Практическая психология. Конт - Успенская Ирина (прочитать книгу TXT) 📗
…Пятьдесят лет. Это много или мало? Алан Валлид по прозвищу Бешеный считал, что это много и что его папаша – конт Валлид – задержался на этом свете. Поэтому он и приказал своему верному слуге Берту приготовить ловушку. Простенькую и незатейливую. Ловчую яму с острыми кольями на дне. На большой поляне, где лесники заметили группу молодых оленей. О том, чтобы конт остался с сыном наедине, позаботился тот же Берт, уверенно направивший егерей в другую сторону. А так как все знали, что парень – доверенное лицо молодого хозяина, спорить с ним не осмелились. Слугу мучила совесть: старый хозяин хорошо относился к матери Берта, но ослушаться господина он не посмел. Уж очень скор был на расправу виконт.
Алану оставалось лишь молиться коварному богу Вадию, благосклонно относящемуся к убийцам, чтобы конт, увлеченный погоней, не свернул на соседнюю просеку. Заодно свечу поставил и в честь светлого Ирия, сразу же прося прощения за неподобающий любящему сыну поступок. То ли Вадий в своем коварстве решил потрепать молодому мужчине нервы, то ли Ирий в тот день взял выходной, но все прошло не так гладко, как рассчитывал виконт. Старый конт получил тяжелые ранения, но выжил, пришлось Алану осторожно спускаться в яму, чтобы добить папашу коротким ударом в сердце. Но прежде чем он успел занести нож, раненый открыл глаза.
– А ты вырос, ублюдок, – через силу улыбнулся конт, – но проклятая кровь мозгов тебе не добавила. Берт! – сипло крикнул он. Над ямой появилось бледное лицо Берта. – Скажи Нанни, чтобы рассказала новому конту о его рожде… – Умирающий ухватился окровавленной ладонью за рукав сына, закашлялся и испустил дух, но виконт на всякий случай загнал узкий клинок между шейными позвонками. Рисковать он не собирался.
– Создатель милостивый, прими душу грешную, – обмахнулся щепотью Ирия Алан, когда слуга помог ему выбраться из ямы.
Виконт внимательно оглядел себя. Сапоги и рукава рубахи оказались безнадежно испачканы в лошадиной крови. Заводную кобылу было жалко, ее за огромные деньги специально купили у горцев, чтобы скрестить с волоканским жеребцом Алана, но животное, в отличие от живучего папаши виконта, умерло почти мгновенно, напоровшись горлом на острый кол. А ведь он предлагал отцу взять сегодня другого коня! Упрямый старикан! Даже сдохнув, умудрился нагадить!
– Прими душу, Создатель, – проговорил Берт, отвлекая мужчину от размышлений.
Алан пристально всмотрелся в лицо слуги, покручивая между пальцами длинный охотничий нож, больше смахивающий на кинжал. Берт застыл, понимая, что сейчас решается его судьба. Жить или умереть. Свидетели конту были не нужны. Он рухнул на колени, низко опустив голову.
– Кир Алан конт Валлид, примите мои соболезнования в связи с кончиной вашего отца. Я счастлив и дальше служить вам.
Алан довольно улыбнулся и вдруг резко, с замахом, ударил ногой коленопреклоненного слугу по лицу. Берт не попытался уклониться, хотя мог бы, но тогда господин взбесился бы еще больше, и только Вадий знает, чем бы это закончилось.
Новый конт Валлид славился бешеным темпераментом и непредсказуемым жестоким характером. Высокий, широкоплечий, со смуглой обветренной кожей, темно-серыми, почти черными глазами и такими же черными волосами, с прямым носом и резко очерченными скулами, он мог бы быть симпатичным, если бы не презрительный взгляд и постоянное высокомерное выражение недовольства на породистом лице. Будучи виконтом, он вызывал ужас у крестьян-весчан, живущих на территории конства. Безжалостный, эгоистичный, вспыльчивый – вот те эпитеты, которые сопровождали его имя. А еще он очень любил женщин и, хотя был женат, никогда не брал «подати девственности», а всегда использовал право первой ночи. Сколько раз Берту приходилось выводить из замка заплаканных, а иногда и избитых весчанок, он даже не считал. А уж теперь, став полновластным хозяином этих земель…
Берт так и застыл на месте, не поднимая головы. Тяжелые капли крови падали на вытоптанную траву, но слуга боялся вспышки гнева господина и не рискнул зажать нос пальцами. Не впервые. Главное, чтобы перелома не было.
– Если проболтаешься, я заставлю тебя сожрать собственный язык. И не посмотрю на то, что мы сосали одну титьку. – Конт поставил ногу в стремя, собираясь сесть на лошадь.
В этот момент произошло несколько событий. Жеребец взвился на дыбы, молотя перед собой передними ногами, Алан не удержался и опрокинулся на спину, конь, по-собачьи взвизгнув, сделал огромный прыжок вперед и скрылся в чаще. Зарычал и попятился назад пятнистый тау, до сих пор мирно дремавший в тени деревьев. Из кустов вышел самый жуткий хищник здешних лесов – короткомордый ведмедь. Стремительный, агрессивный, злобный и упрямый, как сто мулов. Бешено поводя налитыми кровью глазами, он метнулся к поднимающемуся конту.
Алан выхватил нож и полоснул зверя по морде, пытаясь поразить глаза. Хищник проворно отскочил, и Берт заметил короткую стрелу, которая, как большая заноза, торчала из спины животного. Странная стрела – короткая, черная с красным оперением, никто на фронтире не пользовался такими. Вот и причина чрезмерной агрессии. Берт закричал, подхватил с земли сук и начал сильно колотить по дереву. Егеря говорили, что ведмедя можно отогнать громким звуком, заодно это и внимание других охотников привлечет. Тау с утробным рычанием закружил вокруг, но зверь обращал на него не более внимания, чем на назойливую пчелу, а когда тот прыгнул, стремительным движением когтистой лапы разорвал кобелю живот. Но это отвлекло зверюгу от человека, и конт смог подняться на ноги. Берт заметил, что кожаный доспех, без которого кир Алан не выходил из замка, с левой стороны разорван, и поддоспешник стремительно наливается кровью. Господин был ранен. Берт кричал и стучал, жалея о том, что слугам нельзя носить оружие, а его хозяин пытался отбиться от раненого ведмедя…
…Приснится же такой бред. Но как реалистично! И чем это так воняет? Виктория Викторовна сморщила нос, принюхиваясь. Страх закрался в мозг незваным гостем и затаился на периферии сознания. Воняло псиной, мочой, грязным телом, кровью, рвотой и… ладаном? Нет, что-то другое, но очень похоже. Именно этот запах исключил нелепую мысль, что она в плену. Значит, больница. И, судя по ароматам, не из лучших.
Мысли скакали, словно резиновые мячики: разбегались, запрыгивали друг на друга, разлетались, и она никак не могла сосредоточиться на одной, самой главной – что произошло? Болела голова, нестерпимо жгло в левом боку. Виктория попыталась открыть глаза, но веки словно кто-то склеил. Ну что же, раз нельзя открыть глаза, значит, нужно попробовать открыть рот.
– Эй, кто-нибудь!
Изо рта вырвался сиплый низкий голос. Ого! Это она так орала, что повредила голосовые связки? Даже когда болела ангиной, так не басила. Что же случилось? Собраться и попытаться мыслить логически. Если она парализованная, то и говорить не должна. А раз разговаривает, значит, может шевелиться. Виктория Викторовна попыталась пошевелить рукой. Ура, у нее получилось! Она подняла руку, чтобы ощупать глаза, ладонь зацепилась за что-то колючее, скользнула по подбородку и щекам. Это что? Борода? Тактильные ощущения говорили, что это ее лицо, но разум не мог поверить в то, что это реальность. Паника начала потихоньку овладевать рассудком. Но Виктория Викторовна гнала ее от себя. Мало ли что с нею приключилось: может, болезнь, может, кормят гормонами. Не стоит сразу истерить!
Она осторожно дотронулась до шеи, коснулась рукой груди. Обнаженный торс. Волосатый! Плоский! Рука судорожно скользнула вниз и, если бы спазмы страха не сжали горло, не давая возможности крикнуть, Виктория Викторовна заорала бы громче, чем звонит корабельная рында! Она была мужчиной! Рука дернулась, словно обожженная, и безвольно упала. Сон? Но отчего так болит в боку и печет спину? И зуба верхнего нет, глазного… А у нее были все зубы.
Раздались голоса, стукнула дверь, по полу зацокали когти. На кровать запрыгнул кто-то большой и тяжелый, сильнее запахло псиной. Кожу обдало горячее дыхание, и шершавый язык, судя по ощущениям, величиной с лопух, обслюнявил лицо. Сердце предательски запрыгало между ребрами, пытаясь вырваться и сбежать в пятки.
