Сотник. Так не строят! - Красницкий Евгений (книги бесплатно txt) 📗
– Эх-ма, Шкрябка, нам что, разорваться? – мастер кивнул головой в сторону изрядно пожившего частокола. – И дома городьбу заканчивать надо, и тут приниматься. А кем, а из чего? Чую я, Шкрябка, хрен староста нам даст, а не брёвна! Я бы нипочём не дал!
– Погодь, Кондрат, – возница чуть заметно ухмыльнулся, – ты понял, что сказал-то?
– А чо?
– А то, Сучок Епифанович, изрёк ты: «Дома городьбу заканчивать надо» – оно и взаправду так!
– Точно! – плотницкий старшина хлопнул себя по бокам. – Стало быть, не я один?
– Все, Кондрат, все! Особливо как про семьи узнали, да как Лис нам первую выручку за доски отдал, – мастер помолчал. – Вот тогда до всех и дошло – пора корни тут пускать… А помнишь, как всё начиналось?
– Да как не помнить…
Сучок вновь ощутил чёрное беспросветное отчаяние, которое гнуло артель на пути из Турова в глубь погорынских болот, и даже передернулся от воспоминаний.
«Да-а, было дело… Пока плыли, думалось – попали. Ворон костей не заносил – иначе и не скажешь! Где Новгород-Северский, где Чернигов да Переяславль, не говоря уж про Киев? Даже Туров – и тот где? Одна задница кругом, а из задницы той тина болотная торчит. И как бы не навеки.
Эка ты заговорил, Кондрат! А на ладье, помнится, всё матом да матом…
Ладно, приехали, кое-как устроились да на работу наладились. И ладно бы работа путная была, так нет – баловство боярское. Это потом поняли, что не баловство…»
– Помнишь, как усадьбу потешную Лису рубили? – Нил будто прочёл мысли своего старшины.
– Как не помнить – тяп-ляп, лишь бы сразу не упало! – Сучок сплюнул.
– Да ладно тебе, – хмыкнул Нил, – напраслину возводишь. Без души работали, это верно, но на совесть! Эх-ма, излаялся я тогда, что хреном груши околачиваем заместо дела, а потом плюнул – баловство-не баловство, а резаны за каждый день идут, так что пусть его.
– А оно и не баловство вышло, – Сучок стариковским жестом огладил бороду.
– Да, не баловство, – слегка приуныл Нил, но потом улыбнулся. – А ведь неплохо выстроили, раз Михайловы жеребцы стоялые её по сю пору не разнесли!
– Дык, не обучены мы по-иному. Совесть да гордость не позволяют ляпать, а ещё помню я, что батька твой сказывал, как во времена оны за худую работу с плотниками рассчитывались.
– Про пенёк?
– Про него, родимого! – артельного старшину передёрнуло. – Как, значится, пенёк расщепляли, клинышек в расщеп загоняли, а потом туда же всё мужское хозяйство мастера-ломастера, а клинышек вон! И сиди-и-и-и, сокол ясный…
– Оно и правильно, – Нил рефлекторно почесал в промежности, – худая работа хуже воровства! Особливо наша.
– Угу! – кивнул Сучок. – Надо кой-кому из молодых бывальщину эту рассказать, чтобы проняло.
– Швырку, что ль? – Шкрябка опять почесался.
– Ему, – хохотнул плотницкий старшина. – Никак за ум не возьмётся, заовинник [7]! Вроде к тонкой работе у него способность есть. Только дурь из него повыбить да наставника бы хорошего. Но вот те, Шкрябка, крест – ещё чего учудит, сам племяша своего на пенёк и пристрою! Пущай сидит!
– Сизым кречетом! – заржал Нил. – Помнишь, как он с вьюшками-то? Чуть всю поварню не спалил, когда девку свою очередную тама урабатывал.
– Помню! – хрюкнул Сучок. – Тоже ведь думали – баловство! Ну кто так строит-то? Я ужом изворачивался, чтобы от них отбрыкаться!
– Да уж, Плава сказывала, какую рожу ты перед Лисовинихой состроил – чисто блин, мёдом намазанный.
Нил скорчил умильно-благостную морду и запищал тоненько:
– Ну, так и решай, матушка-боярыня: не велишь мне на кухне в дымоходе эти дырки вертеть, так оно мне и не надо! А велишь… что ж, ваша печь, мы-то себе и на костерке на артель чего-нито сварим, мы люди привычные… А то вон Плава нас чуть помоями не окатила, за наше старание-то…
– А ты где был? – Сучок в свою очередь скорчил зверскую рожу. – Вместе решили, что нам эти вьюшки, как зайцу подковы!
– А я что, дурной, под помело да помои подставляться? – Шкрябка подмигнул своему старшине. – У нас на такие дела Кондратий Епифаныч по прозванию Сучок имеется, чай, старшина артельный – ему по чину положено!
– Ох и сволочь ты, Шкрябка!
– Сволочь, но хитрая! Сам ведь баял, что годный зодчий – это хитрый лентяй, – Нил опять подмигнул.
– Будя ржать! И правда без души работали! Даже когда Лис нас в оборот взял, не поверили. Я сам и не поверил!
– Эт верно, – Нил за разговором не заметил, что запряжённая в их телегу коняга давно встала на месте и принялась объедать траву то с одной, то с другой стороны дороги. – Помнишь, как девичий терем ладили? Знали, что самим там жить, а всё одно! Нынче здесь – завтра там, тут закончим – куда ещё пошлют… Вроде и ладно делали, а жили, как свиньи в берлоге!
– Гыы, гляжу, Шкрябка, запало тебе, как нас тогда Лёха облаял!
– А то! Он лаяться мастер. Как завернёт – закачаешься! Вот я и того, пользую помаленьку.
– Да, где только набрался, едрит его долотом?
– Уж где набрался, там и набрался…
– Слушай, Шкрябка, а ты когда впервой поверил, что выкупимся? Нутром поверил, не башкой?
– Эхе-хе, не знаю, как и сказать, Кондрат. Наверное, когда первую доску с лесопилки пощупал. До того всё не верилось…
– Ох, врёшь! – Сучок подкрутил ус. – А то я не помню, как ты топором играл, когда лесопилку ладили!
– Ладно, а сам-то! Колёса свои облаживал – аж целовался с ними! Думал, крайнему колесу присунешь сейчас, Сссучок! – Развеселившийся Нил сбил со своего старшины шапку.
– Ах ты, хрен гонобобельный! – Сучок схватил друга за шкирку и ткнул носом в сено, устилавшее телегу.
Привлеченная вознёй лошадь подняла голову и обернулась. Ездоки, будто ребятишки, кувыркались в сене, наплевав на то, что до ратнинских ворот оставалось сотни полторы шагов. «Идиоты», – фыркнула лошадь, а может, подумала. Или не подумала. Во всяком случае, коняга презрительно посмотрела на дурачившихся людей и, потеряв к ним интерес, схватила крепкими жёлтыми зубами пучок сочной травы.
– Вы чего там творите, дуроломы?! – донеслось с тына. – Аль свербит где?
Плотники вскинулись, беззлобно послали вопрошающего, оторвали лошадь от увлекательного процесса поглощения пищи и направили её в сторону ворот.
«Сволочь! Кто тебя за язык тянул?!» – ясно читалось в лошадином взгляде, устремлённом в сторону не в меру бдительного караульного.
– Тьфу, Кондрат, не по делу мы с тобой резвиться начали! – Нил зябко передёрнул плечами. – Это сейчас попёрло нам, а завтра? Сам знаешь, как удача поперёк становиться умеет. Вот закупные грамоты свои назад получим, тогда и поскачем!
– Верно, Шкрябка, – Сучок построжел лицом и дёрнул рукой в защитном жесте. – Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
До подворья ратнинского старосты добрались без приключений. Пока ехали по селу, плотницкий старшина старательно приводил себя в нужное состояние и Нила не забывал накручивать: не время им сейчас благостью душу баловать – предстояло делить лес с дальних ратнинских росчистей, а такое дело, как делёжка строительного материала, с Адама и Евы без ругани не обходилось.
Несмотря на все свои благонамеренные и совершенно правильные размышления по дороге, Сучок начал разговор со старостой Аристархом, как привык, – с наезда. Нет, вежество, разумеется, соблюл: на иконы перекрестился, хозяину поклонился, о здоровье спросил, чару квасу с дороги принял, но как до дела дошло…
– Слушать ничего не хочу, Аристарх Семёныч, ты мне зубы не заговаривай! – Плотницкий старшина аж подпрыгивал на лавке. – Крепость наша – она крепость и есть! Во всякой земле крепость всему голова, а тын твой подождёт! Он, конечно, подгнил, да пока не валится!
– Во-во! – тут же ехидным тоном встрял Нил, хорошо усвоивший способ своего старшины вести дела привычно ему подпевая. – Тут дело верное! Куда все воевать ходили? За болото! А с той стороны что? Правильно, крепость! Ну и где защита от супостата нужнее? Мы, чай, не первую крепость ладим и в этом деле понимаем. Где их ставить – тоже. В Новгород-Северском княжестве научились, не сомневайся. Там Степь ря-ядышком… Так что, Аристарх Семёныч, муж ты нарочитый, староста – поискать таких старост, по селу видно – тебе бы посадником быть, а лес всё же отдай. У нас он нужнее!
