Маша без медведя (СИ) - Войлошников Владимир (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗
Я молнией сгребла со стола и завязала в узелок своё богатство, влетела в комнату и поняла, что ложиться уже бессмысленно.
Не успела я закрыть дверь в садик, как на пороге уже нарисовалась Агнесса с порошками. Только я выпроводила её и умылась — явился бодрый доктор с обходом, торжественно сообщивший мне, что соответствующий пакет документов, подкреплённый протоколом освидетельствования, направлен не в канцелярию попечительского совета её величества государыни императрицы, а непосредственно даме-инспекторше из попечительского совета, которая по счастливому стечению обстоятельств находится сейчас в своём имении неподалёку от Заранска.
— Госпожа инспекторша обещали быть в понедельник, — с видом величайшей победы сообщил мне доктор.
Ну, что ж, в понедельник — так в понедельник, а пока у нас суббота, и чего вы все такие отвратительно бодрые с утра пораньше… Хотя, я всё-таки воспользовалась визитом, чтобы замаскировать на докторском кольце магический фон. А ещё отметила, что следы от кратковременного внушения, наложенного на Агнессу, за трое суток сгладились до едва заметной читаемости.
До обеда субботы я сделала ещё несколько рисунков, немного почитала, потом отрубилась и продрыхла почти до ужина, а после снова читала и немного делала записи. Хотелось бы заняться оправой, но периодически в палату начинали настойчиво стучаться, так что я сочла обстоятельства неподходящими.
После девяти погасили свет, больница затихла, и я вышла в свой садик — и вы не поверите, снова просидела до пяти утра! Ещё четыре звена цепочки восстановила. Пока что я работала с тем металлом, который был, не пытаясь бороться с выжженными кавернами, но всё-таки это был уже полноценный риталид!
Воскресенье получилось почти полной копией субботы.
Утро я посвятила чтению и своим записям.
Потом, ко всеобщему удивлению, внезапно явился Павел Валерьевич — «проверить состояние важной пациентки». Наблюдения за магическими следами в ментальном поле доктора придали мне осторожный оптимизм касательно того, что ещё неделя — и ни по полицейскому инспектору Афанасьевской слободы, ни по кому-либо из присутствовавших на том опознании уже нельзя будет сказать, что им была проведена магическая обработка.
Потом я не выдержала и уснула, зато ночью, вполне закономерно, немного потаращившись в потолок, снова вышла в садик и корпела над оправой.
А вот в понедельник…
СУРОВАЯ ДАМА
Улегшись спать в пять утра, через час я была разбужена тётей Таней, которая тревожно совала мне градусник.
Через полтора часа — не менее тревожным, свежевыбритым и надушенным доктором, который напомнил мне, что сегодня День Великого Визита. Да сферы небесные, дайте поспать!
Еще через полтора часа из коридора начал доноситься ритмичный крик: «За-а-а-автра-а-ак!» — снова прибежала тётя Таня, теперь уж с порошочками, и тут уж я вынужденно проснулась.
Вскоре я поняла, что идея плотно позавтракать (омлет с зеленью, сыр и булочки с изюмом), да ещё запить всю эту красоту стаканом горячего какао (настоящего, вкусного какао, а не как в первое моё утро здесь) была ошибкой, потому как начало меня просто чудовищно рубить. Глаза слипались, не желая слушать голоса разума. Я приоткрыла форточку, надеясь, что прохлада меня взбодрит, и села порисовать.
И вот тут-то явилась обещанная инспекторша.
Громкие голоса приближались со стороны докторского кабинета, и без стука распахнувшаяся дверь вовсе не стала для меня неожиданностью.
— Добрый день! — возгласила тётя, прямая и высокая, как королевский гвардеец, при этом с внушительным «вавилоном» на голове.
— Мария Баграровна, вы уж простите, что мы как снег н а голову! — высунулся из-за её спины доктор.
— Ничего страшного, Павел Валерьевич, — утешила его я, вставая, — вы ведь сегодня предупреждали. Вы нас представите?
Доктор не успел открыть рот, как дама громко отрекомендовалась:
— Статс-дама графиня Наталья Петровна Строганова, начальница попечительского совета её величества государыни императрицы Анны Павловны.
— Очень приятно.
Дама, мало обратив внимания на мою реплику, кинула через плечо:
— Выйдите, доктор, и обождите, пока я вас не позову.
Пал Валерьич, в полнейшей растерянности вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Беспрекословно, заметьте.
Попечительница тем временем ткнула пальцем в форточку:
— Свежий воздух, похвально! Книги… — она по-хозяйски подошла к шкафу и взяла с полки учебник истории, отнеся её в руке максимально далеко, как слабо видящий вблизи, дальнозоркий человек. — Доктор сказал, вы потеряли память вследствие произошедшей трагедии?
— Всё верно.
Я рассматривала её, поражаясь деликатности паровоза, которая была свойственна этой даме.
— И вы решили почитать учебники?
— Да, знаете ли, хочу заполнить образовавшиеся в памяти пробелы.
— Отвечайте по форме, барышня! А это что? — она резко развернулась к столу и схватила рисунок.
Вот тут я психанула. Не люблю, когда без спросу хватают мои работы. Да и энергии во мне сейчас плескалось столько, что никакой телесный контакт мне не был нужен:
— Медленно и аккуратно положите рисунок на стол, — я заговорила тихо-тихо, чтобы Павел Валерьевич, напрягавший слух под дверью, ничего не смог услышать. — А теперь вы будете вести себя уважительно настолько, словно вы пришли на приём к самой императрице.
Взгляд попечительницы потеплел — и я поняла, что стоило сказать «на приём к самому императору», потому что официозом тут и не пахло! Подружка императрицы! Причём, похоже, что подружка с детства — чуть ли не «рядом на горшках сидели», вот почему она везде с ноги заходит. Нет, в «мужском» обществе и на официальных приёмах вряд ли она себя вот так ведёт, но в тех сферах, где традиционно командуют женщины, не говоря уже о приватной обстановке…
— Душа моя! Да ведь это же прекрасно! Пуантилизм! — о, я хоть буду знать, как эта техника здесь называется. — Изящно и изысканно! Весьма, весьма… Я буду рекомендовать, чтобы вам обеспечили условия для углублённых занятий живописью, вы не против?
— Вовсе нет. Я люблю рисовать.
— Очень, очень похвально! — дама выдвинула из-под стола стул и присела, взмахнув в сторону кровати: — И вы присядьте, забудем на время об этикете, в больничных условиях сие дозволительно. Расскажите, дитя моё, всё ли вас устраивает в сем заведении? Быть может, следует распорядиться о переводе вас в клинику более высокого ранга?
— Благодарю вас, но не ст о ит. Павел Валерьевич всемерно содействует созданию наилучших для меня условий, а кроме того… — я взяла небольшую паузу, — я чувствую, что память начала постепенно ко мне возвращаться. Когда мы ездили в Афанасьевскую слободу, — тут я позволила своим глазам увлажниться, — вид знакомых улиц и встреча с известными мне людьми пробудили целый ряд воспоминаний.
Статс-дама сочувственно затрясла причёской, пробормотав что-то вроде:
— Ах, бедное дитя…
— И я подумала, как раз хотела посоветоваться об этом с доктором, что пребывание в обществе может быть гораздо для меня полезнее, нежели в замкнутом пространстве. Ведь никаких душевных заболеваний помимо временной потери памяти у меня обнаружено не было…
Дама, во время моей тирады слушавшая, поджав губы куриной гузкой, сурово закивала:
— Вы рассуждаете весьма разумно, милая моя! Общение — великая вещь! Павел Валерьевич, зайдите! — без перехода гаркнула она, а когда доктор незамедлительно появился на пороге, тотчас вывалила на него идею о моём скорейшем переезде в женскую гимназию для дворянских сирот — но уже как свою собственную.
Доктор отчего-то засуетился и начал высказывать осторожные сомнения в здравомыслии этой идеи, но статс-дама возмутилась и заявила, что в таком случае завтра же — нет, сегодня же! — организует консилиум из местных медицинских светил (перечисленные фамилии мне не сказали ни о чём, но доктор мой невольно подобрался), дабы разрешить ситуацию в пользу пострадавшей девицы (то есть меня).
