Князь Стародубский (СИ) - Лист Банный (е книги TXT, FB2) 📗
Два здоровенных парня, выше меня на полторы головы, слегка поклонились. Я кивнул в ответ. Одному на вид лет 27, другой чуток помладше.
— Это Казимир из Мазовецкой земли, — продолжал между тем Кнутович, — он то как раз из дружины Изяслава. Но решил уйти с братьями. Схизматик, конечно, но воин отменный, особенно в конной сшибке.
Среднего роста мужчина, лет слегка за тридцать. Хмурый. Зато в плечах как бы не шире братьев.
— Не смущает, что среди иноверцев придется жить?
— Нет, — пожал плечами тот, — мне все равно. Бог один, как креститься и молится — не важно. Главное, чтобы услышал и душу спас.
— Вот эти три молодца из дружины князя Вячко Борисовича, князя Юрьевского. После его гибели, в бою с крестоносцами, долго лечились. Сейчас в силе. Говорят, что православные. Думаю, врут. Эстонцы, они такие… эстонцы. Но воины хорошие. В дружине с детских лет. Звать Аарво, Вяйно и Кайт
Три белобрысых витязя, с невозмутимыми рожами, молча поклонились. Все на вид ровесники Андрея из Турова.
— Ну и последний. — Дружина выдержал театральную паузу. — Илья Муромец.
— Чего?! — Я чуть не подпрыгнул.
Боярин, Андрей и Михаил заржали, Казимир скривил уголки губ, только эстонцы и последний представляемый остались невозмутимы.
— Он из дружины Давыда Юрьевича Муромского. На Пасху тот отдал Богу душу, а наш Илья что-то не поделил с одним из старших бояр. По слухам — девку. Вот и ушел во Владимир. Хотел к дяде твоему пойти, но я перехватил.
Илья соответствовал своему тезке. Здоровенный! Остальные на его фоне смотрелись стройными юношами. На вид лет 25. Кивнул богатырю на его поклон и сказал:
— Добро пожаловать в мою дружину. Дел предстоит много, планы у нас грандиозные, так что придется попотеть и не мало. Но по заслугам и награда. Никого не обижу. А пока… Дружина Кнутович, подойди.
В одно из посещение своего мира, я купил золотую цепь, в палец толщиной, 950 пробы. Мечта нового русского 90-х. Очень изящное плетение. Покрасовался перед своими, вызывая жгучее чувство зависти даже у стариков, не говоря уж про молодежь. Весила цепочка 300 грамм. Сейчас же я снял его с шеи и повесил на старика.
— Спасибо, боярин. Услужил. А вас, — обратился к опешившим от такой щедрости новичкам, — жду всех сегодня вечером в тереме, на пиру. Там познакомитесь со всеми, кто мне служит, они с вами. Василий Дружинович, проводи витязей, покажи, что и как, размести их кметей и слуг. И пошлите за Ингварем Бьерговичем. Пусть вместе с сыновьями и своими витязями тоже на пир явится.
Я всем кивнул и отошел в сторону.
Глава 5. Новое войско
С Третьяком Малыгиным посидели в тереме, поболтали ни о чем, выпили по паре кубков легкого, белого вина. Прованского, моего любимого. Нравятся мне вина из этого региона. Специально перетащил сюда четыре 25-литровых бочонка, два красного, два белого. Мужчины не оценили, зато женщинам зашло, особенно гречанке, жене Дружине. Потихоньку сливали мои запасы прекрасные дамы.
От купца мне нужно было одно — набор в Новгороде желающих послужить у меня.
— Ну-ка, повтори еще раз условия, князь. Что-то не верится, больно щедро.
— Каждому новобранцу, на время обучения по серебрянику в месяц, вот такому, что ты в пальцах вертишь. Плюс питание за мой счет. Если не сбегут, то месяца через три станут обычными воинами. Тогда уж будут получать по две таких монеты в месяц. Оружие и доспехи мои. Те, кто выбьется в десятники- три такие монеты, в пятидесятники — четыре. Отслужат год, будут получать рядовой три монеты, десятник четыре, пятидесятник пять.
— Киевскую гривну. — Сразу подсчитал тот.
— Да, где-то так.
— Служить будут пять лет, — продолжил я, — после этого могут уйти. Но если останутся, по все будут получать на 1 монету больше. Доля добычи в первые пять лет — четверть от всего на всех. После доля станет в два раза больше.
— Хм. Наши ушкуйники по-другому делят.
— Ну так я не атаман, а они не ушкуйничать будут.
— Ага.
— Самое главное. Мое слово, слово командиров — закон. За неподчинение, дезертирство буду вешать. За другие проступки- плети.
— Сурово.
— А у вас не так?
— Похоже. — Уклонился от ответа купец. — Только за пять лет то мало кто уцелеет. Пехота в ваших княжеских разборках долго не живет.
Я знал, что Малыгин это скажет, поэтому повернувшись к двери крикнул:
— Мороз, заходи!
Дверь отворилась и в трапезную зашел кметь, в полном доспехи и во всеоружии. Подошел, повертелся, давая себя рассмотреть со всех сторон, показал меч, кинжал, алебарду.
— Так будут одоспешены и вооружены все простые пехотинцы. Как думаешь, это позволит им протянут пять лет?
— Идииии тыыы! — Изумился Третьяк. — Это же княжеские доспехи! Не может быть, чтобы простого смерда одеть в такое!
— Тем не менее, это так. Расскажешь у себя, что видел, что слыхал. Осенью снова приедешь?
— Ага. — Все еще не отошел.
— Вот и тащи все желающих. Желательно лет 16-ти, но можно и постарше. Тридцатилетних не надо.
— Ну такие или уже устроились, или совсем непутевые. Хорошо, князь, поищу. Что мне с того?
— За проезд и питание новобранцев дам вот такую монету за голову, ну и тебе, за старание по монете за каждых двух.
Быстро подсчитав, купец кивнул.
— Пойдет. Что-нибудь еще?
— Хм. Да все вроде. Хотя… Мне бы невесту найти нормальную.
— У шведского короля, говорят есть дочь на выданье. 14 лет. Красавица.
— Нет. Зачем мне дочь какого-то дикого шведа? Она, небось, и коровьи лепёшки с пяток не оттирает. Нет ли императорской дочки на примете?
— Чего нет, того нет. Но я поспрашиваю. — Ухмыльнулся Малыгин.
— Поспрашивай. Только без горба и не хромоножку.
— Уж как водится.
Выпили еще по бокалу и купец, попрощавшись, ушел.
— Наведет на нас ушкуйников, — ворчал Дружина, встретившись со мной минут через двадцать, — уж больно задумчивым от тебя вышел. И серебро в руках вертел.
— Наведет — отобьемся, потом его поймаем и повесим.
— А может сразу? — С надеждой спросил старый.
— Нет. Подождем. Поглядим.
Вечером пировали. Выдал ежемесячное вознаграждение боярам и витязям. Ингварю подарил романский меч, Ивановой работы, за помощь в охране при строительстве новой усадьбы и просто на будущее. Меч пошел по рукам, рассматривали, цокали языками. Особенно впечатлились новички. Еще больше их удивило то, что и они получили сразу же на руки по 2 новгородские гривны, авансом.
Отсеялись. Использовали принесенные мной семена, что в полях, что в огороде. Некоторые пытались было расспрашивать, что и как, но старый так на них глянул, что кое-кто зарёкся разговаривать до конца своих дней.
Между тем вернулись будущие землекопы. Причем привели с собой еще столько же жаждущих серебра. Получили железные лопаты, вместо деревянных, топоры, пилы из будущего и сразу же были припаханы по полной.
Приплыла владимирская артель. Тут же в небо стали подниматься то тут, то там столбы дыма. Народ ставил временные жилища, копал печи, заготавливал глину, песок, известняк.
В конце мая вернулся Федор Жданович и привез с собой 60 молодых парней. Построили их кое-как, кучей и я прошелся вдоль неровного строя. Лица молодые, с впалыми щеками после весеннего недоедания. Всего человек 10 тех, кто чуть старше 20-ти. Смотрят с надеждой. Ну так понятно, доля смерда, пусть и лично свободного, не завидна во все времена. А тут шанс или сдохнуть, или подняться. Как повезет.
Отвели их в лагерь, который недавно поставили метрах в 500-х от усадьбы. Там уже ждали мои холопки около четырех огромных котлов. В двух похлёбка из дичи и квашенной капусты, типа щей, в двух каша из гречи, не сильно пока распространенной на Севере, с сушёными грибами, заправленная жаренным на сале луком и кусочками солонины. Рядом с каждым котлом, на досках, стопки глиняных мисок и горки из ломтей свежего хлеба.
