Боярышня-попаданка, или Любовь князя (СИ) - Вуд Маритта (читать книги полностью без сокращений txt, fb2) 📗
— Не может быть! — я не находила слов от обиды и горечи, — Я не рассказала ничего Наталье, мне Ядвига не велела, — я заливалась слезами, — Как же так? Как Наталья могла узнать о побеге?
— Э, милая, здесь и у стен есть уши. Позавидовала тебе подруга, разозлилась, подслушала и рассказала обо всем Войцеху, — Агата перешла на шепот, — Теперь Наталья у Войцеха в покоях живет, на его перине спит, так-то вот.
— Выходит, что никому нельзя верить, — я закуталась в шаль Агаты, — Спасибо, что вспомнили обо мне.
— Как не вспомнить, сама была на твоем месте, — Агата шумно выдохнула, — Пойду я, как бы не хватились. Если смогу, то постараюсь помочь тебе, а если не выйдет, то не обессудь уж.
Она тихо пошла прочь.
Я села в свой угол и горько заплакала, вспоминая, как мы с Натальей гуляли по лесу, собирали малину, как вышивали и разговаривали о Матвее.
Как же так случилось, что она так поступила со мной?
Я жевала хлеб, который добрая Агата принесла мне, не побоявшись панского гнева, и хлеб тот был соленый от моих слез.
Поняла я, что наступил рассвет, по тому как в щели начали пробиваться слабые лучики света.
Руками я пригладила волосы и завязала шаль на груди, прикрыв разорванное платье.
Я не знала, что мне могло помочь сегодня, но в самой тайной глубине израненной души, слабо горела надежда на чудо.
Откуда могло взяться это чудо? Я не знала, но человек живет надеждой, иначе и быть не может.
Громко топая сапогами, в подвал спустились двое из вчерашних моих преследователей.
Они грубо вытолкнули меня из темницы и повели наверх.
Во дворе столпился народ. Я увидела несколько знакомых лиц — кухарки, с которыми я работала на кухне, мне показалось, что они смотрели на меня сочувственно, горничная Ядвиги.
Войцех, злобно ухмылялся в усы и что-то говорил стоящему рядом с ним пану.
Вот еще одно до боли знакомое лицо — Наталья… Она смотрела на меня прищурив глаза и кусая кончик своей косы. Я отвернулась, чтобы опять не расплакаться от жгучего чувства боли и разочарования.
Меня протащили через двор к деревянному помосту, где возвышался высокий столб, к которому меня и привязали, заломив руки за спину.
Тут же, на помосте, стоял стол и скамья, куда уселись пан, Войцех и невысокий человек в черном, похожий на священника.
Эти трое начали по очереди говорить, гневно указывая на меня.
Люди, собравшиеся вокруг, тоже что- то выкрикивали и махали руками. Только немногие отводили глаза и молчали, склонив голову. Среди них я увидела Агату, она утирала слезы, уголком косынки, наброшенной на плечи, и тайком крестила меня тремя пальцами, сложенными щепотью.
Я закрыла глаза и, как могла, своими словами, молилась, чтобы смерть моя была быстрой и легкой.
Мне было очень страшно от мысли, что меня будут долго пытать и мучить, сумею ли я пройти это испытание? Не уверена…
Вдруг раздались громкие крики. В толпу ворвались всадники, круша все на своем пути.
Я смотрела во все глаза и не могла понять, что происходит.
Кони топтали людей, всадники махали мечами.
Пана, Войцеха и священника сдернули с места, связали и бросили на землю.
Ко мне подскочил разгоряченный мужчина… не может быть… Он одним движением перерезал путы и подхватил меня, усадив впереди себя на лошадь.
Добрыня? Это, действительно, был он. Глаза его дико горели, меч рубил все, что попадалось на пути. Вот я увидела еще одно родное лицо и слезы опять потекли из глаз.
Матвей!
Любимые мои, они здесь, чтобы спасти меня.
Я уткнулась лицом князю в грудь и разрыдалась от счастья.
Глава 29
Мы неслись прочь от ненавистного поместья. За нашими спинами полыхали крыши панского дома и надворных построек.
Домой! Неужели скоро я окажусь дома?
Я плакала и улыбалась сквозь слезы.
В голове все кружилось, было страшно, что вдруг я проснусь и опять увижу тот страшный подвал или столб, к которому меня привязывают.
Я вдыхала запах Добрыни, прижимаясь к его груди, и не могла им надышаться.
После нескольких часов бешеной скачки, всадники спешились, чтобы перекусить и напоить коней.
Князь бережно поставил меня на землю:
— Скажи, с тобой ничего там не случилось? — он коротко кивнул назад, — Тебе ничего не сделали?
Добрыня пытливо всматривался в мое лицо.
— Нет, меня не трогали, — я положила руку на грудь князя, — Конечно, мне было очень тяжко, но насилия не было.
Я уткнулась князю в шею и разрыдалась:
— Если бы вы не успели… Меня бы сожгли сегодня.
Князь прижал меня к себе и судорожно вздохнул:
— Ну, полно, милая, теперь все позади, скоро мы будем дома, — он погладил меня по плечам, — Ты поплачь, если тебе от этого легче будет, — князь поднял мое мокрое от слез лицо и нежно поцеловал меня, осушая губами слезы, — Ты теперь со мной, не бойся больше никого.
Я кивнула и тут к нам подбежал Матвей.
Он схватил меня в объятия:
— Сестренка, боже, жива, как же я боялся, что мы опоздаем!
— Матвей, спасибо вам, — я все никак не могла успокоится, — Какой сегодня день счастливый.
Я заметила, что Матвей тоже украдкой смахивает слезы.
Князь хлопнул Матвея по плечу:
— Давайте, други, подкрепимся. Нас ждет долгий путь.
Мы сели на поваленное дерево и съели по ломтю хлеба, запивая эту нехитрую еду, холодной речной водой.
Спутники Добрыни и Матвея возбужденно переговаривались, рассказывая друг другу подробности этой внезапной битвы.
Матвей набросил мне на плечи свой плащ, князь прижимал меня к себе, и мне было так спокойно и радостно рядом с этими мужчинами.
Но вот князь дал команду своим дружинникам, все оседлали коней и мы опять помчались, обгоняя ветер.
Кони, видимо, чувствуя, что дом становится все ближе, бежали резво и весело, люди тоже торопились в родные стены, и еще не наступила ночь, как впереди замаячили деревянные башенки и послышался колокольный звон.
Сердце застучало быстрее. Что я узнаю о судьбе семьи? Я пока не решилась расспросить Матвея, что стало с родителями и Настей. Вдруг их больше нет?
В груди заворочался тяжелый ледяной камень, было трудно дышать, пересохло во рту.
Я всматривалась в знакомые улицы и дома — некоторые так и остались стоять полуразрушенные, с покосившимися оградами, но какие-то отстраивали и я даже заметила, что вдоль палисадников опять стройно цвели мальвы, гордо поднимаясь к солнцу.
Мы свернули на нашу улицу… Кольнуло сердце. Я увидела терем, высокое крыльцо…
На первый взгляд мне показалось, что дом не пострадал, но подъехав ближе, я заметила пепелище на том месте, где были сараи и конюшни.
Вот я подошла к крыльцу и мое сердце готово выскочить из груди от волнения.
Дверь отворилась и я увидела Настю, которая бросилась в мои объятия.
— Марьюшка, неужто ты? Какое счастье! — заплакала Настя.
— Настенька, милая, — реву я, обнимая сестренку.
К нам подходит Матвей и берет нас с Настей в охапку:
— Девки, вы сейчас нас в слезах утопите, пойдемте в дом уже, — Матвей подтолкнул нас к крыльцу.
Я оглянулась на Добрыню, тот махнул мне рукой:
— Иди, Марья, позже увидимся, — он развернул коня и уехал.
Мы же, обнявшись пошли в дом.
На лавке возле стола сидела маменька. Я бросилась в ее объятия.
— Марьюшка, дочка, живая! — маменька обнимала меня и гладила по лицу.
Я взглянула на Настю, та лишь вздохнула.
— Маменька, скажите, как вы? Все хорошо? — я заметила, что в волосах у маменьки прибавилось серебряных прядей, а глаза ее смотрят будто мимо меня.
— Ничего, Марьюшка, ничего, — маменька прижала меня к себе, — Вот только после того, как я ударилась головой об угол лавки, вижу я плохо, — она заплакала, — Свет вижу, тени… Но разглядеть лица не могу!
Я обняла маменьку:
— Все пройдет, мы справимся, — я огляделась, — А отец?.. Что с ним?
Маменька всхлипнула:
