Кетцалькоатль (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич (книги онлайн читать бесплатно .TXT, .FB2) 📗
В благодарность за обед Сиро посоветовал мне съездить искупаться в сеноте Ик-Киль (Место, где рождается ветер), расположенному километрах в пяти от Чичен-Ицы. Плавки у меня с собой были, потому что собирался искупаться в Тулуме, поэтому последовал совету гида.
Сенот Ик-Киль почти идеально круглый. Вода начиналась на глубине двадцать шесть метров. Спускаешься туда по лестнице в тоннеле с искусственным освещением. Личные вещи надо оставлять наверху в камерах хранения, но если очень не хочется… Диаметр водного зеркала шестьдесят метров, глубина сенота сорок восемь. Сверху свисают почти до воды длиннющие корни деревьев, растущих по краю, которые трогать запрещено, но если очень хочется… В воду спускаешься по одной из двух пар грубых деревянных лестниц. Температура немного выше двадцати градусов, так что как бы смываешь с себя накопленную за день жару. Кстати, не заметил, чтобы там рождался ветер. Даже робкого сквознячка не было. Плаваешь, сколько хочешь. Точнее, пока не прибудет следующий автобус с толстожопыми туристами-гринго, которые с гоготом, визгом и поднимая фонтаны брызг плюхнутся в воду и выдавят всех, кто был раньше.
Затем я поехал в Тулум, потому что, как пишут в путеводителях, это был единственный город майя, расположенный на берегу моря и защищенный крепостными стенами. К моему удивлению, ни в Ушмале, ни в Чичен-Ице, как и в других городах майя, защитных сооружений не было. Находили только рвы и валы, но ученые пришли к выводу, что служили они для ирригации.
В сравнении с предыдущими развалинами тулумские казались жалкими. Они мне напомнили херсонесские. Может, потому, что тоже находились на берегу моря. Зато игуан в разы больше, чем людей. Основной наплыв туристов был, наверное, в первой половине дня, а к концу не осталось никого, в том числе и обслуживающего персонала. Кроме меня, среди развалин бродила только пожилая семейная пара канадцев, тоже приехавших на арендованной машине. Погуляв между огороженными развалинами, я спустился на пляж по широкой лестнице с грубыми деревянными перилами, которые показались мне очень органичными в этом месте. Расположился возле нижнего пролета ее, где была тень, не занятая игуанами.
По горячему плотному тонкому белому песочку пробежал до моря. Вода показалась прохладной, хотя температура ее была градусов двадцать семь. У меня с собой были маска, трубка и ласты. Обмундировался и отправился в плавание. В этом месте неподалеку от берега был барьерный риф. Они в Карибском море не такие красивые, как в Красном, потому что ломают ураганы, зато живность намного интереснее. Такого многообразия, таких удивительных экземпляров в Красном море возле берега нет, там всё более статично и однообразно.
Солнце клонилось к морю на горизонте, поэтому я решил, что на сегодня хватит, и поехал сразу в Кампече, насколько позволял навигатор, норовивший свернуть на проселочные дороги. Остальные достопримечательности Юкатана собирался посмотреть в следующие выходные, если простоим долго, или в следующий заход в этот порт, но не сложилось.
Добрался до парковки компании, у которой взял машину в аренду, поздно вечером. Сторож был на месте. Он покачивался в старом кресле-качалке, которое скрипело, как старое офисное кресло на колесиках, и отхлебывал из бутылки местное пиво. Оно слабенькое, варится из кукурузы (в Мексике всё делают из нее) и тапиоки. Аборигены помещают дольку лайма в горлышко бутылки, благодаря чему вкус становится интереснее.
— Полный бак? — спросил сторож на ломаном английском языке, продолжая покачиваться.
— Да, только что залил, — ответил я, отдавая ему ключи.
Проверить он поленился, отсалютовал бутылкой и произнес:
— Окей, гринго!
— Я не гринго, я русский, — уточнил я.
— Окей, русский! — не стал спорить он.
Я дал сторожу пластиковую двадцатку (примерно два американских доллара), чтобы ему стало еще океистей, и прогулялся пешком до порта, который был неподалеку. Людей на улицах было много. Большинство сидело за столиками, выставленными из ресторанчиков на тротуары. Везде играли и пели марьячи в черных сомбреро и черных с белым костюмах, в которых когда-то ходили богатые плантаторы. Обычно это ансамбль из трех-пяти человек (гитары, обычные и большие, скрипки, трубы…), но увидел и одинокого аккордеониста. Пары самых разных возрастов, включая пенсионеров, танцевали в свете уличных фонарей на тротуарах и проезжей части. Машины объезжали их или останавливались и ждали, когда закончится танец. Отдыхать мексиканцы умели лучше, чем работать.
3
Уверен, что меня заметил издали. С каменной стены на высоком утесе человек виден за несколько километров. Одинокий путник, бредущий открыто, не прячась, не должен вызывать подозрений. Три человека — мужчина средних лет и два пацана, очень похожие, наверное, отец и сыновья — которые возились в тени утеса возле одной из лодок, вытянутых на берег, оставили свое занятие, молча уставились на меня. Они были невысокого роста, метра полтора, кривоногие, крепкие, жилистые. Кожа темно-коричневая. На лице и теле волос нет, как у многих азиатов, которые, как будут утверждать ученые, имеют с индейцами общих предков, а на голове черные, густые, подстриженные, как я решил, под горшок. Лица круглые. Носы широкие и длинные. Глаза темно-карие. Все трое в небольших шляпах, сплетенных из чего-то наподобие соломы, набедренных повязках из грубой зеленоватой ткани шириной с ладонь, которую несколько раз обернули вокруг талии, а после пропустили между ног так, что концы свисали спереди и сзади. Босые. У отца на шее амулет с маленькой красивой морской раковиной.
Я остановился в тени в паре метрах от них, снял с плеча палку и уронил на песок вместе с барахлом, после чего вытер тыльной стороной ладони пот со лба и показал жестами, что пью воду. Отец понял меня, взял из лодки сосуд из сушеной тыквы, заткнутый тонкой кукурузной кочерыжкой, протянул мне. Вытянув пробку, я сделал несколько жадных глотков. Только после последнего почувствовал вкус густого напитка. Мне показалось, что это кукурузная мука, разведенная водой и подперченная. Но свою задачу напиток выполнил — жажду утолил.
Я вернул тыкву и поблагодарил на русском языке, положив правую руку на грудь в области сердца. Индейцы поняли правильно, улыбнулись. Отец что-то произнес, наверное, что такая мелочь не стоит благодарности. Дальше я показал на лодку, потом изобразил, что гребу веслом — ураган — переворот лодки — плыву, уцепившись за бревно. Подумал, что в чудесное появление бревна они поверят быстрее, чем в спасательный жилет. И не ошибся. Отец жестами поинтересовался, откуда я приплыл? Я показал на восток, потом изобразил круговорот солнца и греблю и, растопырив пальцы на обеих руках, отсчитал тридцать дней, чтобы поняли, что я прибыл не с островов по соседству, а с более далеких мест. Поскольку это единственный город майя, имеющий крепостные стены и расположенный на берегу моря, значит, на его жителей нападают не обитатели внутренних районов полуострова Юкатан, а, скорее всего, приплывавшие с находящегося неподалеку острова Куба. Поняв мои жесты, отец показал мне, чтобы посидел в тени, подождал, когда они закончат работу, а потом все вместе пойдем к ним в гости.
Они перебирали пойманную рыбу. Самую крупную складывали в одну корзину, среднюю в другую, а мелочь в третью. Закончив, отец взял первую, старший сын — вторую, младший — третью, и мы пошли в город. На всякий случай я засунул саблю в свое барахло. В Европе чужаков в оружием в город не пускают. Да и не спасет она меня, если решат убить. Весь гарнизон и даже караул человек в десять я не одолею.
Лестницы наверх не было. Мы поднимались по крутой, петляющей тропинке, на которой кое-где были вырублены ступеньки. По пути представились. Я не стал насиловать их языки, назвался коротким именем. Отец оказался Вунуром, старший его сын — Хорадо, младший — Габор. Вышли левее пирамиды, которую я назвал зиккуратом. Там в западной крепостной стене, сложенной из не очень крупных камней, был крепкий деревянный навес на кожаных петлях, поднятый вверх и зафиксированный с помощью веревок. На нижней сейчас стороне были два деревянных засова, которые ходили в деревянных скобах. Проход-тоннель в городской стене был метров семь-восемь длиной, метра два высотой, но последние полметра сужался треугольником, поэтому мне приходилось строго держаться середины прохода, и такой ширины, чтобы мог пройти один человек или два боком. Снаружи был второй такой же навес. Так понимаю, оба на ночь опускали и закрывали на засовы.
