Новая жизнь 5 (СИ) - Хонихоев Виталий (книги онлайн полностью .TXT, .FB2) 📗

Вот с такими мыслями я и умылся, оделся, перекусил на кухне завтраком, упакованным в пищевую пленку. Мама молодец, завтрак был приготовлен объединенными силами Хинаты и Айки. Причем тут мама, скажете? А кто все организовал и только потом спать пошёл? Руководство процессом — это вам не хухры-мухры.

В прихожей — одеваю на ноги туфли, привычно стучу носком о пол, проверяя все ли в порядке. Негромко, себе под нос — бормочу «я пошел!». Выхожу наружу. На часах — девять часов утра, в такое время я обычно уже на уроке сидел…

Оглядываюсь по сторонам. На улице тишина. В девять утра улицы города пустеют, даже центральные, чего уж говорить о нашем спальном районе — к этому времени все добропорядочные японцы, которые работают — уже давно на работе, те, кто учатся — давно на учебе, те, кто не то, ни другое — еще не проснулись. Удивительно, но строгий запрет парковаться на узеньких улочках приводит к тому, что никаких автомобилей на нашей улице нет. Только из-за угла выкатывает небольшой городской автомобильчик, такой таун-кар, больше похожий на металлическую коробку из-под бенто, да еще и сплющенную ударами спереди и сзади. Такие вот смешные автомобильчики тут популярны — как и все в Японии он очень компактен, удобен и не занимает много места. Автомобильчик кислотно-зеленого цвета, такого цвета тут бутылочки с «Маунтин Дью», поперек бампера большими огненными буквами надпись «PUSSY WAGON». Кислотный автомобильчик резко останавливается рядом со мной, опускается стекло, приспускаются солнцезащитные очки и на меня глядят веселые глаза. Под одним из веселых глаз — пластырь телесного цвета.

— Я не опоздала! Давно ждешь? — спрашивает Косум. Дверца автомобильчика с едва слышным щелчком открывается.

— Нет. Только из дома вышел… — я сажусь рядом с ней и закрываю дверцу: — а что это у тебя с лицом?

— А, пустяки, не обращай внимания — машет рукой Косум и вдавливает педаль в пол, зеленый автомобильчик рвет с места. Сомчай не смог, у него завтра поединок, серьезный поединок, он готовится. А Косум была свободна, вот и…

— Едем в доки — говорю я: — помнишь, где в прошлый раз терки были? Вот туда. Марика Большого Та потеряла, проведаю заодно, а потом к Тэтсуо сразу же…

— Бешеная девка — кивает Косум: — вот у нее тараканы в голове! Мадагаскарские, черные, усатые… такие здоровенные. Мне парня даже жалко немного.

— Почему — немного? Там надо сильно парня жалеть. — усмехаюсь я, вспоминая Марику в разорванной школьной форме. Такая принцесса-бродяга из современной сказки. Такой, знаете, современной сказки, со всеми вытекающими возрастными рейтингами восемнадцать плюс. Или даже двадцать один плюс.

— А немного потому, что сам дурак — пришлепывает Косум, поворачивая в сторону набережной: — ну нельзя так перед девкой стелиться. Тем более она у него… сунь-вынь направо и налево, а он бедняга должен быть ей верным быть. Разве что ноги ей не целует… хотя наедине поди и не то вытворяет. Так ему и надо, нечего тюфяком быть!

— Кстати… — вспоминаю я: — а там тебя один назвал «Охотницей за Фамильными Драгоценностями», это откуда?

— А, это дурацкая кличка. — отзывается Косум: — идиоты решили что я всегда по колокольчикам бью в качестве фирменного приема и визитной карточки.

— По колокольчикам?

— По яйцам. Гениталиям. Делаю, так сказать яичницу. Разбиваю «Фамильные Драгоценности»… тоже мне драгоценности нашли… — фыркает Косум: — но я не специально! Так вышло.

— Угу — киваю я, поймав себя на том, что машинально закрыл руками пах. Женщинам не понять, думаю я, вы не понимаете.

— Да что тут непонятного то? — удивляется Косум: — просто мужики все кобели и живут ради того, чтобы потрахаться, вот и все! Мне подружка, медсестра рассказывала, что вот если женщина в аварию попадает, а потом в себя приходит — то первым делом про детей спрашивает, а уж потом о своем здоровье! А мужики как очнуться — первым делом свои яйца ощупывают, все ли на месте! А если не могут двигаться, то спрашивают — как, там, все в порядке? Доктор ему, мол ногу пришлось ампутировать, а тот в ответ — да хрен с ней, с ногой! С причиндалами все в порядке?!

— Да ты шовинистка. И вообще это сексизм… хм, а звучит неплохо — «сексизм», вроде как-то даже с сексом связано… — говорю я: — такое классное слово испоганили. «Сексизм» — это ж можно было использовать в положительном смысле! Ну… например «он — сексист», чтобы как «он — лауреат Нобелевской премии и в состоянии удовлетворить пять женщин за ночь». Чтобы звучало гордо!

— Ну нет, я не сексистка — отрицает Косум, плавно нажимая на педаль тормоза, чтобы остановиться на перекрестке: — между мужчиной и женщиной не так уж и много различий, если не считать этих ваших гениталий, но они-то вам всю голову и забивают. Только о них и думаете.

— Зато я сексист. — отвечаю я и вижу, как Косум поворачивает голову ко мне и наклоняет ее, глядя на меня поверх своих солнцезащитных очков.

— Между вами и нами — дистанция огромного размера. — поясняю я: — вот смотри, ты у нас закаленный боец и в то же время — девушка. Тебе наверняка приходилось сталкиваться с дискриминацией по половому признаку, верно? Дескать, что тут делает девушка и все такое? В то же время, существует и обратная дискриминация. Например — вот сидит на дороге девушка. Сирота, одинокая, брошенная, плачет… и наверняка найдется кто-то, кто ее пожалеет, верно? И нет! — поднимаю я палец, предотвращая возражения Косум: — не обязательно похотливый мужчина! Это может быть и женщина. Общество в целом, увидев такую вот картинку — испытает чувство жалости.

— Это нормальное чувство — пожимает плечами Косум, бросает быстрый взгляд на светофор, который не торопится сменить цвет на зеленый и продолжает: — это совершенно нормальная реакция! Все общество будет жалеть девушку, потому что она в положении нуждающегося, и это совершенно нормально! Понятно, что такие как ты и мой братец и в этой ситуации постараются залезть этой бедной девушке в декольте и в трусики…

— Да я не об этом! — машу я рукой: — ты просто представь ситуацию наоборот! Вот представь, что на этой же обочине сидит тоже сирота, тоже одинокий, брошенный и сломленный … мужик средних лет. Какие чувства ты испытаешь к нему? Какие чувства испытает это самое твое общество?

— Ээ? — нога Косум вдавливает педаль газа в пол и мы рвемся с перекрестка так, будто за нами несется банда босодзоку с бензопилами и катанами наперевес и меня вдавливает в кресло: — Тоже… жалость?

— Точно?

— Хорошо, ты прав. Ничего, кроме презрения и омерзения такая картина не вызывает. — Косум пожимает плечами: — вставай, ты же мужчина! Чего тут развалился и ноешь?!

— Ты бы такого еще и пнула…

— Точно. Прямо по … фамильным драгоценностям, чтобы не лежал тут…

— Вот. Вот это и есть разница между мужчиной и женщиной — никто не собирается жалеть мужчину. И … это правильно. Потому мы и мужчины, что знаем, что никто на свете не наклонится над нами, когда мы лежим на обочине жизни и корчимся от экзистенциального кризиса и осознания собственной тщетности перед лицом Вселенной! — пафосно говорю я, поднимая палец вверх. Косум фыркает и мы едва не сшибаем какого-то мотоциклиста, который поспешно закладывает вираж и кричит в наш адрес что-то личное и нелицеприятное.

— Ну... хорошо. — признаю я: — насчет экзистенциализма и тщетности я может и перебрал, но общая идея понятна. Никто не будет жалеть мужика, потому, если ты мужик — то нечего жалеть себя самому. Вообще жалость к себе — это такое приятное чувство… но опасное. Себя жалеть это как обоссаться на морозе — сперва тепло и хорошо… но потом…

— Фу! Кента! Ты еще хуже моего братца! — закатывает глаза Косум, ловко объезжая по встречной фургончик с надписью «Свежие морепродукты! Восточный Рыбный Траст», который остановился на обочине.

— Ты за дорогой следи — говорю я, вцепляясь в пластиковый поручень на дверце: — а то мы так не в доки, а в больничку доедем.

— Спокойно! — бросает Косум и нажимает на тормоз. Мы останавливаемся в том самом месте, где Сора-тян едва не вступила в поединок с человеком мэра. В отличие от предыдущего раза снаружи у складов никого не видать. Никаких байкеров в коже и с татуировками, никаких мотоциклов и бейсбольных бит, тишь и гладь, да божья благодать. На территории заброшенного склада никакого мусора или там песка, наметенного ветром, вот что тут удивительно, так это то, что даже такие вот места здесь всегда в чистоте. Вот как? Неужели Три Та, Большой Та, маленькая Та, Третий Та — дежурят тут? В смысле по очереди дворик подметают, мусор выносят? Картина в голове не укладывается.