Арт де Строй. Дилогия (СИ) - Миргородов В. В. (читать книги онлайн TXT) 📗
— Можно получить сухие пайки или так, и будем разглядывать друг друга? — Взгляд кладовщика мне не понравился, он рассматривал меня словно бандит, собирающийся меня ограбить.
— Ты не ершись, парень. — Мужчина поднялся из-за стола. — Талоны я тебе поменяю, но у меня есть к тебе предложение, поэтому я тебя и рассматривал.
— Какое?
— В военных училищах ставят на полное вещевое и продовольственное довольствие. Твои вещи тебе там не понадобятся, а вот сухие пайки и консервы могут пригодиться. Могу обменять твою куртку и ботинки на консервы. Талон обмениваю на один сухой паек, но могу поменять три на одну банку консервы с мясным рационом.
— Как же я босиком? — Стало понятно, почему кладовщик меня так бесцеремонно разглядывал.
— Выдам тряпочные сандалии. Их хватит, чтобы добраться до места.
— Могу предложить браскомы? — Сделал я встречное предложение, понимая, что кладовщик, помимо основной работы, делает деньги на торговле подержанными вещами.
— Возьму, но в обмен на пайки или консервы. Могу предложить кое-что из вещей. У тебя два подсумка, могу их поменять на рюкзачок.
— Браскомы я бы хотел продать. В любой скупке за них дадут по пятьдесят бонов. — Я достал из подсумка один браском, обнулил на нем всю информацию и положил перед кладовщиком. — Интересует?
— Про пятьдесят бонов, ты конечно загнул. За этот дам тридцатку?
— Сорок. Последняя цена. Идет?
— Станер могу взять за две сотни. — Любопытный торгаш успел заглянуть в мой подсумок, когда я доставал из него браском.
— Не продаю. — Отрицательно помотал я головой. — Самому сгодится. — Окинув взглядом кладовщика, я на минуту задумался. — Могу предложить кое-что, посерьезней этой пукалки?
— Насколько серьезней? — В глазах мужчины появился интерес, я легонько коснулся его своей аурой и, прислушавшись к себе, отметил, что интерес кладовщика имеет чисто коммерческий интерес.
— За две тысячи я смогу раздобыть игольник.
— Э, нет, парень. — Улыбнулся мужчина. — На станцию игольник тебе не пронести. Пять сотен ему красная цена.
— Полторы? — Я в душе облегченно вздохнул, так как опасался того, что он может меня сдать за хранение оружия, но он об этом даже не подумал, его интересовала только возможность заработать.
— Шесть сотен и, это максимум, что тебе удастся получить за подобный ствол. Могу в обмен предложить что-нибудь менее убойное, но сначала мне бы хотелось взглянуть на состояние товара.
— Полторы, — я решил настоять на своем, так как и так сбросил очень прилично. — Он почти новый и, я готов поспорить, что любая нормальная уличная банда отстегнет мне за него пару тысяч.
— Тысяча или можешь оставить его себе. — Предложил мужчина и я понял, что больше за игольник он мне не даст….
17
Из Центра Социальной Службы я выбрался с тощим потертым рюкзачком за спиной, где лежало полтора десятка мясных консервов и, в таких лохмотьях, что вопрос о моей привлекательности для ограбления отпал сам собой. Одежда, штаны и куртка, были исправными и чистыми, но в лохмотья их превращало то, что они были во многих местах зашиты неумелой рукой, а количество швов зашкаливало все разумные пределы. Сандалии, представляющие аналог китайских "шанхаек", тоже имели печальный вид, так как от того, чтобы они не начали просить каши, их удерживало только то, что они были обмотаны липкой лентой типа "скотча". Одежду кладовщику я отдал только после того, как он перекинул мне на браском файл с нормами снабжения курсантов и вольнонаемных, проходящих обучение на космических станциях в военных профессиональных училищах. Лишь после этого, аргумент был весомым, я отдал ему свою одежду, получив эти лохмотья и пополнив свой счет.
Сейчас у меня под курткой был тонкий брючной поясок, на котором висели два небольших подсумка, которые я вместе с универсальным рюкзаком получил в обмен на свои два почти новых подсумка гораздо большего размера и стоимости. Рюкзак, несмотря на свой потертый вид, был полностью исправным, имел упругий ортопедический корсаж для спины, множество карманов и ремешков. Помимо карманов и ремешков, универсальный рюкзак можно было разложить, увеличив его внутренний объем до одного кубометра, а из лямок доставались дополнительные крепления, позволяя сцепить лямки между собой на груди, чтобы освободить руки. На мой взгляд, подобный рюкзак, сворачивающийся до размеров небольшого рюкзачка, был ценным приобретением, которое стоило иметь путешественнику. Из моих прежних вещей я оставил себе только браском, электронный планшет и складной нож. Станер с кастетами, я поменял на станер, но с меньшими размерами и весом. Сила разряда моего нового станера была меньше, но гарантировала мне то, что с пяти метров я смогу, если не уложить, то остановить нападение. С метра этот станер валил наповал. Кладовщик пытался вытребовать себе доплату, при этом забирая себе мою более мощную модель, но я был непреклонен, поэтому этот обмен обошелся без доплат, хотя пару коробок с зарядами для моего нового станера я из кладовщика выбил.
Два подсумка, что висели на поясном ремне, были гораздо меньше моих, но один был родным чехлом моего ридера, что и послужило тем, что я согласился его взять. В этот подсумок, помимо ридера, мне удалось втолкнуть планшет и гарнитуры от браскома и самого ридера, уплотнив его пустыми картами на предъявителя, решив их тоже оставить. Подсумок был небольшим и плоским, так что заметить его под одеждой было не просто. Второй подсумок тоже был небольшим, его бы я брать не стал, предпочтя деньги, но кладовщик меня смог убедить в обратном, так как он был вертикальным и мог использоваться как кобура для моего нового станера, куда тот входил как нож в ножны. Расстегнув этот подсумок, висящий у меня под курткой слева, я мог в одно мгновенье выдернуть из него станер, переводя его в боевое положение и начав стрелять. Сейчас в отдельных кармашках этого подсумка лежал мой складной нож, зажигалка и запас зарядов к станеру. В плоский кармашек этого подсумка мне удалось втолкнуть свой планшет, с этим девайсом расставаться мне не хотелось, и две рабочие банковские карты, одна из которых пополнилась на полторы тысячи бонов. Торг с кладовщиком был долгим, но плодотворным, я смог избавиться от своих трофеев по вполне нормальной цене. Самыми дорогими трофеями были игольник и браском толстого Гарри Мопса, за который мне кладовщик дал три сотни бонов. Все остальное, в том числе и кастеты с браскомами, добытые мною по мере продвижения от канализации до Центра Социальной Службы, было оценено в три сотни кредитов, сотню из которых я отдал в доплату, когда выменивал рюкзак и консервы. В общем, после торговли с кладовщиком, я чувствовал, что тому удалось изрядно поживиться за мой счет, но был с этим согласен, так как чтобы распродать свой шмот, мне бы пришлось потратить много времени и не факт, что мне удалось бы получить больше.
В итоге по деньгам у меня получалось совсем не плохо. На именном счете браскома у меня висело тридцать две тысячи, а на двух картах оставалось еще неполные две с половиной тысячи бонов, предназначенных на неотложные нужды. Финансовый задел был довольно серьезным, что позволяло мне предположить, что грабеж грабителей, наркоторговцев и воров, довольно выгодное дело, пока это сходит с рук. Усмехнувшись своим мыслям, я покинул Центр Социальной Защиты, полагая, что впереди у меня забрезжил новый путь, идя по которому вполне можно добиться полной адаптации в этом мире….
Покинув Центр Социальной Службы поздней ночью, он работал круглосуточно, я решил отправиться к ближайшему эскалатору, рядом с которым была расположена линия городского метро. Сейчас у меня было два варианта. По одному, я мог подняться на эскалаторе на третий ярус, пройти пешком пару кварталов и добраться до станции экспресс поездов, ходивших по третьему ярусу до Космопорта. Второй вариант предполагал проезд на метро второго яруса порядка двадцати станций, после чего я мог перейти на станцию экспресс поездов, ходивших до космопорта со второго яруса. У меня был талон на бесплатный проезд до космопорта, поэтому обдумав ситуацию, я решил поднапрячься, подняться на третий ярус и пройти пару кварталов. В этом случае предстояло помесить ногами, но зато после этого сесть в экспресс до Космопорта и на двенадцать часов забыть о перемещениях в условиях повышенной опасности.
