Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗

Слезаю со стула и иду к указанному месту возле противоположной стороны кабинета.

— Ты ведь раньше занималась пением? — спрашивают меня.

— И сейчас тоже занимаюсь. — отвечаю я.

— Значит знаешь, что делать. Сегодня подготовила горло для тестирования?

— Да, я сегодня распевалась.

— Замечательно. — улыбается мне доктор. — Тогда сейчас мы будем делать следующее. Начни со среднего своего диапазона. Постепенно поднимай тональность звучания до максимума. Напрягаться не нужно. Силу голоса мы определим позже.

С сомнением смотрю на врача.

Он что-нибудь понимает в пении? Он же просто специалист по уху, горлу и носу?

— Моя дополнительная специализация — врач-фониатор. — словно поняв мои мысли, успокаивает доктор. — Я даю консультации поступающим на обучение в музыкальные школы и студии вокала.

«Вау! Удачно как» — решаю я и, кивнув, спрашиваю: можно приступать?

— Да. Начинай.

Набрав воздуха, выдаю первую порцию «ла-ла-ла-ла». Потом, вторую, третью, пока наконец не сбиваюсь.

— Дальше не могу. — передохнув, жалуюсь я. — В этом месте всегда срываюсь, хотя чувствую, что есть ещё запас. Не знаю почему. Похоже, что-то с мускулатурой гортани не так. Это можно как-то определить, отследив в динамике?

Хозяин кабинета, не торопясь с ответом, молчит, уставившись на меня озадаченным взором. Смотрю на него в ответ, ожидая, пока он очнётся.

— Это твой диапазон? — придя в себя, изумлённо спрашивает он.

Ну а чей? Кроме меня, тут больше никто не пел.

— Это мой верхний диапазон. — недовольно поясняю я. — Причём, — не полный. Чувствую, его можно улучшить.

— «Улучшить»? — поражается врач. — Показалось, я слышал четвёртую октаву!

— Нет предела совершенству. — отвечаю я и скромно улыбаюсь.

Врач делает громкий «Аджжж-жж!» и мотает головой.

— Ещё раз. — выразив эмоции, приказывает он мне и тут же тормозит.

— Стой! — требует он, быстро доставая из кармана сотовый телефон.

— Быстро беги ко мне в смотровую! — позвонив, говорит он. — И ЛиДжу с собою захвати!

«Похоже, с голосом у меня порядок» — решаю я, глядя на устроенную врачом суету. — «Осталось немного потренироваться и вырваться на свободу. А там я покажу, „ху их ху“»!

Конец восьмой главы

Девятый щелчок зубами

Время действия: двадцать второе января, утро

Место действия: на входе в исправительное учреждение «Анян»

— У моей сестры сейчас нет адвоката, — объясняет СунОк, обращаясь к дежурной, отгороженной от неё толстым стеклом. — Поэтому она не может передать документы.

— Заключённой Пак ЮнМи запрещены свидания и получение посылок, — ещё раз бросив взгляд на находящийся перед ней экран компьютера, повторяет в ответ та. — К сожалению, ничем не могу вам помочь.

— Это не посылка, а официальные письма из Америки! — тоже не уступает СунОк. — Моя тонсэн завоевала две самые престижные премии в мире, которые никто в Корее никогда не получал! Организаторы прислали запросы, желая узнать, как как ей передать эти награды!

Быстрым движением достав из пластового пакета три конверта, СунОк показывает их дежурной: Вот, видите? Обратный адрес — Америка. «Национальная академия искусств»!Они присудили моей сестре премию «Грэмми»! А это приглашение из «Всемирного общества научной фантастики», за роман «Цветы для Элджернона». А это — из Франции! За первое место в их музыкальном чарте. Смотрите, смотрите!

СунОк возбуждённо тычет пальцем в строки на конвертах в качестве доказательства. Следя за ней, женщина за стеклом несколько теряется, оказавшись в нештатной ситуации.

— Это важно для всей нации! — заметив, что преграда в лице упрямой службистки поддалась её напору, уверенно заявляет просительница. — СМИ обязательно об этом расскажут! Телевидение приедет сделать репортаж из «Анян»!

Упоминание о средствах массовой информации заставляет дежурную сдаться.

— Решение подобных вопросов находится вне зоны моей компетенции! — заявляет она и добавляет, берясь за трубку стационарного телефона: — Я сообщу руководству о возникшей проблеме.

Время действия: двадцать второе января, обед

Место действия: столовая исправительного учреждения «Анян».

— Что это? — удивляется БонСу, движением головы указывая на конверты, которые я приткнул рядом с подносом.

— Да так, — небрежно отвечаю я, стараясь не показывать своего удовольствия. — Организационный вопрос. Из-за моего отсутствия на церемонии награждения, — организаторы желают узнать, каким образом я хочу получить «Грэмми» и «Хьюго»? Почтой или из рук их представителей?

— Врёшь… — неверяще произносит БонСу.

Протягиваю ей конверты.

— На. — говорю. — Убедись. Правда, — там всё на английском, но, если ты им владеешь, проблем с чтением быть не должно.

Не став изображать из себя скромницу, «подруга» берёт первый же попавшийся конверт и вытаскивает из него сложенный лист бумаги. Разворачивает, начинает изучать. Девчонки, сидевшие рядом со мной, вскакивают и, оббежав стол, группируются за спиной их «предводительницы», видимо решив тоже «почитать». Но поскольку с английским они дружат слабо, то процесс «съёма информации с листа» несколько затягивается, на что реагирует одна из надзирательниц в зале.

— В чём дело? — подойдя к столу, грозно спрашивает она и требует. — Объясните причину нарушения правил приёма пищи!

— Прошу прощения, офицер, — несколько вальяжно извиняюсь я. — Из Америки прислали письмо с просьбой указать способ, каким я желаю получить награды. Девочки просто любопытствуют, как выглядят международные бумаги.

Надзиратель вытаращивается на меня. Должность у неё, на самом деле, совершенно не офицерская. Это я так, — «тонко льщу», вызывая раздражение. А они терпят и вежливо поправляют. После драки общение персонала исправительного учреждения со мной замечательно описывается двумя фразами из песни Высоцкого: «Все вдруг стали очень вежливы со мной. И тренер!»

— В столовую запрещено приносить посторонние вещи, — переведя взгляд с меня на замерших девушек и обратно, напоминает аджума.

— Я знаю правила, — каюсь в ответ. — Но я получила документы буквально только что, от госпожи НаБом в её кабинете. У меня не было возможности куда-нибудь их убрать.

«Офицер» слегка кривится.

— Положи их под поднос, — говорит она.

— «Под поднос»? — слегка деланно удивляюсь я. — Уведомления о наградах, которые в Хангук никто и никогда не получал? Мне кажется, это будет весьма к ним неуважительно.

— Прежде всего, ты — заключённая, отбывающая наказание. Всё остальное в твоей жизни следует за этим фактом!

— Я — лучшее, случившееся с Кореей за всю её историю в плане музыки, — прищурившись на собеседницу, сообщаю я. — К сожалению, для понимания этого факта у нации тупо не хватает мозгов. Но тут от меня уже ничего не зависит. Как говорится, бог чего дал — тому и рады. Могу лишь посочувствовать.

Перекрещиваю на несколько секунд взгляд с надзирательницей.

— Не стоит быть столь самоуверенной, — нарушив тишину, говорит она. — Всегда найдётся человек, который тебя в чём-то превосходит.

— Например, в поедании кимчи? Вполне возможно. Но не в музыке, — отрицательно качаю я головой. — Самая знаменитая американская музыкальная награда принадлежит мне. Больше таких людей в стране сейчас нет.

— И что из этого должно следовать?

— Пожалуй, много чего. Но для понимания этого нужна способность к связному мышлению.

— Наверное, первым в «понимании» должна быть отмена твоего наказания за дезертирство и освобождение?

— Я награждена боевой медалью «За ранение», госпожа офицер. Я уже успела пролить кровь за нацию. Что есть у вас?

— А у меня есть работа — ежедневно защищать нацию от тех, кто отбывает наказание внутри стен «Анян»! Скучное и неинтересное занятие, за которое не дают наград. Но кто-то должен это делать, чтобы на улицах было безопасно.