Покров над Троицей (СИ) - Васильев Сергей (читать онлайн полную книгу .TXT, .FB2) 📗
Глухо громыхая по настилу, к форме ползла причудливая тележка с подвешенным чаном, где, как живая, шевелилась на стыках и неровностях расплавленная медь, особая, оружейная, в пропорции десять к одному смешанная с оловом, против одного к четверти в бронзах колокольных. Весело лился в земляную форму красно-жёлтый «кисель», а работники уже спешили к остывшей заготовке — устанавливали над ней треногу с коловоротом. Начинался длинный и муторный процесс высверливания канала ствола.
Отливались привычные медные и неведомые даже рукастым голландцам чугунные орудия. Чугун, конечно, не медь — хрупкий и тяжелый, но зато в несколько раз дешевле, и его много! Для полевой артиллерии такие пушки будут громоздкими, а в крепости и на корабле — в самый раз.(***)
Князь подошел к готовому стволу, провёл пальцем по свежему торговому клейму Троицкого монастыря, знакомому по участию в различных посольствах, бросил косой взгляд на архимандрита.
— Давно сей оружейный двор держите, да иноземцам пищали продаёте?(****)
— Со времен основателя обители преподобного Сергия, — кротко склонил голову священник, — когда понадобились числом великим луки да стрелы, мечи да байданы, где как не в обители оружницу ту деяти? Мужи премудрые, книжные, да мастера искусные всегда при монастыре трудились, тут и подмога от людей лихих, и рядовичи вельми зажиточные под боком, вот и сподобился заступник наш небесный с князем благоверным Димитрием Донским почтить монастыри особо житийные оружницами княжескими…
Иоасаф подошёл к пушке, присел у станка, прошелся взглядом по гладкой, нетронутой зеленью блестящей «коже», и воевода заметил, насколько профессионально священник осматривает орудие, проверяя по игре теней и бликов правильность формы ствола.
— Собрали по миру грамоты иноземные да отеческие, мастеров с подмастерьями, учебу затеяли по вервям крестьянским… Так и состатися на Маковце слобода оружейная, — продолжил архимандрит, разогнувшись и подперев поясницу руками, — а при ней школа воев, где каждый сечец знатный послушание имел — вырастить не меньше двух учеников достойных, для службы в княжеской дружине пригодных.(****)
— И сколь долго длилось сие послушание? — заинтересовался охочий до всего военного Долгоруков.
— Десять годков, почитай, — ответил архимандрит, — крепко учили, без продыха, кажин день от брезги до средонощия, а ежели княже особые умения затребует, навроде языков иноземных или навыков лекарских, то ещё три… Да вот господин наш Василий Темный волю свою изъявил, что сия забота не нужна больше царству русскому и покровительства своего высокородного лишил. С тех пор пришли школы монастырские воинские в худобу великую…
— Десять лет… Изрядно, — покачал головой князь, думая о чем-то своем,- и что же, ваш Нифонт Змиев, он тоже…?
— Тоже, — кивнул священник, — но таких всё меньше. Если б не царь Иоанн Васильевич, да оружничий его князь Вяземский, монастырские школы воскресившие да мастерские огненного наряда учредить изволившие, так и не было бы никого. Сейчас лишь пушкарское дело вельми братией знаемо, а саадачное да сечевое в забытьи…
— Постой-постой, отче, — вскинул брови Долгоруков, — ты хочешь сказать что твои монахи — пушкари?
— А как же по-другому? — удивился архимандрит. — Как можно самострел добрый смастерить, если сам с ним управиться не можешь?
— И много таких?
— Да почитай — все, — пожал плечами Иоасаф, — три сотни всего братии нашей в обители осталось. Работы много. Каждому приходится на пушкарском дворе управляться, вот и научились помалу…
— Да что ж ты молчал, старче! — вскричал воевода. А я-то думал, как моих 100 стрельцов на сто десять орудий распределить! Людишек не хватает!
— Не кручинься о пушкарском наряде, княже, — архимандрит, глядя снизу вверх, положил руку на плечо Долгорукову, — то будет нашей братии забота. И Нифонт со своим полком, хоть и осталось от него чуть более сотни, посильным помощником тебе будет. Соборные старцы урядили защиту. Назначили, кому биться на стенах или в вылазках. Никого не забыли. Коли стар человек али немощен — все ж силы у него хватит на ляшские головы камень сбросить, врага кипучим варом обдать. Кого поранят, за тем жены и дети ходить будут… Все в святой обители на свое дело пригодятся…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})* * *
(*) Шперак — малая наковальня.
(**) Чеснок — военное заграждение. Состоит из нескольких соединённых звездообразно острых стальных штырей, направленных в разные стороны.
(***) В артиллерийском музее в Санкт-Петербурге лежит одна из чугунных пушек, отлитых в 1600 году для всеобщего обозрения. Чугунная пушка в XVII веке — продукт искусства, а медная — ремесла, т. к. технология уже освоена.
(****) В XIX-XX веках в России и за границей сложилось мнение, что допетровская артиллерия была технически отсталой. Но вот факты: в 1646 году Тульско-Каменские заводы поставили Голландии более 600 орудий, а в 1647 году 360 орудий калибра 4,6 и 8 фунтов. В 1675 году Тульско-Каменские заводы отгрузили за границу 116 чугунных пушек, 43 892 ядра, 2934 гранаты, 2356 мушкетных стволов, 2700 шпаг и 9687 пудов железа'. (Энциклопедия вооружений)
Образцы клейм на стволах пищалей с начертанием названия монастыря(РГАДА. Ф. 1201/1. Оп. 10. № 298. Л. 3.):
(*****) Выполнение монастырями функций, в дальнейшем переданных светским школам, университетам, юнкерским училищам и институтам благородных девиц, пестрят воспоминаниями иностранцев, посетивших Россию того времени.
Бальтазар Коэйт. Исторический рассказ или описания путешествия господина Курнада Фкн-Кленка в Московию «В стенах крепости (Китай-город) находятся и два прекрасных монастыря, один мужской, другой женский. Первый, впрочем, скорее можно назвать дворянским учебным заведением, чем монастырем; там редко увидишь кого другого, как детей бояр и важных вельмож; их помещают туда, чтобы удалить от дурного общества и научить благонравному поведению, наукам и военному искусству. По исполнении шестнадцати лет от роду, они могут уйти в мир».
Глава 7
Преступление и наказание
Вечерело. Солнце катилось по зубцам монастырских стен и беспощадно слепило через стрельницы. Ивашка с трудом приоткрыл глаза и сразу зажмурился. От одного движения ресниц в затылке случился маленький взрыв, отдался в ушах, перебежал в виски и весело, но очень больно забарабанил молоточками. Писарь застонал, удивился охриплости собственного голоса и окончательно пришел в себя. Лежал он на высоких полатях монастырской лекарни, в ногах стоял наставник Митяй, а напротив, у окна, сидел на лавке Голохвастов и руками нетерпеливо перебирал шапку-мурмолку, ожидая, когда паренёк очнется.
— Голова болит? — сочувственно осведомился младший воевода, — вот и у меня, брат-Иван, она тоже от всяких дум раскалывается, а твоей-то — сам Бог велел. Больно беспокойный ты для писаря. Надысь в посад впереди латинян бежал, сегодня в ход потайной у Водяной башни полез. Что ты там найти хотел? Помнишь, кто к твоему затылку приложился?
Ивашка поднес руку ко лбу, ощупал тугую повязку, скривился болезненно…
— А тот… битюг, за которым я гнался, так и убёг? — задал Ивашка вопрос и сразу же понял, как глупо выглядит мальчишка, бросающийся в погоню за здоровым мужиком.
— Это ж каких битюгов ты гоняешь? — насмешливо произнес Голохвастов, переглянувшись с Митяем…
— Да я и не разглядел его толком. Только издалека и со спины. Как услышал разговор у царских чертогов, так сразу хотел к отцу Иоасафу бежать, а потом увидел его в армячине… Меня как торкнуло, вот и пошел за ним… — торопливо, боясь, что ему не поверят, затараторил Ивашка, не обращая внимания на усиливающуюся боль в висках.
