Просветитель. Трудно быть бароном (СИ) - Городчиков Илья (читать хорошую книгу полностью .TXT, .FB2) 📗
- Это кто такие? – спросил я, затирая нарисованную схему примерного пути на песке.
- Шпионы похоже. Мы их в половине мили отсюда отыскали. Прямо через лес пёрли. Осторожничать пытались, но шуму от них столько было в лесу, будто сотня рыцарей латами гремит.
Деймон усадил незнакомцев на песок, прижав крупными ладонями так, что встать с колен им просто не получится. Я же вгляделся в их лица. Два юных парня, возрастом не больше шестнадцати годков, похожих друг на друга словно две капли воды. Рослые, крепкие, явно успевшие поработать грубым физическим ремеслом и не изнеженные простой жизнью, что подтверждали множественные мозоли на ладонях. Одетые в самую простую одежду, успевшую загрязниться во время их движения по лесу. На их одинаковых прямоугольных лицах явственно отпечатался штамп расстройства, а на под скулой одного из них явственно наплывал синяк. Похоже, что при задержании их успели немного огреть в исключительно профилактических целях и сопротивление было бесполезным. Своих бойцов я успел неплохо поднатаскать и теперь они не только неплохо владели оружием, но и в рукопашной могли стать большой проблемой. Незнакомцев помяли правильно, не особенно трогая лица, вот только на шпионов они совсем не были похожи. Скорее просто на двух ребят, которые с интересом хотели понаблюдать за развернувшимся производством речной баржи.
- Откуда припёрлись и кто такие будете? – состроив строгость на лице спросил я.
- Я Биль, а это Джек. – представился один из близнецов, - Мы из Ферьона. Молотобойцы.
На время я задумался, смотря на близнецов, пытаясь вспомнить это поселение. Оказалось, что это одно из нескольких сёл, которые стали для меня трофеем после победы над графскими силами и принадлежащее некогда Джону Эадеусу.
- Какого чёрта вы вообще здесь оказались?!
- Мы просто хотели… - парень моментально стушевался, отведя взгляд, - Хотели к вам на службу поступить. У нас дядька за графа прошлого воевал и рассказывал, как вы с тем войском расправились. – неожиданно в паренька вернулась смелость, и она затараторил, - Господин, вы не смотрите на то что мы молоды! Мы уже три года как при кузнеце деревенской молотобойцами устроены. Сил у нас много и биться наравне с другими можем! Милорд, душа у нас на войну проситься, а вы умелый воин, господин. Говорят, что при вас люди не бедствуют и мы к вам захотели пойти на службу.
- Дерзкие ребята. – ухмыльнулся я, кивая Деймону, чтобы он отпустил наконец-то парней, - Возьмёшь их под собственный контроль? Парнишки вроде не самые слабые, так что может и выйдет из них какой-то толк.
- Возьму, господин. Чего же не взять? – Деймон быстрым жестом наклонил парней на себя, чтобы посмотреть им в глаза, - Вы только понимайте, что у меня вам отдохнуть не получится. Я вас и в хвост и в гриву гонять буду так, что жизнь в кузне вам раем покажется.
Через неделю после вхождения обоих близнецов в ряды моего войска, отряд наконец-то смог отправиться. Баржу пришлось строить долго, а вместе с ней и устраивать переправу с протянутыми через всю реку верёвками. Платформа была достаточно большого размера, чтобы там без проблем смог разместиться сразу десяток человек со своими скакунами. Правда, коней пришлось успокаивать, ведь этим четырёхногим человеческим товарищам было впервой двигаться на речном транспорте. Хотя, нервничали не только лошади, но и бойцы. Это был первый за много десятков лет случай, когда нога маримахтца ступала на противоположный берег пограничной реки. Когда-то прошлый король пытался организовать экспедицию дальше на север острова, но войска его не смогли сдюжить подобную сложную задачу. На остров очень часто опускался непроглядный туман, которые был настолько плотный, что нельзя было заметить собственной вытянутой руки. Пхалы же филигранно воспользовались этим погодным явлением, сведя за несколько часов к месту будущего сражения несколько крупных отрядов. Маримахтцы никогда во время тумана не воевали и всегда полагали, что аборигены действуют точно по такому же принципу, но критически сильно ошиблись. Пхалы в тот день вырывались из тумана словно черти из адского огня, обрушиваясь на лагерь вставших на отдых королевских войск. Нападения носили беспорядочный и хлёсткий характер. Аборигены тогда не атаковали единым фронтом, а словно жалили армию короля, которая всё сильнее и сильнее жалась к центру лагеря, ведь главная их сила не могла действовать в столь плохих визуальных условиях. По итогу вышло так, что пхалы смогли заставить армию своих противников сжаться в такой плотный комок ощетинившихся оружием воинов, что хватило всего лишь одного мощного натиска. Волной из тел аборигены накатились на маримахтцев, лишая их хоть какой-то возможности на манёвры, окружив со всех сторон. Выходило так, что в центре было очень много воинов, которые не могли сражаться, а кавалерия и вовсе затаптывала обычную пехоту, тогда аборигены активно закидывали королевскую армию разного рода острыми железками. Во всём остальном развитом мире метательное оружие уже давно позабыли ввиду тотального доминирования кавалерии на поле боя, но вот аборигены же продолжали эффективно его применять как в конфликтах между собой, так и в противостоянии с силами вторжения. Бойня была страшная. Пхалы тогда бесновались, атаковали, не щадя собственного живота и казалось, что заместо одного убитого вставали трое. Уже давно прошёл туман, а сражение продолжалось и продолжалось. Многие воины королевской армии тогда устали даже не от битвы, а от нахождения среди пресса других тел, тогда как некоторые вовсе потеряли жизни под ногами собственных боевых товарищей. В один момент маршал смог организовать прорыв из окутанного пожарищем лагеря при помощи спешившихся рыцарей, оставляя раненных и мёртвых. Уставшая после дневной схватки армия уходила медленно, постоянная терзаемая нападками аборигенов, но по итогам смогла вернуться к реке. Переправа же оказалась ещё более кровавой. Лодок всем не хватало и многие из воинов просто бросались в воду, несмотря на действительно буйное течение Лагуньи, пожимаемые продолжающих преследовать пхалов. В тот день вода забрала едва ли не больше жизней, чем сам бой. Поражение для маримахтцев было совершенно очевидным и позже в исторических хрониках было прозвано «Туманным Побоищем». Произошло это чуть более сорока лет назад и с того времени граница устоялась по реке. Пхалы же контратаковать не спешили, продолжая грызться между собой, часто вступая в куда более кровавые схватки, чем с захватчиками острова.
Я же, как только баржа пристала к берегу, сразу скомандовал высаживаться кавалерии и возвращаться водному судну обратно на противоположный берег. С баржей должен будет остаться целый отряд, которая целыми днями будет следить за тем местом, откуда высадилась на землю конница. Их главной задачей было при первом нашем появлении вернуть судно обратно, чтобы эвакуировать нас. В том что караул будет носиться исправно я нисколько не сомневался. За старшего там остался Деймон, который был самым большим ревнителем дисциплины у пехотинцев. К тому же, перепутать нас с кем-то было проблематично, по причине того, что у пхалов кавалерии замечено не было, как, впрочем, и знамён.
Отряд двинулся споро. Сначала было решено продвигаться вдоль берега, чтобы не сбиваться с маршрута, тем более что место предполагаемого строительства крепости был не настолько далёк от Лагуньи, а точнее вовсе располагался вдоль одного из её мелких притоков.
Скакали без особенных проблем мы достаточно долго и это было странно. Я готов был вступить в сражение в любой момент, ведь ожидалось, что хотя бы несколько мелких племён «волосачей» будут проживать около реки. Конечно, можно было предположить, что они просто опасаются сражаться с целым конным отрядом, учитывая тяжёлый и кровавый опыт прошлых боёв с маримахтской кавалерией, но не было вообще никаких следов хозяйственной деятельности. Пусть со спины коня было проблематично рассматривать возможные следы под ногами тяжёлый боевых коней, но не было видно ни дыма от костров, ни пристанищ пхалов, ни построек. Девственно чистая природа, налюбоваться которой было невозможно. Рождён я был на Земле, где жил и тренировался между бетонных громадин зданий Новой Москвы. Урбанистика тридцать шестого века не предполагала большой большого количества зелени, поскольку всё полезное пространство использовали для нужд общества, где природные объекты находились где-то в самом конце списка. Здесь же можно было бесконечно рассматривать девственные леса, поля и горы, довольствуясь чистейшим воздухом, который был явно чище, чем на Земле.
