Петр 2. Петербург (СИ) - Канаев Илья Владимирович (первая книга TXT, FB2) 📗
Выстрелов больше не было и, убедившись, что корабль уже далеко я поплыл к левому берегу и медленно приближающимся баркасам. Но первым, кого я встретил, оказался подплывающий Ваня Долгоруков.
- Слава Богу, ты жив, Петя! Не ранен?
- Нет, - трясущимися губами просипел я. - Как ты?
- В порядке. Поплыли быстрее, помощь уже близко!
Вскоре десяток заботливых рук вытянули меня на борт шлюпки. Адриан Лопухин укутал меня тёплым кафтаном и дал флягу с крепким вином. Баркас немедленно развернулся и поспешил обратно к Летнему дворцу.
(24/05/15)
Василий Никитич Татищев с самого дня своего недавнего приезда в Петербург вынужден был постоянно курсировать по многочисленным делам, которые на него возложил Его Величество. Вначале пришлось обстоятельно поговорить с Президентом Академии Наук и Художеств Лаврентием Блюментростом и секретарём Иваном Шумахером о передаче дел. Потом поучаствовал в заседании Учёного Совета, объяснив маститым мужам желание царя предоставить академикам больше самостоятельности в обмен на активизацию научной и преподавательской работы. Потребовал отчитаться о прогрессе в написании новых учебников для Университета, а заодно в экспертизе тех учебных пособий, что готовили преподаватели других школ Петербурга. Впрочем, эту задачу уже решал молодой Алексей Нагаев из Морской Академии.
Затем пришлось заниматься формированием новых кафедр: камеральных, инженерных, технологических наук. Его Величество чуть ли не каждую неделю давал указание сформировать ещё одну какую-нибудь кафедру. Вот буквально вчера к Татищеву обратились ребята из полиции с сообщением о желании поставить на научную основу следственное дело и сформировать соответствующий отдел при кафедре камеральных наук. Трудно было с преподавателями новых наук. Ну в самом деле, какой из Якова Батищева профессор? Бывший солдат, талантливый изобретатель, но поручить ему написать учебник по технологии невозможно. А написание научных работ по требованию Его Величества теперь является необходимым требованием для всех академиков! В итоге, Татищев думал как бы доказать императору необходимость не спешить с организацией новой кафедры технологических наук, а сформировать отделение при кафедре механики. Ещё хуже оказалось с финансированием научных разработок. Если Государь относился благосклонно к запросам учёных, то влиятельный министр Дмитрий Голицын всеми правдами и неправдами тормозил увеличение расходов казны. Только подшефная ему кафедра камеральных наук появилась без проблем. Не просто было и с университетом. Царь предложил неожиданное решение организовать вечерние курсы для чиновников коллегий. Пришлось встречаться со всеми министрами (кроме Миниха и Сиверса) и составлять график совмещения работы и учёбы чиновниками коллегий. В итоге, в аудиториях университета на Васильевском острове впервые за два года стало многолюдно. Слава Богу, передача частично достроенного здания Двенадцати коллегий для нужд Университета решила проблему с недостатком помещений на много лет вперёд.
Неожиданная проблема возникла с бухгалтерией Академии. Татищев обнаружил в учёте приходов и расходов полный хаос и воровство. К сожалению, помощник казначея Верещагин успел сбежать и теперь его разыскивали по всему городу и губернии. Его начальник, эконом Матиас Фельтен сидел под домашним арестом, а Шумахер с Блюментростом лихорадочно пытались найти доказательства самоуправства вора Верещагина. Царь был в курсе, но пока не вмешивался в расследование, а Тайная канцелярия сама неожиданно оказалась под следствием.
Вообще за последний месяц это не первое дело, связанное с воровством. Вслед за Меншиковым под следствие попал вице-адмирал Змаевич. Что-то похожее обнаружилось при проверке счетов Партикулярной верфи, которая, кстати, тоже теперь вошла в сферу ответственности Академии, а значит и её будущего президента Татищева. Дарёному коню конечно в зубы не смотрят, но на глазах разрастающаяся организация ему подчинённая, становилась всё менее управляемой. Татищев оторвался от бумаг и задумчиво посмотрел в небольшое окошко кабинета. Сейчас он находился в помещениях Петербургского монетного двора в казематах Екатерининской куртины Петропавловской крепости. Вот ещё предмет его заботы. Не обладая пока правами директора монетной канцелярии организовать производство бумажных ассигнаций. Царь поторапливал, не понимая, сколько технических сложностей необходимо решить в этом новом для России деле. Да, бумажная мельница сумела изготовить замечательную по белизне бумагу из отборного хлопка и белых салфеток собранных со всего дворцового хозяйства. Но испытание на износ эта бумага не выдержала. После десяток сгибаний-разгибаний листок рвался по сгибу сам собой. Опустили в воду и разбухающая бумага располась в кашу. Теперь люди Батищева пытаются подобрать новый состав и технологию. Неизвестно только, сколько времени это займёт.
С краской тоже было не всё просто. Гмелин, молодой адьюнкт кафедры химии, только недавно занялся этой проблемой. Если с прочностью покраски вопрос более-менее решился, то вот со стабильностью оттенка возникла проблема. Как добиться того, чтобы разные партии краски друг от друга не отличались? Контролем компонентов? Пробными мазками для сравнения с эталоном? Последний метод был интересен, но его разработка тоже требует времени. Технически очень не плохо помогает глава государевой токарни Нартов. С его помощью соорудили сложную прессовую машину, позволяющую делать двухцветную печать с очень точным совпадением рисунка. Рядовому фальшивомонетчику будет очень трудно скопировать такую технологию. Но и Нартов пока не решил проблему дублирования матриц. Тонкие линии рисунка требовали такую же тонкую структуру матриц, что вело к их быстрому износу, а отливка копии не позволяла пока даже близко повторить предыдущую.
Василий Никитич встал и пошёл покурить на свежий воздух. Часовой у крыльца вытянулся при появлении начальника, а Татищев неторопливо раскуривая трубку размышлял. Похоже, придётся идти на какие-то компромиссы, так как сроки поджимают. Рисунок, наверное будет грубее, оттенок краски будет отличаться в разных партиях ассигнаций, а сами банкноты будут требовать бережного обращения по первому времени.
Со стороны государственной сокровищницы, тоже располагавшейся в екатерининской куртине между Монетной канцелярией и Трубецким бастионом, подошёл капитан Воейков, сын обер-прокурора Сената. Поздоровался и раскурил свою трубку. Похоже, он только что закончил смену караула и, оставив часовых, захотел поговорить о чём-то с соседом.
- Сегодня Государь снова приедет в Тайную канцелярию, не знаешь, Василий Никитич?
- Полагаю приедет. Что там слышно в Третьем отделении?
- Чёрт его знает, прости Господи. Заперлись у себя за стеной. Люди Матюшкина крепко прижали людей Ушакова. Но наружу не выходят. И слава богу, а то скоро в крепости ни одного гвардейца не останется.
- Чего так?
- Новые порядки. Гвардейцы усиленно занимаются боевой и физической подготовкой. Несение большинства караулов передано гарнизонным полкам и Службе охраны. Здесь в округе остались только три поста для гвардии: мой, у могилы Петра Великого в Соборе и у флага на Государевом бастионе.
- Мне кажется, это неплохо, если преображенцы и семёновцы будут больше учиться и меньше стоять в караулах и пропадать на хозяйственных работах?
- Конечно, Ваше высокородие. Только вместо людей преданных Государю теперь караул в крепости несут непонятно что за люди из гарнизонных полков.
Капитан кивнул на выстроившихся зачем-то на плацу у собора солдат в серых мундирах. Часть из них небольшим отрядом зашла в храм, другие строем направились в их сторону. Воейков покачал головой.
- Вот этот батальон я вообще сегодня в первый раз увидел. Говорят, несли гарнизонную службу в Кексгольме. А по рожам ну чистые разбойники!
Солдаты промаршировали до площадки напротив екатерининской куртины. Здесь часть остановилась, а другой отряд пошёл дальше, к воротам, закрывающим выход к Трубецкому бастиону и помещениям Тайной канцелярии. Воейков настороженно наблюдал на подходящую к ним группу солдат во главе с офицером-преображенцем. Внезапно этот человек притормозил, огляделся и, обернувшись к следующим за ним военным, выхватил шпагу и махнув ею, крикнул:
