Изольда Великолепная - Демина Карина (книги хорошего качества TXT) 📗
Скорее уж они… переживали?
Боялись?
За кого?
О, как меня слушали! Сначала с удивлением и даже скепсисом, верно сомневаясь в моем таланте рассказчика. Да и сама я не была уверена. Но все-таки Шекспир – это сила…
А я еще Макбета помню.
И Тита Андроника, только он кровавый очень. Ромео с Джульеттой грустные, их в следующий раз прочту.
Мысли скользили, как ласточки по ветру. Я была на сцене, той самой, выйти на которую мне не удалось. И что за беда, если сцена эта – под открытым небом, что нет здесь ни декораций, ни занавеса, ни даже дымных шашек. Плевать! Я была коварным Яго, который, обижен генералом, готовил месть. И бедным Брабанцио, что не желал расставаться с дочерью. Вздумалось ей, глупышке, в какого-то мавра влюбляться.
Не иначе – околдовал.
И мавром я была. Могучим воином, несчастным мужем. Влюбленным, ревнивым и доверчивым, только доверявшим не тем.
Кассио, который, словно пешка, ходил по чужой указке. Беспомощным Родриго, чья любовь оказалась с гнильцой. И уж конечно я была Дездемоной.
Бедной чистой Дездемоной.
Ива, о ива…
Я играла, как играла бы тогда, но одна за всех. И это было замечательно!
Сержант молчит. Лаашья слилась с ночью, но слушает меня. И Сиг. И Так. Огонь, и тот притих.
Кто-то очень громко вздохнул.
Людей собралось. Откуда они взялись? Пришли и смотрят. Но пускай. Какой театр без зрителей?
«… Будь жизнями все волосы его, мое отмщенье все бы их пожрало…»
И руки – уже не мои, но оскорбленного Отелло, сомкнулись на тощей шее Сига…
Кайя пробился сквозь толпу, сдерживая желание попросту расшвырять людей. Обычно бежавшие с его пути, они стояли плотно и в упор не замечали своего лорда, что было более чем странно. Стена закончилась в двух шагах от костра. А по другую сторону – Изольда, маленькая нежная Изольда, встав на цыпочки, душила какого-то типа. И, судя по всеобщему одобрительному молчанию, а также по выражению лица Изольды, тип этот определенно заслужил подобную смерть.
Кайя подумал, что надо бы помочь. У Изольды вряд ли хватит сил, да и вообще женщины не должны убивать собственноручно – это слишком утомительное занятие. И держит она неумело. Так только синяки останутся. Душить вообще долго, быстрее шею сломать.
– Стой. – Урфин повис на плече, упираясь ногами в камень. – Посмотрим.
Изольда, отпустив типа – он осел на землю, но явно недодушенным, – принялась говорить, быстро и страстно. Люди кивали, шепотом передавая друг другу слова. Но смысл происходящего по-прежнему ускользал от Кайя.
Кайя не был представлен леди Дездемоне, но все равно ему должны были доложить об убийстве, в котором явно был замешан обвиняемый Изольдой человек. И если все обстоит именно так, как Кайя думает, то удушением он не отделается.
Изольда же, скрестив руки на груди, заговорила другим тоном.
– Надо же, как любопытно. Жаль, что раньше не пришли… – пробормотал Урфин, и стоявший рядом человек в грязном поддоспешнике шикнул:
– Тихо.
– …это просто представление, Кайя. Это просто представление…
Сделав изящный разворот, Изольда вырвала из-за пояса длинный кинжал и подняла так, что увидели все.
Ударить она не успела.
Кинжал, тяжелый, кстати и не особо удобный, вырвало из моей руки. А в следующий миг я увидела Кайя, который возвышался надо мной, аки скала над морем. Злосчастный кинжал он сжимал в кулаке. И так сжимал, что сталь сначала захрустела, а потом посыпалась крошкой.
– В общем, все умерли, – подвела я итог истории, раздумывая, пора ли бежать или уже поздно. Не смея отвести взгляд, я спрятала руку за спину, нащупала что-то – как оказалось, двузубую вилку – и протянула Кайя. Он с тем же отрешенно-сосредоточенным видом искрошил и ее.
Да уж, на металлопереработке ему бы цены не было.
А на мавра-то как похож… в сумерках лицо из-за татуировок выглядит почти черным. Глаза же белые, вернее, побелевшие. Жуткие.
И вилки, как назло, закончились.
– Вечер добрый, – сглотнув, сказала я. – Погода нынче… ветреная. И дождик идет.
Кайя кивнул.
То есть к беседе их светлость не расположен.
– А мы тут… в театр играем.
– Вы ранены? – Прозвучало так, что я едва не согласилась: да, ранена и вообще почти при смерти.
– Нет.
– А кровь?
Кровь? Ах да, пятна остались. Нюх у Кайя как у собаки. И глаз как у орла, если различил эти крохотные… ну, не крохотные, но почти слившиеся с родным цветом ткани пятна.
– Горшок лопнул. Забрызгало. – Я честно попыталась прояснить ситуацию, подозревая, что выходит не слишком понятно. Но сейчас разум мой решительно отказывался сотрудничать. Интуиция и та заткнулась.
– Горшок?
– Глиняный. Наверное, с трещиной был… маленькой… а потом раз, и все…
– Кровь лошадиная. Леди не ранена. – Сержант встал и руки поднял, как фашист, партизан завидевший.
– Фризиец?
Уф, мне как-то полегчало оттого, что внимание Кайя переключилось на Сержанта. Тот крепкий, выдержит.
– Фризии больше нет.
– Фризийцы остались.
Что-то это мне напоминает. Ах да! Пароль-ответ, и слоны улетают на юг, славянский шкаф ушел из продажи, а Штирлиц живет этажом выше. Осталось понять, кто здесь за Бормана.
– Если так будет угодно вашей светлости. – Сержант опустил руки. – Я присягнул на верность дому Дохерти. И клятву не нарушу.
Что бы это ни значило, но Кайя кивнул и повернулся ко мне.
Сейчас будет скандал…
– Леди, я понимаю, что вы глубоко оскорблены.
Как тихо вдруг стало… и зрители мои куда-то разбрелись. Благоразумнейшие люди. Я бы тоже куда-нибудь разбрелась, лишь бы это чудо рыжеглазое не смотрело на меня с такой тоской.
– Но вам не следовало покидать замок! – возвестило оно, указывая на тот самый замок, который возвышался над двором.
– Неужели? А мне показалось, что именно этого все и ждут… – Я прикусила язык. Какой смысл в именах, которые слишком известны, чтобы произносить их вслух.
Кайя глубоко вдохнул, а потом сделал то, что мужчины делают крайне редко.
– Пожалуйста, простите меня. – Он произнес это почти шепотом, но я услышала, хотя не поверила собственным ушам. – Я клянусь, что подобного больше не повторится.
Он извиняется? Он действительно передо мной извиняется?
Да мужчина, способный попросить прощения, – это… это только в кино бывает. Они вымерли все, как белые единороги! Колька-Отелло, который меня в кафе пригласил, а сам не пришел, хотя я честно прождала час у метро, и тот лишь буркнул, что у него не получилось.
И другие тоже… Это женщина прощения просить должна. Первой. Она ведь женщина, а у мужчин характер и самолюбие, которое никак нельзя поцарапать, иначе самолюбие воспалится и личность коллапсирует, ну или хотя бы к другой уйдет, не столь принципиальной.
О чем я думаю? О том, что Кайя – самый главный в замке, во всем этом клятом протекторате. И самолюбие у него должно быть размером с дирижабль. А он извиняется.
– Вы же вернетесь, леди?
Еще немного, и я не то что вернусь – на шею ему брошусь от избытка эмоций. Поэтому вместо ответа я кивнула. Вернусь. В конце концов, мужьями не разбрасываются.
И в воцарившейся тишине я услышала шепот:
– Сиг должен Лаашья много жизнь!
Лорд-протектор ушел, а спустя минуту из темноты появился еще один незваный гость.
– Ночи доброй, – сказал он, неловко опускаясь на седло. – Доброй еды.
Гость, раскрыв сумку, вытащил из нее холодный окорок, пару копченых рыбин и стопку лепешек. Добавил сыра и вина.
– Чем обязан? – спросил Сержант.
И по знаку его Сиг принял подношение, стараясь унять дрожь в руках. Он почти поклялся себе, что если останется живым, то уйдет в отшельники. Или женится… или лучше в отшельники? Сиг подумает. Если останется живым.
– Ничем. Любопытственно стало. Фризиец и кобыла старых кровей. Тигрица Самаллы. Шкефский отшельник и тип, который явно чудом избежал пыточной… хотя как знать, как знать?
