лежал на другом берегу Мбирлинга почти напротив Пойнсианы.
Первые постоянные поселения появились на Нетрайсе, когда он еще не входил в Сферу Гаеана. Здесь жили бросившие свое ремесло пираты, работорговцы, бродяги и искатели приключений всех сортов, не говоря уж об обычных преступниках. Они объединились, чтобы в покое наслаждаться своим состоянием, не боясь вмешательства ИПКЦ. С этой целью они построили города вдоль берегов Мбирлинга, избрав архитектурный стиль, который полностью гармонировал с окружающей средой. Широкие низкие купола из пенобетона защищали от прямых солнечных лучей обширные тенистые и прохладные сады, наполненные цветами. Здесь можно было встретить всевозможные пальмы, желтые зонтичные деревья, черные небесные копья, сальматики со свисающими ветвями и сердцеобразными сине-зелеными листьями, красивые лаймы с темно-зеленой листвой, постоянно цветущие и приносящие изысканные плоды; жасмин, хинано, кахалаеа, рамифолии, высоко поднимающиеся на своих десяти кривых ножках, выбей-мозги с ветвями заканчивающимися набалдашниками, небесная трава с ее розовыми, голубыми, зелеными и фиолетовыми стебельками окружала дорожки, рядом качались серебряные и черные папоротники, которые вскрикивали, когда соприкасались друг с другом, здесь же красовались дендроны-латтисы с сотнями карминовых цветов-колокольчиков, гибрид розы и глицинии, виноград и пламенные цветы с Кадвола, красные, черные с белыми полосками цветы, называемые Петрушкино Пузо.
Вот в таком окружении головорезы, гробокопатели, работорговцы и прочие мерзавцы превратились в патрициев Нетрайса. Пред своими детьми она начали вести жизнь полную благопристойности, чести, долга и праведности и постарались дистанцироваться от старых соратников, тех кто снабжал их деньгами или даже просто спрашивал совета как осуществить то или иное чудовищное преступление. Чтобы забыть о всем этом, они привили себе манеры аристократов и воспитывали детей в аристократической сдержанности. Так прошли столетия.
Когда Нетрайс был включен в сферу Гаеана, на него, к великому недовольству патрициев, хлынула волна эмигрантов. Львиную долю из них составляли ученые-санарты: члены ордена натуралистических философов. Они прибывали нескончаемым потоком изо всех концов Сферы Гаеана и это в конце концов вынудило патрицием закрыть для эмиграции космопорт в Пойнсиане. Ученые не обратили на этот запрет никакого внимания и открыли свой собственный космопорт в Ленклендсе, поток прибывающих продолжался, но теперь патриции ничего уже не могли сделать. Наконец этот поток стал уменьшаться и вскоре прекратился совсем, так как, очевидно, все ученые-санарты Сферы Гаеана переселились на Нетрайс, их общая численность перевалила за миллион. Они возделывали достаточно земли, выплавляли достаточно металла, рубили достаточно леса, чтобы обустроить свои гнезда и не делали никаких попыток распространять свое мировоззрение, так как считали его считалось самоочевидной истиной.
В это части, они скорее всего были правы, так как философия санартов была обезоруживающе проста. По их утверждению, человек Гаеана является природным существом и создан из природного материала; его здоровье, добродетель и разум полностью зависят от синхронности с, как они выражались, «медленной сладкой гармонией природы». В этих нескольких словах заключалась Идея, из которой ученые-санарты делали в той или иной степени надуманные выводы. Они приходили в восторг от каждого элементарного явления: грома, молнии, потока воды, солнечного тепла, плодородности почвы, смены времен года. Синтетическая пища, искусственные материалы, неестественные привычки, абстрактная эстетика — считались дурными и безвкусными извращениями, и всего этого следовало избегать, а в некоторых случаях даже уничтожать. Верность, стойкость, настойчивость и аскетизм считались хорошими качествами, все они согласовались с Истиной и Идеей. Несдержанность, излишества и неразборчивая терпимость считались плохими качествами, так же как обжорство, расточительность и чрезмерность в роскоши и чувственности.
Идея никогда не разрабатывалась и не обсуждалась. Это было порождение природной силы, хотя и выраженное в человеческой мысли и в человеческих понятиях. Кроме всего прочего, ученые-санарты отрицали мистицизм. Они ненавидели священников и их религии, которые считали смешными и абсурдными и называли преступной дуростью.
Почти так же отрицались гедонизм и праздная роскошь, которыми так наслаждались патриции. Санарты считали старожилов Нетрайса паразитами, живущими за счет прибыли от капиталовложений. Обычно при встрече с патрициями ученые-санарты холодно пожимали плечами и отворачивались, иногда с мрачной улыбкой. Хуже всего с точки зрения санартов было то, что распущенность и безмерной веселье патрициев подавали плохой пример впечатлительной молодежи, которая по тем или иным причинам попадала в их города. Они возвращались в Ленклендс с кучей дурацких идей, которые совершенно не стыковались с Идеей. Некоторые из них «становились испорченными» и пытались претворить в жизнь свои новые идеи. Когда таких «испорченных» пытались вразумить или поправить некоторые из них навсегда покидали Ленклендс.
