Смертоцвет (СИ) - Зимовец Александр (мир книг .txt, .fb2) 📗
Герман спустился вниз и нашел каморку дворника.
— Любезный, — спросил он, — ты барина не видал из четвертого нумера?
— У себя барин, — отвечал дворник.
— Как так, у себя? — переспросил Герман.
— Точно у себя, — сказал дворник, почесываясь. — Третьего дня приехали, сапоги выставили почистить. Я почистил, постучал им, ответили «потом», да с тех пор сапоги так у дверей и стоят. Кабы они куда пошли, так занесли сапоги в нумер-то.
— И когда это, говоришь, было? — спросил Герман. — Два дня назад?
У него появилось нехорошее предчувствие.
— Пойдем-ка, братец, со мной, — сказал он. — Добудимся барина.
Дворник нехотя поднялся с лавки и засеменил вслед за Германом, тот же подошел к дверям и хотел, было, снова поколотить в дверь, да уже посильнее, как вдруг увидел то, чего не заметил в первый раз. Из щели под дверью выглядывал небольшой росток с крохотным треугольным листком.
— Так, мужик, — произнес Герман, уже понимая, что сейчас обнаружит и доставая из кармана свое удостоверение, — Корпус Жандармов. Беги-ка ты за ломиком.
Однако, когда дворник взломал дверь, то картина представшая взору Германа, выглядела не совсем так, как он ожидал. Нет, прихожая в самом деле была затянута многочисленными побегами смертоцвета. Вот только тела Ферапонтова, из которого бы он рос, в прихожей не оказалось.
Тело было в гостиной, и оно висело на нескольких переплетенных вместе побегах смертного плюща. Рос плющ из тела неизвестной девушки, распростертой на софе и раскрывшей рот в безмолвном крике.
— Господи Исусе, барин, что же это такое, — запричитал и закрестился дворник, стянув шапку.
На столе лежал небольшой листок бумаги, придавленный жестяной коробкой с мятными леденцами. Герман взял его слегка подрагивавшими пальцами и прочел.
В записке было только два слова: «Простите меня».
Глава шестнадцатая
Подводятся итоги
— Ну, что ж, — проговорила Оболенский, вздохнув. — Как говорил мой прежний начальник Артемий Сергеевич Долохов, «давайте итожить». Татьяна Владимировна, слово вам. Докладывайте.
Совещание проходило в его, кабинете, а за столом помимо самого князя, Тани и Германа, сидел также низкорослый худощавый старик-полковник, курировавший все расследования внешних воздействий в империи. Фамилия его была Войницкий, и Герман знал, что он тоже принадлежит к заговору.
Таня с мрачным видом прокашлялась и начала говорить.
— Ну, что ж, после суммирования всех данных, ситуация выглядит следующим образом. Флоромантом, которого мы столько времени разыскивали, оказался Илья Ильич Ферапонтов, знаменитый путешественник и исследователь окраинных миров. По всей видимости, он уже довольно давно попал под влияние революционной организации, возглавляемой небезызвестной Надеждой, и выполнял по ее заданию различные операции.
В ходе одной из таких операций, вероятно, еще во времена до инцидента с Пудовским, он наткнулся на мир-осколок, скрывающий в себе эльфийский артефакт, использовавшийся, по всей видимости, для казни преступников, привез его на Землю и поделился сведениями о нем с другими нигилистами. Вероятно, у них возникла идея использовать необычный способ умерщвления человека для запугивания людей, несогласных с их идеями.
Опробован артефакт был на крестьянах, не желавших освобождения. Но, по всей видимости, это был только первый шаг, и в дальнейшем планировалось более широкое его использование.
Но произошла загвоздка: каким-то образом Ферапонтов узнал, что село Залесское попало в поле зрения Корпуса жандармов и предположил, что это связано с расследованием преступлений флороманта. Предположение было неверным, беспокоиться ему было не о чем, но он этого в точности не знал, а потому решил замести следы.
С той целью он втерся в доверие к поручику Брагинскому и подвел того к идее организации экспедиции в осколок для поиска вещественных доказательств, однако действительной целью был не поиск их, а уничтожение. Трудно сказать, каким образом он планировал организовать коллапс осколка, но события внутри пошли самым благоприятным для него образом. Поручик оказался втянут в поединок со стражем осколка, закончившийся известным нам образом. Ферапонтов получил возможность скрыть улики и остаться вне подозрений.
Однако на этом он не остановился. Воспользовавшись тем, что обнаруженный в Залесском тоннель не был уничтожен и не охранялся должным образом, он проник на территорию Залесского и поразил проклятьем смертоцвета всех его обитателей.
— Это все понятно, — прервал ее Оболенский. — Интереснее другое. Почему он себя-то убил? Есть какие-нибудь соображения? Совесть проснулась? Но у этакого человека с руками по локоть в крови — и вдруг совесть…
— Совесть совершенно ни при чем, — ответила Таня. — Как вы уже знаете, при обыске квартиры Ферапонтова обнаружено вот это.
Она достала и положила на стол небольшой резной жезл из оленьего рога.
— Наши исследования показали, что это-то и есть жезл флороманта, при помощи которого накладывалось проклятье. И к настоящему времени его сила полностью истощилась. Эльфийские артефакты работают, в основном, за счет силы, заложенной в них при жертвоприношении рабов или иных ритуалов с ними. Соответственно, заряд каждого артефакта конечен. Происшествие в Залесском, по-видимому, истощило артефакт почти до предела. Ферапонтов осознал, что без артефакта он стал почти бесполезен для подпольщиков, но зато представляет для них опасность, как человек, знающий явки и многих лидеров лично. Вероятно, он опасался покушения с их стороны. И потом его, как человека психопатического склада, вероятно, очень удручало ощущение обретенной и потерянной власти. Сам по себе он был маг очень слабый, у него только десять душ в Тамбовской губернии. А артефакт делал его значительным лицом, крупным игроком. И вот он его потерял…
— Нда, реконструкция правдоподобная, — произнес Оболенский, побарабанив пальцами по столу. — Впрочем, могла иметь место и совесть. Пишет же он, простите, дескать, меня. Совесть у людей, иной раз, просыпается именно тогда, когда наворотил дел, а как расхлебывать — не знаешь. Вот у меня, когда я еще был в вашем возрасте и в чине штаб-ротмистра, был такой случай… впрочем, ладно, это как-нибудь потом. Вы продолжайте, продолжайте, Татьяна Владимировна.
— Я не спорю, может быть, и совесть тоже, — Таня пожала плечами. — В любом случае, он пришел к осознанию полного краха. Возможно, имел место и конфликт с Уваровым или его дочерью Ариадной. Тут сложный момент: семейство это ему было явно близко, но сам он занимался вещами, прямо противоречащими убеждениям этого консервативного семейства. По слухам, он собирался делать Ариадне предложение, а какое тут предложение, когда сам он бунтовщик, и это могло в любой момент открыться?
— Ну, это подобных людей не останавливает, — вздохнул Оболенский.
— Может быть, но двойственности он не мог не чувствовать, — сказала Таня. — И не мог не понимать, что сильно рискует, особенно Уварова была для него важна. Похоже, все это вместе его и надломило.
— Ну, ладно, это все уже лирика, — Оболенский жестом остановил ее. — Так или иначе, у нас нет арестованного флороманта, а есть его труп. Нет арестованной Надежды, а есть Надежда, гуляющая на свободе.
— Неважные дела, — кивнул полковник, пожевав губами и скривившись. — В общем-то, если называть вещи своими именами, это полный провал.
— Я этого не отрицаю, — твердо ответила Таня, выдержав взгляд полковника. — Главный подозреваемый мертв, его связи с подпольем в точности не установлены. Но есть и хорошие новости. Во-первых, мы можем быть в достаточной степени уверены, что преступлений флороманта больше не будет. Во-вторых, у нас есть важная зацепка: место передачи винтовок.
— Разумеется, они туда не явятся, — полковник махнул рукой. — И потом, дело не только в этом. Вы знаете, какой эффект эти убийства уже произвели в высших сферах?
