Живи высочайшей милостью - Саймак Клиффорд Дональд (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
К вечеру он добрался до бедлендов. Однако это был не тот «красочный» кошмар, что обнаружили путешественники по пути из города. Эрозия только началась, и процесс образования бедлендов остановился. Неукротимые водные потоки еще не завершили здесь свою работу — ливни прекратились и эрозия тоже. Лэнсинг обнаружил небольшие заливные луга, немногочисленные глубокие русла потоков, зародыши тех фантастических форм, что, будучи завершенными, создали бы настоящие бедленды, — казалось, скульптор отбросил резец и молот, разочаровавшись в работе или охладев к ней прежде, чем творение было завершено.
— Завтра, — вслух сказал Лэнсинг, — завтра я дойду до города.
Действительно, на следующий день, когда солнце миновало зенит, он добрался до города. Лэнсинг стоял на вершине холма и смотрел на открывшуюся панораму. Может быть, думал он, внизу его ждет Мэри. Сама мысль об этом заставила его задрожать. Лэнсинг сбежал с холма и разыскал улицу, ведущую к центру. Все вокруг выглядело также, как и прежде: красные облупившиеся стены, разрушенные каменные блоки, загромождающие улицы, повсюду толстый слой пыли.
На площади он остановился. Слева виден полуразрушенный фасад так называемого административного здания с его единственной уцелевшей башней, а по боковой улице можно было выйти к поющим машинам.
На середине площади Лэнсинг позвал Мэри. Никакого ответа. Он крикнул еще несколько раз и умолк — эхо его голоса, вернувшееся к нему, звучало ужасно.
Он пересек площадь и поднялся по широким каменным ступеням в вестибюль административного здания — там раньше находился их лагерь. Эхо его шагов теперь оборачивалось грозным проклятьем. Лэнсинг обошел зал и нашел следы пребывания их отряда: пустые банки, коробку, забытую кем-то кружку. Следовало бы спуститься в подвал и осмотреть двери, но Лэнсингу стало страшно. «Чего я боюсь? — спрашивал себя Лэнсинг. — Боюсь найти открытой одну из дверей, ту, что ведет в яблоневый мир?» Нет, твердил он себе, нет, Мэри никогда этого не сделает. По крайней мере, не теперь; может быть, потом, когда у нее не останется надежды отыскать его, вообще никакой надежды, может быть, тогда, но не теперь. К тому же не исключено, вспомнил Лэнсинг, что открыть дверь нельзя, ведь генерал спрятал гаечный ключ. Никогда больше, поклялся генерал, эта дверь не откроется.
Неподвижно и безмолвно стоя в холле, он, казалось, слышал голоса своих спутников — голоса, взывающие не к нему, а друг к другу. Он зажимал уши, но голоса все звучали.
Лэнсинг хотел было разбить лагерь там же, где и раньше, но не смог. Там слишком много голосов, слишком много воспоминаний. Тогда он вышел на середину площади и стал стаскивать туда куски дерева. Весь остаток дня он напряженно работал, сооружая костер. Затем, когда стемнело, зажег его и подкидывал дрова, чтобы пламя было высоким и ярким. Если Мэри в городе или где-то в окрестностях, она увидит огонь.
На углях он сварил себе кофе и приготовил ужин. За едой Лэнсинг попытался разработать план действий, но все, что смог придумать, это обыскать город, если понадобится — улицу за улицей. Хотя, сказал он себе, это напрасная трата усилий. Будь Мэри в городе или где-то поблизости от него, она бы пошла на площадь, как и любой другой, кто бы ни появился в городе.
Взошла луна, и на холмах объявился Воющий — опять он изливал одиночество в вое. Лэнсинг сидел у костра, слушал, и его собственное одиночество рыдало в ответ.
— Спускайся, посиди со мной, — обратился Лэнсинг к зверю, — будем горевать вместе.
До этого момента Лэнсинг не осознавал, что может не найти Мэри. Он попытался представить себе, каково это — никогда больше не видеть ее, прожить целую жизнь без Мэри. И каково придется ей? Лэнсинг поежился, придвинулся поближе к огню, но и костер не дал желанного тепла. Он старался уснуть, но сон не шел.
На рассвете Лэнсинг приступил к поискам. Стиснув зубы, чтобы не поддаться страху, он все же осмотрел двери. Ни одну из них больше не открывали. Лэнсинг нашел и проход, что вел к машинам, и спустился к ним по лестнице. Он долго стоял там, слушая пение. Вернувшись на поверхность, принялся обыскивать улицы — наудачу, без энтузиазма, понимая, что напрасно теряет время. Но он не прекращал поиски: надо что-то делать, чтобы отвлечь и занять себя.
Так он провел четыре дня, не обнаружив ничего и никого. Тогда Лэнсинг написал Мэри записку, оставил ее, придавив кружкой, на месте их прежнего лагеря и отправился к кубу и к первой гостинице.
Сколько же времени прошло с тех пор, как он оказался в этом мире, гадал Лэнсинг. Он пробовал считать дни, но память уже подводила его, и он всякий раз сбивался со счета. Месяц, прикинул он. Неужели всего месяц? А казалось, чуть ли не половина жизни.
Лэнсинг старался обнаружить знакомые ориентиры вдоль дороги. Здесь была наша стоянка, говорил он себе, а здесь Мэри увидела лица в небе. А вот там Юргенс нашел родник. Вот дерево, которое я пилил. Но Лэнсинг не был уверен, что все именно так и было. Все ушло в прошлое — на целый бесконечный месяц.
Наконец Лэнсинг вышел на холм, с вершины которого был виден куб. Здесь ничего не изменилось. Куб, все такой же сверкающий и классически красивый, изумил его. Не то чтобы Лэнсинг не рассчитывал его увидеть, но не слишком бы удивился, если бы тот исчез. Мир за последние дни обрел призрачность, и Лэнсинг шел сквозь него, как сквозь пустоту.
Он спустился по дороге, извивавшейся серпантином по крутому склону холма, в долину. За последним поворотом дороги Лэнсинг обнаружил, что у куба кто-то есть. Вот, пожалуйста, знакомая четверка сидела на расчищенном им и Мэри камне на краю песчаного круга. Четверо игроков расположились кружком, занятые бесконечной картежной баталией.
Они не обратили никакого внимании на Лэнсинга, и он долго стоял рядом, наблюдая за игрой. Наконец Лэнсинг сказал:
— Я должен поблагодарить вас, джентльмены, за брошенную мне веревку.
При звуке его голоса все четверо обернулись. На Лэнсинга смотрели фарфорово-белые лица с круглыми безбровыми глазными впадинами, черными агатовыми бусинами вместо глаз, двумя прорезями вместо ноздрей и одной на месте рта. Игроки молча и равнодушно таращились на Лэнсинга, хотя ему и померещилось, что он уловил недовольство и укор на их белых гладких лицах, похожих на круглые дверные ручки с нарисованными на них рожицами.
Потом один из игроков сказал:
— Пожалуйста, отойдите. Вы загораживаете нам свет.
Лэнсинг отступил на шаг, остановился и снова отступил, пока не оказался на дороге. Четверо картежников опять были поглощены игрой.
Значит, Мэри нет в городе, подумал Лэнсинг, иначе она бы увидела костер и пришла к нему. Больше искать негде.
Уже наступила ночь, когда он добрался до гостиницы. В окнах не было света, над трубой не вился дымок. Где-то в лесу раздался одинокий крик совы.
Лэнсинг подошел к двери и подергал ручку. Она не поддалась; все заперто. Лэнсинг постучал в дверь и прислушался, не раздастся ли в доме звук шагов. Ничего не услышав, он стал молотить в дверь кулаками. Неожиданно дверь отворилась, и Лэнсинг, размахнувшийся для очередного удара, влетел внутрь. На пороге стоял хозяин гостиницы, держа в руке огарок свечи. Он поднял свечу так, чтобы свет упал на лицо Лэнсинга.
— Это вы, — произнес хозяин угрожающе. — Что вам нужно?
— Я ищу женщину, Мэри. Вы помните ее?
— Ее здесь нет.
— Но она приходила? Приходила и ушла?
— Я не видел ее с того времени, как вы ушли. Лэнсинг отстранил хозяина, прошел к стоящему у погасшего очага столу и рухнул в кресло. Силы покинули его. Он вдруг почувствовал себя слабым и бесполезным. Это конец. Больше идти некуда.
Хозяин закрыл дверь и тоже подошел к столу, поставив свечу.
— Вы не можете здесь оставаться. Я уезжаю. Гостиница закрыта на зиму.
— Хорошие манеры изменили вам, и вы пренебрегаете гостеприимством. Я остаюсь здесь на ночь, и вы уж, пожалуйста, найдите для меня какую-нибудь еду.
— Постели для вас не найдется. Все убрано. Если желаете, можете спать на полу.
