Время жить - 3. Осколки мира. Часть 3 (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович (мир книг .TXT, .FB2) 📗
Чем дальше, тем сильнее обнаруживались несоответствия в законодательстве. Многие виды сырья и комплектующих не производились в провинции. Получить их можно было только через систему обязательных поставок, что вначале вызвало серьезные проблемы с дополнительным обеспечением. Заводы решали ее, обменивая на сверхнормативное сырье свою готовую продукцию, но такой вид сделок за пределами 26-й провинции был незаконным.
Очень мешала сохраняющаяся негибкость с трудовыми ресурсами. Заводам и фабрикам было крайне сложно нанимать работников сверх утвержденных штатов или увольнять нерадивых. Работа сотрудников частных предприятий не включалась им в трудовой стаж, что оказывало самое негативное влияние на величину их будущих пенсий. Результатом стали рост разнообразной нелегальщины и широкое развитие различных схем фиктивного трудоустройства.
Общественные распределители стояли пустые, что вызывало состояние, близкое к панике, у провинциального управления Министерства распределения. Эти заведения и раньше не отличались богатством ассортимента, но теперь в них не было не только товаров, но и посетителей. Прежняя система распределения, основанная на карточках и научно обоснованных нормах потребления, рушилась на глазах. Вместо отоваривания карточек люди предпочитали делать покупки в коммерческих магазинах, где выбор был значительно больше, качество выше, а цены, зачастую, ниже. Некоторые распределители забрасывали Министерство прошениями о преобразовании в магазины или, хотя бы, о разрешении открыть у себя коммерческие отделы, но их старания, как правило, были тщетны.
На заводах и фабриках произошло окончательное разделение на плановую и внеплановую продукцию, причем далеко не в пользу первой. В некоторых местах перевод рабочего на плановый участок производился только в качестве наказания. Столичные Министерства заполнили ходатаи из 26-й провинции, с помощью взяток и подношений старающиеся добиться снижения плановых заданий для своих предприятий.
Во всеуслышание било тревогу Управление по воспитанию, обеспокоенное тем, что в новых частных предприятиях не предусмотрены по штату тэоны, а ежедекадные собрания производятся не с надлежащей частотой и в ненадлежащем порядке.
Проблема, замеченная Управлением по воспитанию, была даже более сложной, чем казалось. Эксперимент изменил не только способ хозяйствования, менялась и психология. Благодаря преобразованиям и, в первую очередь, созданию множества частных предприятий, в провинции появились люди, не зависящие от государства и не нуждающиеся в его указаниях и подачках. Все отношения, которые они имели с государством, ограничивались ежемесячной уплатой налогов.
Несмотря на всю свою лояльность и аполитичность, эти люди были прямым вызовом существующим порядкам, и власть не могла этого не видеть и не понимать. По сути, у нее оставалось два выхода: или самой возглавить дальнейшие преобразования, распространив их на все государство, или объявить эксперимент неудачным, безжалостно уничтожив всё и всех, кто были с ним связаны.
Он начал замечать сгущающиеся тучи к концу третьего года эксперимента. Это был особый год, год перелома, когда провинция, по всем признакам и прогнозам, должна была впервые без корректировок и приписок полностью выполнить годовой план обязательных поставок. Достижение, обязанное остаться незамеченным, так как абсолютно все сорок восемь провинций всегда рапортовали о выполнении плана вне зависимости от реальных результатов. Да и какое значение имели экономические достижения, когда речь шла о сохранении устоев?
Первой атакой, как обычно, стала разгромная статья в «Государственной газете» – грубая, лживая, тенденциозная, в которой начисто отрицались все достоинства эксперимента, а 26-я провинция называлась источником крамолы и рассадником преступности. Первым чувством, возникшим у него после этой статьи, были не гнев и отчаяние, а досада. Дело его жизни оказалось под угрозой именно в тот момент, когда оно было так близко к успеху! Уже были почти готовы пакеты документов для распространения реформы на соседние провинции, после чего преобразования становились необратимыми. Накопленный за три года опыт уже позволял надеяться на относительно безболезненное прохождение переходного периода.
И он не мог, не имел права проигрывать! За ним стояли его сотрудники, его друзья и единомышленники в других провинциях. За ним стояли тысячи людей, поверивших в перемены и поддержавшие их своими делами. Наконец, у него была организация, на чью поддержку он мог рассчитывать.
Он сражался до конца. Когда он все еще верил в успех, всеми силами сдерживал радикализм своих сторонников, чтобы не давать недругам лишнего козыря. В одиночку, чтобы не подставлять никого из друзей, вел отчаянную пропагандистскую кампанию против всей государственной машины. Даже добился приема у самого Коога, пытаясь доказать ему ценность эксперимента для будущего Империи.
Тщетно. Кольцо вокруг 26-й провинции сжималось все сильнее. В Лосхабнио зачастили различные инспектора, ревизоры, проверочные комиссии – все одинаково тупые, злобные и старающиеся раздуть любой инцидент в чрезвычайное происшествие, а ошибку – в государственное преступление.
Даже губернатор, до этого безоговорочно поддерживавший эксперимент, пошел на попятную и постарался побыстрее свернуть реформы. Но вырвавшуюся на свободу инициативу масс уже было не остановить. Заводы, наконец, справились с проблемой товарного голода, и эпоха дефицита начала понемногу отходить в прошлое. Некий изобретатель построил трехколесную машину с прицепом, наладил серийное производство и начал продавать свои творения всем желающим. Несколько крупных цеховиков совершенно легально стали миллионерами. Кто-то заново открыл рекламу. В государственных газетах и на государственном телевидении появились рекламные объявления и даже рекламные клипы, что вызвало у Управления по воспитанию даже не протесты, а дикую ярость.
Эксперимент приобрел скандальную известность в правящей верхушке. Мощная группа деятелей из второго эшелона выступила против Коога и его приближенных, обвинив их в потакании «подлым искусителям» и «плутократам». Коогу удалось каким-то чудом удержаться у власти, но было ясно, что он ничего не забыл и ничего не простил.
В 26-й провинции царила атмосфера лихорадочного возбуждения. Необычайно расцвели разнообразные увеселительные заведения. В частных ресторанах всю ночь играла музыка и кружились в танце хмельные пары, спеша насладиться последними днями свободы.
Иронично, но последний гвоздь в гроб эксперимента забила забастовка на военных заводах, на которые никакие преобразования никогда не распространялись. Раньше работа на этих предприятиях считалась самой престижной и приносила ряд существенных льгот. Но теперь, когда на первый план вышли деньги, продуктовые заказы по праздникам, розыгрыши талонов на холодильник или карточки повышенной категории уже не так высоко котировались. Рабочие долго терпели, наблюдая развеселую жизнь за оградой, а когда эта жизнь стала подходить к концу, внезапно вышли на улицу, требуя распространения эксперимента и на военные предприятия.
Забастовка превратилась в массовую демонстрацию. Наверное, впервые за последние без малого триста лет на улицы Лосхабнио вышли десятки тысяч людей с призывами продолжать преобразования, лозунгами поддержки губернатора провинции и заверениями в верности Императору и Совету Пятнадцати.
Когда «Государственная Газета» назвала этих демонстрантов бунтовщиками, он понял, что дни эксперимента в 26-й провинции сочтены. До него уже доходили сведения, что против него самого и его сторонников готовится грандиозный процесс по обвинению в заговоре с предрешенным исходом. Надо было срочно спасать то, что можно было еще спасти. Он забросил все свои дела, используя оставшиеся у него немногие дни для того, чтобы окончательно перевести организацию на нелегальное положение. Надо было создать сеть квартир, укрытий и явок, позаботиться об источниках доходов, связи, новой организационной структуре и многих других, не менее важных вещах...