Открывашка и пробой (СИ) - Смолин Павел (книги регистрация онлайн txt, fb2) 📗
Приняв тетрадку с аккуратно выведенным «для домашних работ по русскому языку», увидел «нашу» фамилию — Штырковы. Запомним.
— А у вас отдельная школа получается? — спросил я.
— Отдельная, — указал он направо по улице. — Пятеро учеников и двое преподавателей — Вадим Андреевич точные науки преподает, я — естественно-научные и гуманитарные, — немного подумав, он спросил. — А ты школу-то успел закончить?
— Наверное да, — кивнул я. — Аттестат есть, ни одной тройки.
— Какой ты молодец! — похвалил меня Константин Владимирович и поднялся на ноги. — Пойду я, время позднее. А ты оптимизма не теряй — это самое главное! Валька к тебе привыкнет, еще подружитесь, а там, глядишь, и свадьбу вашу сыграем! — подмигнув, он заржал и пошел к калитке.
Да я скорее на змее подколодной женюсь, чем на этой!!!
Глава 6
Мылся я на чистом автоматизме — думал про разговор с Константином Владимировичем. Валентина у нас получается очень трагичная, а я должен терпеть и пытаться подружиться. А мне типа легко — выдернули из уютной квартирки, сломали весь план на жизнь, заперли в лаборатории, а потом выпнули в волчье логово. Удачи тебе, пацан, ждем через год в военкомате!
А какие альтернативы? Сбежать и попроситься в детдом? А кто гарантирует, что там будет лучше? И возьмут ли вообще? Я же типа отработанная «открывашка». Бюрократия — ей вообще на всё плевать, человек для нее — статистическая единица, которую при необходимости нужно как можно быстрее «провернуть» через шестеренки механизма. Армейский лейтенант мне уже все объяснил — сбегу отсюда, скорее всего отдадут на воспитание другим оборотням. Грёбаный замкнутый круг, выйти из которого получится только естественным образом — в армию.
А Константин Викторович вообще правду говорил или нет? У меня две картины мира теперь в голове: одна — официальная, другая — оборотническая. В какую верить? А зачем вообще верить? Нужно приспосабливаться — сделать-то я все равно ничего не могу, а жить хочется. И жить, по возможности, как можно лучше.
Сполоснув после себя тазик, повесил его на стену и принялся одеваться, вспоминая последнюю на сегодня (очень на это надеюсь) встречу с Валей — когда она вышла из бани, я вручил ей тетрадку, получив в ответ холодный вопрос:
— Нажаловался?
— А на что мне жаловаться? — пожал я плечами. — Своя комната, вкусная еда, воздух свежий — не жизнь, а малина.
И Валентина с разочарованной миной — не хочет раб нарываться — ушла в дом.
Вернувшись мыслями в здесь и сейчас, я вышел из бани и повесил старенькое белое полотенце — в шкафу еще два, желтое и синее, но тоже старые — на веревку сушиться. Подумав, перевесил — теперь рядом с Валиным висит. Маленькая, трусливая, совершенно никчемная гадость. Достойная раба! Перевесив полотенце снова, я похлопал ладонями по распаренным щекам и пошел в дом. К черту — вкалывать я согласен, это типа оплаты комнаты и питания. Это — справедливо и даже полезно для здоровья. К тому же — хорошая подготовка к армии, там здоровье — главное.
Но с этого момента унижать себя никому не дам! На короткой дистанции играть в подчинение — это выгодно, потому что волчице от этого неприятно, и она теряет интерес, но так я рискую заиграться — вон, уже мелкие пакости придумываю. Это же не нормально! Прелести добавляет тот факт, что для этого хватило нескольких часов. Я же не такой! Я — целостная, сформированная личность с четкими жизненными ориентирами и непробиваемой самооценкой!
Пылая праведным гневом, зашел домой и направился в темную, освещаемую попадающим в окно светом уличной лампочки, большую комнату.
— Куда это ты полез, раб? — раздалось из-за шкафа.
Там тоже темно — ей свет и не нужен. Я пошел к шторке.
— Тебе сюда нельзя, раб! — в голосе послышался закипающий гнев.
Я отодвинул штору. Окно было и здесь, и свет звездного неба помог рассмотреть контуры шкафа у правой стены, письменный стол у окна и кровать с сидящей на ней Валей у стены левой.
— Ты что, совсем страх потерял? — прошипела она на меня.
Именно!
— Я?
— Ты! — рявкнула она.
— А что такого? — нагло спросил я.
В темноте увидеть движения Валентины не получилось вовсе — меня второй раз за день схватили за горло, прижав к спине.
— Ничего ты мне не сделаешь! — прохрипел я.
Фыркнув, она усилила давление:
— Уверен?
— П***й! — просипел я.
А вот в этом совсем не уверен — страх вернулся, остро захотелось жить дальше. Тут же так много хорошего! Корова, например — смотришь на нее, и на душу снисходит покой.
Волчица разжала руку, я удержался на ногах и закашлялся. Она — снова не успел разглядеть движение, будто сквозняк по комнате пронесся — вернулась в кровать и накрылась одеялом. Голая спит, что ли?
— Утром я с тобой разберусь! — грозно пообещала она.
— Спокойной ночи, — пожелал ей я и пошел к шторе.
На первый раз, думаю, достаточно.
— Это твоя последняя ночь, раб, — бросила она мне в спину.
Нет, недостаточно.
— Что ты как попугай заладила — «раб», «раб»? — остановившись, раздраженно спросил я. — Типа игра такая? Ты от этого возбуждаешься? Или охеренно важной себя чувствуе…?
Договорить я не успел — Валентина повалила меня на пол, я больно ударился спиной, а Валя добавила ощущений, приземлившись сверху и предсказуемо вцепившись в горло. Если бы не это, было бы даже приятно — она теплая и вкусно пахнет чем-то навевающим ассоциации с лесом.
Можно чисто ради челленджа попытаться дать ей сдачи, но мама всю жизнь учила меня не бить девочек. Затухающее от удушья сознание явило мне сально улыбающегося, натянувшего розовые девичьи трусы на голову, одетого в повязку для сумо, противного мужика средних лет. Бог анимешного жанра «этти» пришел ко мне на помощь! Оторвав руки от пола, я схватил Валентину за грудь. Так и есть — голая! Хе, а размерчик-то скромный, но до чего же мягкая кожа и щекочущие ладонь со…
— А-а-а!!! — завизжала она, убрала руки с шеи, ее силуэт на фоне показывающего звездное небо окна покачнулся, и меня поглотила темнота.
Солнечные лучи неприятно светили в лицо, я, не открывая глаз, поморщился и ощутил боль. В голове пронеслись последние несколько часов жизни, и я резко сел в кровати, надеясь, что это был страшный сон. В кровати? И в одежде? Левая сторона лица неприятно ныла. Подвигал челюстью — вроде не сломана. С внутренней стороны двери шкафа есть зеркало. Встав ногами на ковер, ощутил и другие последствия — болели спина, плечи и руки. Это от физически полезного труда на свежем воздухе. Открыв дверь, грустно вздохнул — на шее яркой синевой проступили тонкие Валентинины пальчики. Левую скулу украшал тянущийся от глазницы до середины щеки, синяк. Картина ясна! Валентина — все ощущения я запомнил, ха! — вырубила меня и принесла сюда, уложив в кровать. Что ж, оно того стоило. И била она не в полную силу — остаточный самоконтроль и гуманизм у приемной сестренки имеются. Или в тюрьму не хочет.
А Зинаида Матвеевна уже вернулась? На часах семь утра. Режим! Очень удобно, что я уже одет. Зубную щетку с собой, паста есть в бане. Марки «Здоровые зубы — 3», маркетинг в этом мире, похоже, не очень развит. И телевизор посмотреть не получилось. Ладно, еще наверстаем.
Аккуратно выглянув на кухню, никого в ней не нашел. Неосторожно скрипнув по пути половицей, заглянул в большую комнату. Никого.
— Не ходи сюда, бабушка сейчас придет! — раздалось почти жалобное из-за шкафа.
— Тонак дай! — остановившись перед шторой, ответил я.
— Что дать? «Тумак»? — растерялась она и ехидно спросила. — Вчера не хватило?
— Тональный крем. Или пудру.
— Откуда у меня косметика? — фыркнула она. — Скажи, что ударился.
— Ясно, — буркнул я и вернулся в комнату.
Отыскав синюю «домашнюю» футболку с нормальным воротником, застегнул все пуговицы и поднял борты. Нормально, следов удушения почти не видно. А синяк… Ну ударился, варианта лучше тут все равно не придумаешь.
