Проклятые земли - Бубела Олег Николаевич (читать полную версию книги TXT) 📗
– Понятно, – пробормотал я, получив подтверждение своим догадкам.
Пока мы доедали завтрак, Дишур успел рассказать, что мост, который помог мне перебраться через речку, являлся единственным на всю округу. А города, которые я посетил, давным-давно очищены от всего ценного и никакого интереса для искателей не представляют. Разве что для новичков.
Попутно мне удалось узнать, как появляются зомби. Оказалось, это не следствие действия вируса, яда или чего-нибудь подобного. Просто Проклятые земли, так же, как и любые аномальные территории Империи, особым образом воздействовали на попадавших в нее живых. Повышенное содержание магической энергии слегка изменяло их организмы, поэтому после смерти люди превращались в зомби. Те, кто пробыл здесь мало – в обычных ходячих мертвецов, кто наведывался частенько – в мутантов, а кто прожил на этой территории довольно долгое время, становились вожаками зомби или тварями куда страшнее, о которых потом долго ходили разные байки. Именно поэтому в Империи существовала традиция – отрубать головы отошедшим в мир иной искателям.
Ну а в городах они собирались по одной простой причине – смерть стирала все знания, оставляя лишь примитивные инстинкты, один из которых заставлял оживших мертвецов собираться в стаи и искать защиты в городских стенах. Разумеется, перерождение происходило не всегда, а лишь в том случае, если тела умерших оказывались не сильно повреждены, но мутация мертвых тканей была стремительной. Дишур рассказал, что год назад одного из его товарищей по отряду во сне укусила ядовитая сколопендра, а уже перед рассветом он поднялся и набросился на ничего не подозревавшего дозорного. Кстати, укушенный ожившим мертвецом не превращался в зомби. Во всяком случае, не сразу, а только после того как его убивало заражение крови от оставленной без внимания раны.
Истории Дишура не испортили мне аппетит. Доев мясо и запив его остатками воды из фляги, я собрался и вместе с искателем покинул пещеру. День был в самом разгаре, тушка паучихи давно успела лишиться всех своих конечностей, а панцирь был вскрыт, словно консервная банка, и лишен всех внутренностей. Рядом копошились лишь несколько мелких падальщиков да мухи деловито жужжали над останками некогда грозной твари.
Окинув взглядом животных, я исключил угрозу с их стороны и хотел направиться на северо-восток, где, по словам искателя, имелся небольшой родник, но Дишур решил поглядеть на членистоногое поближе. Он подошел к паучихе, спугнув падальщиков, поднял ее отрубленную голову и посмотрел на меня:
– Ник, а ты не хочешь забрать себе ее клыки?
Я пожал плечами:
– Ты же сам говорил, что они почти ничего не стоят, так зачем возиться?
– Ну, скупщик даст за них не больше пяти медяков, но я бы посоветовал тебе сделать из них украшение и повесить на шею.
– И какой в этом смысл?
– Среди искателей так принято, – пояснил Дишур. – Если кто-нибудь в одиночку убивает опасную тварь, он вешает себе на шею или на пояс либо ее когти, либо клыки. Этим он сообщает остальным о своем мастерстве и удачливости, как и о том, что его заслуги требуют уважения.
– То есть, для того чтобы добиться признания у искателей, мне нужно всего лишь надеть себе на шею клыки какой-нибудь твари? – с иронией уточнил я. – А что мне мешает пойти на поле с хищной травой, достать оттуда десяток костяков и сделать себе целое ожерелье?
– Не все так просто. Это признанный искатель может, вернувшись с прогулки, похвастаться когтями убитого дароха, и никто не усомнится в его словах, ведь на его груди уже висят два десятка. А вот если какой-нибудь новичок примется размахивать клыками глоша и требовать уважения, его поднимут на смех, так как подумают, что он выдрал их из уже мертвого тела. Поэтому в таких случаях принято приводить свидетелей, и будет лучше, если это окажутся опытные искатели, которым доверяют остальные. А я готов в любое время подтвердить твой рассказ.
Но я огорчил Дишура, отрицательно покачав головой. Быть серым и незаметным куда безопаснее, а жвала паучихи будут лишь привлекать к моей персоне лишнее внимание. Тем более уважение искателей мне ни к чему, так как задерживаться в Пограничье я не собирался.
– Но почему? – удивился приятель. – Ведь ты великий воин, Ник С Края, так отчего не хочешь взять подтверждение своей победы? Или у вас не принято демонстрировать свои успехи?
– Вроде того, – не стал я выдумывать более правдоподобное объяснение. – И ты ошибаешься, я вовсе не великий воин и причин хвастаться своим мастерством не нахожу… Может, пойдем?
Дишур неодобрительно зыркнул на меня, достал кинжал и принялся выковыривать жвала паучихи из пасти. Они выдирались сложно, со скрипом и скрежетом. Когда искателю удалось выломать свои трофеи, он спрятал их в карман, с сожалением поглядел на зазубренный кинжал и вернул его в ножны. Наткнувшись на мой удивленный взгляд, он пояснил:
– Наведаюсь в Гильдию, сделаю себе защитные амулеты. Я же тебе рассказывал, что кости тварей могут послужить для них хорошей основой.
Воспользовавшись предлогом, я попросил Дишура просветить меня насчет магии. Так сказать, подтянуть уровень знаний неотесанной деревенщины. Искатель был не прочь поболтать и снабдил меня ценными сведениями, немного прояснившими ситуацию. Как оказалось, маги в этом мире делились на четыре группы – стихийников, рунных, универсалов, магов жизни и смерти. Все они имели специфические особенности ауры, которая позволяла им оперировать силой.
Кстати, услышав выражение «специфические особенности» из уст искателя, я не смог удержаться от улыбки, так как оно напомнило мне о недочитанной «Грозе орков». Интересно, я обладаю этими самыми особенностями? А то было бы неплохо обнаружить у себя мощный бонус, способный помочь обустроиться в этом мире. Жаль только, в реальности на такие, как выражалась Ленусик, «рояли в кустах» рассчитывать не приходилось.
Но вернемся к магам. Стихийники, как уже ясно из названия, с детства учились управлению определенными стихиями. Они были самыми сильными и в боестолкновениях, как заявлял Дишур, могли противостоять целой армии. Рунные маги хотя и могли оперировать силой, но только своей, извлекая ее из собственной ауры. Они являлись самыми слабыми и в основном работали на производстве разнообразных бытовых и боевых амулетов, помогали алхимикам, оружейникам… Короче, их умения придавать обычным материалам с помощью рунической магии самые необычные свойства весьма ценились и всегда были востребованы.
Про универсалов искатель знал мало, и знания эти опирались на разные слухи и сплетни. Если верить его рассказам, маги данной категории были способны использовать энергию жизни и смерти, при необходимости сплетать ее со стихийной, порождая самые невообразимые сочетания, создавать артефакты, потрясавшие мир, работать с разумом людей и животных… В общем, заниматься всяким разным. Про магов последней группы Дишур вообще ничего не мог сказать. Сообщил только, что они способны воздействовать на живые организмы или изменять их.
После войны количество стихийников уменьшилось на порядок и восстанавливалось очень медленно, так как в Империи была всего одна специализированная школа магии. Рунных магов тоже потрепало, но не сильно, потому что в активных боевых действиях они, понятное дело, участия не принимали, а кроме того, в их среде практиковалась передача знаний напрямую от учителя к ученику, что было куда проще. Магов жизни и смерти было мало и до войны, а универсалов никто не считал, так как они всегда были, что называется, себе на уме, хотя в конфликте оказали неоценимую помощь Империи, за что и получили впоследствии от императора некоторые вольности.
Само собой, услышав о том, что универсалы могут работать с разумом, я тут же поинтересовался, на что они способны.
– Точно не знаю, – ответил Дишур. – Люди разное говорят. Мой приятель как-то рассказывал, что один такой маг задолжавшего ему искателя превратил в своего верного слугу, и теперь тот приносит ему всю добычу из Проклятых земель. А в Жиноре, городе у самой границы с ушастыми, живет универсал, дом которого охраняют прирученные дарохи.
