Национальность – одессит (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗
122
В конце июля в Карловых Варах умер заслуженный профессор Петриев Василий Моисеевич. Похоронили его в Одессе. К счастью, я узнал об этом только двадцатого августа, в первый день занятий, поэтому совесть не мучила, что не пришел на похороны. В феврале прошлого года, когда почил Дмитрий Иванович Менделеев, мы начали лекцию по технической химии с минуты молчания, после чего Василий Моисеевич сказал как бы в шутку, что теперь и ему можно умереть, и не ошибся. Мне кажется, мы знаем, когда придут за нами, но боимся поверить в это.
В Одессе перестали взрывать бомбы и стрелять в полицию и чиновников. Стоило повесить по всей России всего-то неполных семь сотен манкуртов и раза в два больше отправить на каторгу, как остальные свалили заграницу или попрятались, затаились. Если бы не Первая мировая война, империя имела шанс постепенно и без крови преобразоваться в конституционную парламентскую монархию, а со временем и в республику. В университетской среде именно такой точки зрения и придерживаются сейчас. Они не знают того, что знаю я, и живут счастливо. Иногда, глядя на них, мне хочется рассказать, что их ждет, чтобы подготовились хотя бы, но знаю, что мне не поверят, сочтут психом, от которого надо держаться подальше.
Я исправно ходил на лекции, работал в заводской химической лаборатории, придумывал новые игрушки, наблюдал за постройкой буксиров-толкачей с более мощными, два по сто пятьдесят лошадиных сил, двигателями и барж грузоподъемностью шестьсот тонн, по выходным ездил на стрельбище, где подкармливал мятежную часть души, чтобы не сорвалась раньше времени. Жизнь стала размеренной, скучноватой. Вероник все еще не надоела мне, поэтому не хочу перемен. Они и так ждут впереди.
В феврале вышел альманах «Новороссийского общества естествоиспытателей» с моей статьей об изобретении целлюлона (целлофана). Профессора, даже с других отделений и факультетов, принялись называть меня коллегой, и я перестал подозревать их в тонком троллинге.
В начале июня я получил на руки диплом первой степени. Это лист дорогой, плотной бумаги без обложки размером пятьдесят сантиметров на сорок, который складывали двое, с двуглавым орлом в верхней части, а под ним крупными буквами слово «ДИПЛОМЪ» и ниже текст: 'Предъявитель сего (ФИО), сын разночинца, вероисповедания православного, родившийся (дата), в бытность студентом физико-математического факультета ИМПЕРАТОРСКОГО Новороссийского университета подвергался полугодовому испытанию, на котором оказал следующие успехи: (перечень предметов и оценки). По зачете определенного уставом числа полугодий на названном факультете, поотделению естественных наук, подвергался испытанию по предметам государственного испытания: а) в бытность в Университете, при чем оказал следующие успехи (перечень предметов и оценки); и б) в Физико-математической испытательной комиссии при Новороссийском университете в апреле и мае месяцах 1909 года, при чем оказал следующие успехи: (перечень предметов и оценки).
Посему на основании ст. 81-й общего устава ИМПЕРАТОРСКИХ Российских университетов 23 августа 1884 года г. (фамилия) удостоен в заседании помянутой комиссии 27 мая 1909 года диплома первойстепени со всеми правами и преимуществами, поименованными в статье 92-й устава и в V-м пункте ВЫСОЧАЙШЕ утвержденного в 23-й день августа 1884 года мнения Государственного Совета. В удостоверение сего и дан этот дипломг. (имя, фамилия) за надлежащею подписью и приложением печати Канцелярии Попечителя Учебного Округа.
Одесса 10 июня дня 1909 года.
Подписи Попечителя Одесского учебного округа, Председателя Физико-математической испытательной комиссии, Правителя канцелярии. Печать. Номер'.
Отныне при поступлении на государственную службу я стану чиновником десятого ранга (коллежский секретарь). Первый шаг в этом направления мне предложил ректор Левашов — остаться при университете для получения профессорского звания. Штатный преподаватель — государственный чиновник.
— К сожалению, у университета не хватает денег на стипендию для вас, и сейчас нет ни одной свободной должности ассистента, заведующего кабинетом или хотя бы лаборанта, но, как только освободится, сразу получите, — признался он.
— Мне не нужны стипендии, должности, отдайте их малообеспеченным кандидатам, — отказался я.
— Предполагал, что вы так и скажите, и рад, что не ошибся! — похвалил он. — Тогда с началом учебного года будете зачислены на двухмесячный курс по подготовке к чтению лекций, чтобы после защиты магистерской диссертации сразу получили возможность преподавать.
Я согласился, хотя у меня были другие планы на следующий учебный год. Подумал, что появились казнозарядная нарезная артиллерия, из которой стреляют совершенно не так, как я умел. Надо бы подучиться, тем более, что условия льготные, всего год, причем половину срока в звании унтер-офицера, и с ночевкой дома. К тому же, осенью будет жеребьевка рекрутского набора, появится шанс загреметь на службу без льгот на три года или придется откупаться, что, конечно, не проблема для меня.
123
Кабинет полковника Мефодия Петровича Старукова по размеру немного не дотягивал до баскетбольной площадки. Кроме Т-образного стола с длиннющей перекладиной, с каждой стороны которой стояло по двенадцать стульев с черными кожаными сиденьями и вогнутыми невысокими жесткими деревянными спинками, были еще три стола с шестью стульями каждый, а также шесть шкафов с закрытыми глухими деревянными створками и три деревянные вешалки с круглыми подставками и дюжиной рогов сверху, напоминающими чашечку росянки.
— Не сразу вспомнил, кто вы такой. Адъютант передал ваши слова, что мы ехали в одном купе из Санкт-Петербурга, но я там бываю по несколько раз в год, всех попутчиков не упомнишь, — признался он, погладив усищи указательным пальцем правой руки. — По какому вопросу пришли?
Ответ читался на его лице: просить отсрочку.
— Не хочу ждать жребий. Готов поступить вольноопределяющимся, — улыбнувшись, четко доложил я.
Судя по удивленному лицу собеседника, от меня не ждали такого безобразного нарушения традиции. В этот кабинет ходят с прямо противоположными просьбами, подкрепленными кредитными билетами.
— Хотите поступить на службу⁈ — не поверил он.
— Чует мое сердце, что скоро будет большая война, и лучше попасть на нее офицером, — подтвердил я.
— Нет, в ближайшие годы мы ни с кем воевать не будем! — уверенно заявил полковник Старуков.
— Давайте вернемся к этому вопросу лет через шесть и посмотрим, кто был прав. Пари́на бутылку шампанского? — предложил я.
— Принимаю! — радостно согласился он и перешел к делу: — Итак, вы хотите поступить на воинскую службу вольноопределяющимся и, наверное, в кавалерию?
— Нет, в артиллерию. Закончил физико-математический факультет университета по первому разряду, тяготею к точным наукам, — объяснил я.
— Это хорошо! В артиллерии не хватает офицеров резерва, — сообщил он и спросил: — Вы уже договорились с начальником дивизиона?
— Именно за этим и пришел к вам, чтобы объяснили, что мне надо сделать, чтобы поступить на службу, — объяснил я.
— Надо получить согласие начальника воинской части, в которой желаете служить. Пусть он подаст рапорт на мое имя, что готов принять вас, — рассказал полковник Старуков. — Есть у вас знакомый начальник артиллерийского дивизиона?
— Увы, пока нет, — признался я, — Надо будет поспрашивать знакомых. Постараюсь успеть. Когда крайний срок?
— За два месяца до жеребьевки, но лучше раньше, — проинформировал он. — А знаете что, давайте я позвоню своему бывшему однокурснику, полковнику Джанелидзе, начальнику четвертого артиллерийского дивизиона, который базируется в Одессе.
— Буду признателен! — пообещал я.
Он связался по телефону с дивизионом и, пока ожидал, когда соединят с абонентом, спросил:
— Служить будете на своем содержании?
