Граф Рысев (СИ) - "Леха" (книги хорошего качества txt, fb2) 📗

— Почему ты отказался от плана захвата клана? Ведь ты хотел это сделать, — я смотрел на тающий почти на глазах снег.

Скоро дороги упадут и даже до города добраться станет довольно проблематично. А ведь я всё ещё не знаю, как буду до Академии добираться.

— Нам с нашими возможностями легко захватить клан, особенно такой, как клан Свинцовых. Но, что дальше? Неужели, Женя, ты думаешь, что тот же Тигров будет сидеть и смотреть на этот беспредел? Князь сомнет нас так же просто и быстро, как это сделали бы мы со Свинцовыми, дойди дело до прямого столкновения. Поэтому я хочу, чтобы всё прошло по закону. Ну, а если закон окажется не в силах что-то решить, тогда мы сможем сказать: 'Что ж, мы пытались. И в том, что не получилось решить дело мирным путём, виноваты не мы.

— Тогда есть возможность поддержки соседей? — я отошёл от окна, потому что почувствовал, что замерзаю.

— В этом случае, да. Те же Куницины и Бобровы нас сразу поддержат. Каждый ведь подобную ситуацию на себя примеряет. И она не просто нехорошо пахнет, она воняет. А вдвоём-втроëм мы и Тигрову сможем бока намять. Кречет же войска не пошлёт. Он калач тëртый, ему бунт по всей Сибири не нужен. Так что, думаю, в итоге решат в нашу пользу. Но пободаться, конечно, придётся. Полагаю, что на год, как минимум, я чудными развлечениями обеспечен.

— От меня что требуется? — я потер лоб. От недосыпа начала болеть голова.

— Оказывать посильную помощь следствию, — дед вздохнул. — Подозреваю, что люди Медведева приедут. Если не сам Дмитрий Фëдорович пожалует. Всё-таки в деле дворянские рода замешанны, это как раз дело для имперской безопасности.

— Ты же говорил, что Медведев внутренними делами заведует, — я недоуменно посмотрел на него.

— Это его отец внутренними заведовал, меня после дружеской «беседы», как между мельничными жерновами прокатили. А сынок до имперской безопасности дорос. Но, тоже, полагаю, ничего хорошего тебя не ждёт. Главное, достойно продержись, а там и наши адвокаты подключатся. Не зря же я их целый штат держу. Вот пусть жалование своё и отрабатывают. Ну и я в стороне стоять не буду, сразу же подключусь.

— Так, если я правильно понял, то на мне первый удар, а дальше уже ничего от меня зависеть не будет, — спросил я деловито.

— Верно. — Дед потер виски. — Ну и воняет же здесь всё-таки. Завтра переедем в Ямск. Если её помнишь, то у нас там довольно неплохой дом. Оттуда же на поезде поедешь до Иркутска, ну, а там на нулевой уровень изнанки стационарный портал ведёт. Думаю, что в форт, где твоя Академию вместе с военным училищем расположена, учитывая обстоятельства, вернешься на пару дней раньше.

— Надо, значит, надо, — я кивнул.

— Вот и хорошо, — дед подошёл к картине ещё ближе. — А теперь иди помойся и поспи. Ещё собирать вещи надо будет.

Он обошёл мольберт и аккуратно снял с него картину, так, чтобы не касаться полотна.

— Ей, ты куда её потащил? — вот это было сильно странно.

— Ей место в большой гостиной, — заявил дед. — Открой мне дверь. Пока так повисит, а я пока раму закажу.

— Да дай ты ей просохнуть! — дверь я перед ним, правда, открыл и даже придержал.

— Она прекрасно на стене высохнет, — пробурчал дед из-за картины. — С тебя станется куда-нибудь её деть. А то и вовсе выкинуть.

— Я не буду ничего выкидывать! Да, чтоб тебя, — и я поскакал впереди графа, открывая перед ним двери и придерживая их.

Когда мы добрались до большой гостиной, дорогу к которой я, слава рыси, запомнил, дед уже взмок. Но я принципиально не помогал ему тащить довольно тяжелую картину.

— Ну вот, теперь иди спи, я тут сам дальше. — Закрывая дверь, я услышал, как дед заорал. — Афанасий! Афанасий, иди сюда! Да молоток с гвоздями с собой захвати.

Покачав головой, я направился в свою комнату. Там я разделся и сгрёб в охапку выпачканный костюм. В кресле посапывал Тихон, встрепенувшийся, как только дверь моей спальни открылась.

— Ты вообще спишь? В нормальной кровати, я имею в виду? — спросил я, выкидывая костюм на пол в коридоре.

— Конечно, ваше сиятельство, — он посмотрел в сторону лежащих на полу тряпок и поморщился. Да знаю я, что они воняют. Зачем иначе я их выбросил? Чтобы не усугублять отравление, оставляя их в комнате. Башка не только болит, но и кружится, надышался я за ночь знатно. Только бы блевать не потащило. А то я еще до конца не отошёл от сотрясения, которым меня егерь по имени Елисей наградил. Какие грёбанные черти потащили меня рисовать всю ночь напролёт? — Это отдать в стирку?

— Это выкинуть, а ещё лучше сжечь. Учитывая, сколько на этих тряпках горючих веществ, полыхнёт здорово. — Я смотрел, как Тихон собирает костюм, чтобы унести, и снова спросил. — Так, когда ты спишь?

— Ночью я сплю, ваше сиятельство. А в остальное время я или подле вас нахожусь, или неподалеку. Вдруг понадоблюсь? — и Тихон направился по коридору, чтобы выбросить одежду. Хотя, это вряд ли. Раз мне не нужна, то можно её отстирать и носить кому-нибудь из слуг. Тихонько, чтобы граф не заметил и не опознал свои вещи.

Покачав головой, я закрыл дверь и направился в ванную. Наскоро приняв душ, смыв с себя все запахи мастерской, я как вышел из ванной голым, так и растянулся на свежих простынях, практически сразу проваливаясь в сон.

Я стоял на той самой поляне, на которой тренировался формировать файербол, и которую так тщательно рисовал сегодня ночью. По периметру поляны полыхал огонь, но вместе с тем было жутко холодно. Наклонив голову я довольно тупо разглядывал свои босые ноги. Получается, что я очутился на поляне голым, каким был, когда уснул.

При этом я совершенно точно знал, что сплю в своей постели, поэтому никак не могу стоять голым на морозе! Но почему так холодно? И где хозяйка?

— Я здесь, — прямо через огонь на поляну вышла рысь, и села на землю, не доходя до меня пары шагов. — Я не буду тебя долго задерживать, так что не переживай, замёрзнуть ты не успеешь.

— Это, конечно же, очень радует, но не могла бы ты в таком случае поторопиться? — заледеневшие пальцы на ногах поджались, и я обхватил себя руками.

— Женя-Женя, ты абсолютно непочтителен. — Как и в прошлый раз рысь не говорила со мной в прямом смысле слова. Голос звучал непосредственно в голове. И на этот раз я отчетливо услышал серебристый женский смех.

— Станешь тут непочтительным, когда яйца уж буквально превратились в джингл беллс. — пробормотал я, а в голове раздался новый взрыв смеха. — Я не пойму, ты чего такая весёлая? Вроде бы это я краски с ацетоном нюхнул. Тебе тоже что-то перепало что ли?

— Мне просто радостно. Я привела тебя сюда сегодня, чтобы поблагодарить. Мой портрет вышел чудесным. Эта картина — настоящий шедевр. Боюсь, ты не сможешь больше создать ничего более прекрасного. — Восторженно произнесла рысь.

— Меня больше всего умиляет, что ты этому радуешься. — Я попрыгал с ноги на ногу, стараясь согреться. — Я не создам ничего хорошего, нет, чтобы поддержать меня в моём горе, и не радоваться этому так откровенно.

— Не утрируй. Ты не создашь больше шедевра, который переживёт тебя в веках, — в голосе прозвучало снисхождение. — Зато этой картиной будут любоваться. Люди специально будут приходить к ней, чтобы насладиться зрелищем. Они будут узнавать меня… Они будут знать, что я являюсь богиней художника, его тотемом. В меня начнут верить. Ты вообще понимаешь, что для богини, значит, вера в неё?

— Понятия не имею, я не богиня, и даже не бог, но, твою мать, действительно могу кое-чего лишиться, если ты не прекратишь заниматься самолюбованием, не скажешь, что тебе надо от меня и не отпустишь меня домой отогреваться в объятьях хорошенькой девчонки?

— Я тебя сюда вытащила, чтобы отблагодарить, но, раз ты не хочешь…

— Ты занимаешься демагогией, — перебил я рысь. — Разумеется, я не против того, чтобы меня отблагодарила богиня, но я, правда, очень замёрз. Вообще, раз это происходит у меня в голове, почему ты не могла сделать меня одетым?