Пир Валтасара - Шалимов Александр Иванович (чтение книг .txt) 📗

Служба почти не отличалась от европейской: латинские слова молитв, которые нараспев повторяли прихожане, детский хор, торжественные звуки органа. Проповедь пожилой священник читал по-испански. Инге поняла не все, — познания в испанском были еще недостаточными. Ее поразило, с каким вниманием слушали проповедь прихожане. Собор был полон — ни одного свободного места на скамьях. В боковых притворах и у выхода люди стояли плотной массой. Тишина царила абсолютная. Не слышно ни покашливания, ни шелеста одежды. Лишь в открытые настежь двери с площади изредка доносился шорох проезжающих машин. Голос проповедника звучал глуховато, но отчетливо. Он говорил о доброте, которая должна противостоять злу, о справедливости, о помощи бедным… Потом вдруг заговорил о мире, о том, что мир на Земле должен быть сохранен, что обязанность всех людей — бороться за мир. Затем он перешел к Кубе. Инге поняла только, что в чем-то следует брать с Кубы пример… В чем? Она хотела спросить у Мариэли. Молодая индианка слушала проповедника с таким вниманием и благоговением, что Инге не решилась отвлекать ее. В конце проповеди священник обратился к прихожанам с просьбой помочь — кто сколько может — походу мира, который состоится весной. Участники похода понесут петицию мира, подписанную миллионами мексиканцев, в Вашингтон. Голос проповедника смолк, и сразу все зашевелились, заговорили шепотом. Послышался звон монет. Соборные служки в черно-белых одеяниях протискивались среди прихожан, держа в руках большие блестящие блюда. На блюда падали серебряные монеты, медная мелочь, бумажные купюры в несколько песо. Пожилая женщина отколола и положила на блюдо большую серебряную брошь. Мариана и Мариэля тоже опустили серебряные монетки. У Инге мелочи не оказалось. В сумочке у нее были только зеленые десятидолларовые бумажки. Она заколебалась… Никто не бросал на блюдо долларов. Служка на мгновение задержался перед нею, женщина справа уже протягивала руку с монетой. Инге все-таки решилась. Закусив губу, она быстро открыла сумочку и положила на блюдо десять долларов. Вокруг словно возник вакуум. Стало очень тихо. Соседи отстранились, а женщина справа отдернула руку с монетой. Служка замер и поднял на Инге удивленные глаза. Инге, почему-то очень испугавшись, тоже глядела на него. Кругом молчали.

— Может быть, сеньора… то есть сеньорина, — поправился служка, — желает взять сдачи?

— Нет-нет, — замотала головой Инге.

— Но это… очень много, — тихо сказал служка. — Хотите, я вам отсчитаю песо за… ну хотя бы за пять долларов.

— Да нет же, — прошептала Инге, готовая расплакаться.

— Сеньорина — американка?

— Нет… Из Дании…

— О, danesa. [12] — Глаза служки вдруг потеплели. — Спасибо, сеньорина.

Он поклонился Инге и двинулся дальше.

И вакуум сразу исчез. Вокруг заулыбались, повторяя: "Danesa, danesa", а какая-то красивая полная мексиканка, протиснувшись к Инге, обняла ее и расцеловала, твердя со смехом:

— Bonita danesa — si, yankee — no… [13] Ха-ха!

Лишь Мариана и Мариэля сохраняли полнейшую невозмутимость и не разжали губ. Впрочем, садясь в машину, Мариана пробормотала что-то о гордыне и сорении деньгами. Инге приняла ее слова за намек. Поэтому после обеда объявила старухе, что хочет платить за пребывание в "Лас Флорес" и за еду. Мариана отрицательно качнула седой головой, а Мариэля бесстрастно пояснила, что "за все" заплачено "хозяином".

В следующую субботу с утра светило солнце, и Инге настояла, чтобы они отправились в собор пешком. Пако сопровождал их. В собор он не пошел, но после службы встретил у входа и проводил домой. Улицы, по которым они шли, выглядели уютными, чистыми и тонули в зелени. Одноэтажные и двухэтажные домики были окружены деревьями манго, магнолиями, софлорами, пальмами. В палисадниках и на газонах вдоль тротуаров пестрели цветущие олеандры. Все это немного напоминало кварталы вилл в Копенгагене, только архитектура была иной, да еще — султаны пальм в ярко-синем небе и желтоватые горы вдали. Вероятно, это были окраинные кварталы большого и красивого города; Инге впервые вдруг захотелось узнать Гвадалахару, увидеть центр, окрестности.

Вечером она сказала об этом Пако, и на другой день он повез ее осматривать город. С ними поехала и Мариэля — помочь Инге при покупках. День был воскресный, и опять теплый и солнечный. Центральные универмаги оказались закрытыми, но они все втроем долго ходили по большому крытому базару, заглядывали в маленькие магазинчики и лавчонки на узких улочках торговых кварталов. Пако исступленно торговался за каждую безделушку, которая интересовала Инге. А она так ничего и не купила, к великому разочарованию и Пако, и хозяев лавчонок. Город Инге понравился, особенно — пестрые, шумные торговые кварталы и центр со старинным барочным собором, потемневшими от времени каменными дворцами, множеством памятников и фонтанов.

Обратно поехали другой дорогой по широким зеленым авенидам новых районов. После узких улочек центра здесь казалось удивительно просторно. Многоэтажные дома и большие отели стояли вдалеке один от другого. Между ними располагались зеленые лужайки, корты, спортивные площадки, скверы с фонтанами. Вся эта часть Гвадалахары напоминала огромный зеленый парк, в котором лишь кое-где люди построили себе жилища…

— Гвадалахара — самый зеленый город в мире, — говорил Пако, неторопливо ведя открытый белый "ягуар" по широкой пустынной авениде. — Здесь двести парков и скверов…

— И четыреста фонтанов, — добавила вдруг Мариэля.

Она сидела позади Инге, и Инге сразу обернулась к ней, но красивое, словно выточенное из слоновой кости, лицо молодой индианки было, как всегда, бесстрастно, а взгляд льдисто-голубых глаз, устремленный поверх головы Инге, оставался равнодушным и холодным.

— Четыреста, — повторил Пако, — сейчас в Сквере динозавров делают, наверно, четыреста первый. — Он негромко рассмеялся в седые усы. — Почему не делать? Воды много. С гор бежит…

— Сквер динозавров? Что это? — спросила Инге.

— Поедем посмотрим.

— К обеду опоздаем, — строго сказала Мариэля.

— Мы скажем, что сеньорина велела, — лукаво усмехнулся Пако, подмигивая Инге.

— А я могу — велеть? — поинтересовалась Инге.

— Еще бы, — убежденно заявил Пако, а сзади Мариэля кашлянула недовольно.

— Тогда поехали к динозаврам, — решила Инге.

Сквер динозавров занимал небольшую треугольную площадь в северо-западной части города. Площадь окружали белые двухэтажные домики с голубыми балконами и голубыми ажурными решетками на окнах. Домики были все разные, но одинаково аккуратные, празднично чистые и казались очень уютными. Площадь и сквер в этот полуденный час были пустынны. Пако обогнул сквер и остановил "ягуар" в густой тени темно-зеленых кустарников.

— А динозавры, — разочарованно протянула Инге, — где динозавры?

— Вот они, — Пако указал на ближайшие кусты. — Это все динозавры…

Инге присмотрелась и ахнула. Куртины густолистых зеленых кустарников были искусно подстрижены под всевозможных ящеров. Можно было узнать и утконосых двуногих динозавров, и огромного диплодока, и игуанодона с большими зубцами вдоль спины. В центре сквера высилась зеленая скульптурная группа: тиранозавр, преследующий травоядного ящера. Хищник почти настиг свою жертву. Его разверстая пасть выглядела ужасающе кровавой — там были оставлены крупные соцветия ярко-красных цветов.

Инге выбралась из машины и торопливо обежала усыпанные красноватым гравием дорожки, замирая перед наиболее эффектными композициями. Мариэля и Пако следовали за ней, не отступая ни на шаг.

— Обязательно приду сюда снова с фотоаппаратом и этюдником, — объявила Инге. — Все сфотографирую и кое-что нарисую. Никогда не думала, что простой кустарник можно превратить в такое чудо.

— Это не простор! кустарник, — обиженно возразил Пако. — Это редкая разновидность перуанского держи-дерева… — Пако подумал немного и присовокупил длинное латинское название. — Листья у него мелкие, прочные, растут очень густо, а под ними еще гуще — шипы. Самый подходящий материал для динозавров…