Джони, оу-е! Или назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
Радио мастерскую я перемесил на балкон, пока ещё не застеклённый, но идею трудовику я уже подкинул. Главное, что он знал, где можно было взять или купить материал. Я снял размеры и нарисовал эскиз лоджии, передав его Андрею Петровичу. Тот, почесав как всегда не бритый подбородок, хмыкнул и серьёзно задумался.
В ноябре лоджия уже стояла у меня на балконе, но в виде связанных элементов, то бишь — деревянного профиля и оконных рам. Некому мне было помочь, да и времени не было заняться установкой. Я продвигался по радиотехнической теме, даже слегка забросив спорт.
Занимаясь в восьмидесятых годах на кафедре акустики подводной робототехникой, я имел доступ к секретной элементарной базе, а именно к микропроцессорам, выпускаемым для военных нужд и имеющим высокие выходные параметры. С простыми транзисторами таких параметров добиться было трудно, но мы пытались, и кое-что у нас получалось. Однако то были другие транзисторы.
За десять лет элементарная база сильно поменялась. Если бы вы видели те транзисторы, которыми снабдил меня Семёныч! Это были монстры шестидесятых. Они были надёжные, но тяжёлые. Однако Громов с ними был знаком. Скорее всего, отец тоже снабжал его из тех же закромов Родины, к которым присосался и я.
Но однажды Семёныч выдал мне совершенно новые германиевые транзисторы марки «Тесла». Где он их взял, Семёныч не сказал, как я его не пытал. И никаких денег не взял. А транзисторов было много: GS121C (20V0,1A) — 82 штуки, GS122C ( 30V0,1A) — 24 штуки, GC123C ( 60V0,15A) — 30 штук. И этого мне должно было хватить надолго, но, честно говоря, мне бы хватило и старых военных транзисторов.
Ну и что, что они тяжёлые. Хорошую радиоаппаратуру нечего перетаскивать с места на место. Поставил и пусть стоит. Мои примочки на двух-трёх военных транзисторах только надёжнее стояли на сцене и не подпрыгивали. И от перегруза были защищены надёжно. А вот в наши с Сергеем магнитофоны тесловские транзисторы встали очень неплохо.
К этому времени я уже сам собрал высококлассный низкочастотный стерео усилитель и акустические колонки изо всех динамиков, которые у меня были в наличии.
По моим расчётам колонки выдавали сто ватт, и с учётом того, что некоторым динамикам я сделал новые резиновые, а не тряпичные держатели диффузоров, они выдавали около двадцати герц по низам и двадцати тысяч герц по верхам.
С резиновыми держателями мне так же помог Семёныч, взяв мои эскизы и отнеся их в цех резино-технических изделий судоремонтного завода. Держателей я заказал много и имел планы переделать и другие динамики. Причём, Семёныч, поняв для чего мне это понадобился, сильно удивился, сказав: «О, бля, оказывается, и так было можно!», надел на себя маску задумчивого напряжения и ожидания и надевал всегда при наших встречах. Похоже, он был готов выполнить мою любую просьбу, лишь бы увидеть, что из этого получится. Семёныч даже приехал ко мне домой, где я продемонстрировал свою аудиосистему в работе.
Он смотрел на бывший алюминиевый корпус радиостанции, в который я впихнул необходимое и слушал, льющуюся из его, переделанных мной динамиков мою музыку, записанную на переделанный Громовым магнитофоном «Нота-303», который стал аппаратом уровня Hi-Fi. Смотрел на «это», смотрел на меня и не верил, что такое возможно.
Когда он уходил, после нескольких кружек выпитого чая, у меня зародилась мысль познакомить его с моей матерью. Мало ли… Однако эту идею я не стал форсировать, а просто сделал себе в памяти большую «зарубку». Меня порадовало предложение Семёныча помочь с лоджией. Наступила зима, и с застеклённым балконом мне было бы, конечно, комфортнее. Мы сговорились с ним на «после нового года».
На следующий день после демонстрации своих возможностей и возможности своей гитары на репетиции школьного вокально-инструментального ансамбля, я пришёл в школу с акустической гитарой. Первым уроком у нас была литература.
— Это ты зачем, Евгений, принёс гитару? — спросила Людмила Фёдоровна, заводя нас в класс.
— Вы просили меня почитать стихи. А стихи я пишу, как песни. Они без музыки совсем по-другому звучат. Мама так говорит.
— Ну, хорошо, Женя, мы послушаем твои стихи, если у нас останется время в конце занятия. Если все постараются, и мы быстро проведём основную часть урока.
— А можно я отвечу домашнее задание и тогда мы быстро перейдём к чтению стихов. Вы меня давно не спрашивали.
— У тебя, Дряхлов, оценок достаточно, — сказала она, посерьезнев и нахмурившись, — а вот у некоторых… Кому-то и двойка в четверти грозит. А, Кепов! А скажи ка нам Кепов, читал ли ты Салтыкова-Щедрина: «Как мужик двух генералов прокормил?»
— А чо, сразу я, Людмила Фёдоровна?
— А то, Кепов, что именно у тебя двойка в четверти и выходит. Даже Рошкаль на том уроке получил четвёрку и исправил четвертную на три. А ты, Кепов, собираешься исправлять?
— Я читал, Людмила Фёдоровна, но не понял ничего. Зачем он их вообще кормил? Бросил бы на острове, а сам уехал домой.
— Да, ты, и вправду, читал, что ли, Кепов? — очень удивилась завуч.
— Читал, Людмила Фёдоровна, но не понял ничего.
— Ты, знаешь, Костя, я тебе только за твой вопрос поставлю отметку четыре. Это, дети, хороший вопрос: «Зачем мужик кормил генералов?».
И Людмила Фёдоровна начала объяснять нам зачем, махнув Кепову «садиться». А Кепов сел на место и, оглянувшись ко мне, показал большой палец. Это я ему наперемене посоветовал так ответить, немного рассказав сюжет сказки Щедрина.
Мы с Кеповым не то, что подружились, но после моей позавчерашней игры на гитаре на уроке труда, он проникся ко мне таким уважением, что вчера принёс из дома небольшой старый шёлковый гобелен с драконом и китайскими иероглифами. Кепов думал, что гобелен Японский.
Он видел мою футболку с дзюдоистами, в которой я занимался на физкультуре, и решил меня порадовать. Я не стал говорить ему, что он заблуждается, всё равно гобелен уже мой, зачем Кепову знать, что он китайский, а только спросил, не будет ли его ругать мать. Он сказал, что гобелен ему подарила двоюродная сестра, он ему совершенно «нахер не сдался» и он может делать с ним всё, что хочет.
А с Рошкалем мы находились в военном нейтралитете. Боевые действия не вели,но до мирного состояния было очень далеко. К слову сказать, Рошкаль меня удивил. Он не стал куксится и стыдиться своего поражения. Он смело пришёл в школу и всем тем, кто усомнился в его стойкости, вломил по первое число. Тех, кого смог осилить, конечно.
Под его горячую руку попал Валерка Грек и ещё два наших одноклассника: Валерка Лисицын и Андрей Ерисов. Валерка, по обычаю, брезгливо кривил губы и что-то сказал, а те просто косо посмотрели, не имея, в принципе, ничего против. Однако Рошкаль искал повод подраться и находил.
Он специально бродил по школе, мысленно отмечал, кто над ним хихикает, а потом ловил после уроков и дубасил. За его психологическую устойчивость я его зауважал ещё больше.
Людмила Фёдоровна перешла к творчеству Чехова и упомянула, что он происходил из очень набожной семьи, но сам был атеистом, как и многие прогрессивные писатели того времени. Тут я зацепился своим вниманием и поднял руку.
— Что, Дряхлов. Скоро-скоро мы перейдём к твоим стихам, — на её лице мелькнуло недовольство. Вероятно она уже сожалела, что попросила меня прочитать свои стихи, а я возьми, дурак, и согласись.
— Я не о своих стихах. Честно говоря, мне бы лучше их не читать.
— Это почему? — удивилась завуч и по профессиональной привычке обратив внимание на мою интонацию, «сделала стойку».
— Вы же помните, что я увлёкся кельтскими легендами, эпосом, как вы их назвали. Так вот я в библиотеке нашёл книжку: «Древние сказания первых христиан» и прочитал её. Я мало, что понял, но там была легенда об апостоле Андрее и я написал по этой легенде стихи. А сейчас вы сказали, что многие писатели не верили в бога. Но ведь Лев Толстой верил?
На лицо Людмилы Фёдоровны не возможно было смотреть не морщась. Она словно съела лимон. Я сам хотел задать вопрос касательно религиозности Чехова, но завуч подставилась сама.
