Самец взъерошенный - Дроздов Анатолий Федорович (читать книги полностью .TXT) 📗

– Ослица безмозглая! – орала я. – Для чего тебе голова? Шлем с гребнем носить? Вот положу на колоду и отрублю!..

Я еще долго бушевала, угрожая дуре всевозможными карами, но та только хлопала ресницами, не понимая, с чего так разъярилась трибун? Ведь хотела как лучше! Поняв это, я умолкла и велела подать коня. Какой смысл ругаться, если поздно?

В нужный квартал мы домчались вмиг. Я гнала лошадь, и вигилы, скакавшие впереди, расчищали дорогу – не то я кого-нибудь затоптала бы. Хозяйка харчевни выбежала нам навстречу.

– Говори! – велела я, слезая с коня.

Рассказ кварты мне не понравился. Дело нечисто – это к прорицательнице не ходи.

– Ты знаешь ту треспарту?

– Нет, трибун! – поклонилась хозяйка. – Видела впервые.

– Она интересовалась пришлым, – влезла стоявшая рядом служанка. – Говорила, что друг ему.

– Как выглядит?

– Высокая, сильная, но ходит мягко. Я даже удивилась. Во рту спереди не хватает трех зубов.

Я едва не выругалась: Касиния! Опередила…

– Она говорила, что у пришлого отняли дом, поэтому он грустит. Это правда, госпожа?

Я не ответила. О том, что случилось с Виталией, мне сообщили в тот же день. Я немедленно помчалась к дому декуриона. Опоздала: Игрр уже ушел, и никто не мог сказать куда. Я велела прочесать город, но это не принесло результата. Кто мог предположить, что он заберется в квартал сукновалов – гноище, где обитают отбросы и куда приличной треспарте в темное время лучше не заходить? И как пришлый здесь выжил?

– Где Игрр? – спросила я.

– Спит. Вчера он много выпил…

Я зашипела от злости. Через час его будут убивать, а он дрыхнет!

– Поску! [41] – велела служанке. – Большую чашу! Яиц не жалей!

Та кивнула и убежала.

– Веди! – приказала я хозяйке.

В дверь пришлось колотить. Когда Игрр наконец открыл, в нос мне ударил запах винного перегара.

– Эмилия? – удивился он.

Я молча отодвинула его и шагнула внутрь. Конура… Пять шагов в длину и три в ширину. Крохотное окошко, топчан… Как можно здесь жить? Нельзя найти поприличнее? У него ведь были деньги, мне так сказали. Я повернулась к Игрру. Он все еще стоял у порога, тупо на меня таращась. Я сделала знак служанке, и та протянула пришлому чашу.

– Выпей! Разом!

Он подчинился. Поска подействовала быстро (мне ли этого не знать?), и взгляд пришлого стал осмысленным. Я жестом велела любопытным закрыть дверь.

– Помнишь, что было вчера?

Он кивнул. Я покачала головой: не похоже.

– Ты подрался с преторианкой, и она вызвала тебя на поединок. А ты, осел, согласился!

Он снова кивнул. Да что же это, в самом деле?

– Поединок начнется через час. А ты валяешься пьяный!

– Подумаешь! – хмыкнул он.

– Ты решил умереть?

– Нет! – пожал он плечами. – Проучу нахалку – и только.

– Мул упрямый! – не сдержалась я. – Ты что, не понял? Это же преторианка!

– И что? Подумаешь, учили ее железкой из-за щита пырять. Не Д’Артаньян!

Последнего слова я не поняла, но догадалась, что Игрр не осознает нависшей над ним опасности. Неудивительно: в Роме он недавно.

– Преторианки сражаются не только в строю. Их обучают индивидуальному мечевому бою. Это необходимо: они охраняют сенат и дворец принцепса. Каждая в совершенстве владеет гладиусом, а Лиона вдобавок первый мечник когорты. Ее зовут Пугио, что означает «кинжал». Такое прозвище заслужить трудно. Гладиусом она действует как ножом – легко и стремительно. Это не все. Родовое имя Лионы – Лепид. Она дочь трибуна когорты преторианцев, Валерии. Если случится невероятное и тебе повезет Лиону убить, Валерия станет твоим врагом. После этого я не дам за твою жизнь даже асса. Понял?

– Короче, девчонку не убивать? Ладно. Отшлепаю немного – и все.

Я только руками развела. Он даже не мул – индюк! Игрр, не обращая на меня внимания, распахнул ставень на окошке, упал на пол и стал отжиматься. Мышцы на его плечах и спине задвигались, и я невольно залюбовалась их игрой. Богиня-воительница! Какая красивая у меня могла бы быть внучка! Отогнав эту мысль, я принялась считать. Отжавшись сто раз, Игрр вскочил и принялся приседать. В конуре резко запахло потом. Я невольно сморщилась.

– Если не трудно, скажи, чтобы принесли умыться! – попросил он, заметив.

Трудно мне не было. Спустя короткое время Игрр, чистенький, в свежей тунике вышел со мной из харчевни. Одна из вигилов тащила его сумку: Игрр по моему совету собрал вещи. Нам подвели коней. К амфитеатру мы двигались неспешным шагом. Игрр молчал, а я не решалась его тревожить – только поглядывала искоса. За время, что мы не виделись, он изменился – словно повзрослел. Возможно, дело в бороде, которая у него выросла? Совсем короткая, она изменила его. Рядом со мной ехал уже другой мужчина: серьезный, повидавший жизнь. Но, к сожалению, глупый.

У амфитеатра нас встретили.

– Трибуны полны! – сообщила подбежавшая центурион (другая, той я велела не показываться на глаза). Глаза ее блестели. – Пришли свободные от службы преторианцы вместе с трибуном, сенаторы, преторы… Явилась даже принцепс с воспитателем. Лиона уже здесь.

Я едва не застонала. Игрру конец. У меня тлела надежда поговорить с Валерией и отменить поединок, но теперь этого не получится. Важные персоны непременно пожелают посмотреть бой: зря, что ли, шли?

– Все делают ставки! – добавила центурион.

– Почем? – внезапно спросил Игрр.

– Десять к одному против тебя, господин! – смутилась центурион.

Игрр повернулся ко мне.

– У меня в сумке кошель с деньгами. Поставь все!

Он не сказал на кого, но я догадалась. Разумно. Если его убьют, к чему деньги?

– Тебе тоже советую. Разбогатеешь!

Он спрыгнул на землю и двинулся за вигилами. Я подозвала центуриона и вручила ей кошелек Игрра.

– Слышала? На пришлого!

– А ты, трибун?

И тут я удивилась сама себе. Потому что кив нула:

– Пятьдесят золотых!

Центурион убежала, я слезла с седла и отправилась на трибуны. Место мне догадались придержать. Амфитеатр был полон, нолы стояли даже в проходах. Я поприветствовала высоких гостей и села. И тут, как будто только меня и ждали, завыли букцины [42]. Ворота распахнулись, на арену вышли Игрр, его противница и арбитр. Оставляя на разглаженном песке следы, они приблизились к трибуне принцепса. Арбитр поклонилась, и в этот миг Игрр внезапно выбросил руку вперед:

– Аве, принцепс! Моритурус те салютант! [43]

Арбитр от неожиданности подавилась заготовленными словами. Трибуны зашумели. Никто и никогда не слышал такое странное приветствие [44]. Принцепс перегнулась через барьер.

– Торопишься умереть, пришлый? – спросила, когда на трибунах стихло.

– Нет! – покрутил головой Игрр. – Не собираюсь.

– Тогда зачем принял вызов?

– Надо отшлепать эту девчонку, – Игрр указал на Лиону. – Вчера она плохо себя вела.

Преторианки, сидевшие на первых рядах, возмущенно завопили. Валерия, встав, показала подчиненным кулак. Те смолкли.

– Мне говорили другое, – воспользовавшись тишиной, продолжила Флавия. – Будто ты ударил ее.

– А что мне оставалось делать? – развел руками Игрр. – Она пришла, пьяная, в харчевню, где я ел, бросила на стол золотой и потребовала ее ублажить. Я вежливо отказался. Тогда она назвала меня лупой и попыталась ударить. Я перехватил ее руку и дал пинка. Я не знал, что в Роме это запрещено.

В этот раз завопили другие зрители. Неудивительно: преторианок в Роме не слишком любят. Я глянула на Лиону: та стояла пунцовая. Наверняка преподнесла матери и сослуживцам другую версию. Нет, Игрр не мул. Двумя словами он настроил амфитеатр против Лионы. Теперь, если она убьет его, получит остракизм. В Роме умеют отравить жизнь.

Лаура, воспитатель Флавии, встала и подняла руку, призывая к молчанию. Амфитеатр затих.