Ловец человеков - Старицкий Дмитрий (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Ответим: кто не хочет кормить свою армию — будет кормить чужую. И что в случае осады гарнизон будет оборонять город вместе с горожанами.
— Отлично сказано, сир. Можно я буду употреблять эту фразу при случае? — И легист повторил, смакуя слова голосом: — Кто не хочет кормить свою армию — будет кормить чужую. Белиссимо!
— Конечно, доктор, повторяйте сколько хотите. Меня интересует главное. Официально… Юридически… Город мой по статусу?
— Именно так, сир. Вы сюзерен Байонны, как виконт Беарна.
— Даже так? Объясните, почему не рея Наварры?
— Тут, сир, смысл в том, что в Наварре есть кортесы, которые вас ограничивают, как монарха, особенно в налогах и законодательстве. А в Беарне вы полноправный независимый сеньор и источник права.
Умеет крючкотвор порадовать четкой формулировкой, ничего не скажешь. Уважаю.
— Это хорошо. Это очень хорошо, — покатал я слова по языку. — Тогда следующей вашей целью, доктор, будет Дакс.
— Всегда рад служить вашему величеству. — С этими словами легист отвесил мне глубокий поклон.
Надо же, по поводу Дакса, который фактически принадлежит семье д’Альбре, даже глазом не моргнул, настолько он в себе уверен.
— Вы еще не назвали мне ваш гонорар в этой сделке… — упер я указательный палец в грудь легисту, а сам с грустью подумал, что денег у меня может и не хватить, такой-то акуле…
— Не беспокойтесь, сир, за мои услуги мне заплатит город. Они считают, что так вернее.
— А как на самом деле?
— А на самом деле, сир, города должны стать самыми надежными вашими союзниками против своевольных феодалов.
— Теперь вы, доктор, сказали историческую фразу. Кстати, что там с церковной властью?
— Она подчинена архиепископу Гаскони. Но думается мне, что ваш дядя — кардинал, мог бы этот диоцез взять под себя, но это уже торг с папской курией в Риме. Тут я не силен.
— Ну что ж… Можно выходить на торжественные посиделки по поводу обретения городских вольностей путем отдачи себя под сюзеренитет другому монарху.
— И еще, сир, они хотят третью ярмарку в году.
— Пятую часть дохода с ярмарки — мне, и могут проводить ее уже на Рождество.
Повернулся к писцу, который все скромно конспектировал, стоя за конторкой:
— Бхутто, вызови мне Филиппа с короной и цепью.
Как только Бхутто вышел за дверь, я тихо спросил легиста:
— И это все, что можно было вытрясти с этих жирных буржуа?
— Сир, при желании можно было вытрясти с Байонны и в три раза больше денег, только зачем? — так же тихо ответил мне легист. — Я так понимаю, что вы предпочитаете овец ежегодно стричь, чем один раз содрать с них шерсть вместе со шкурой. Они также должны считать, что от этой сделки выиграли больше, чем вы, сир, и хвалиться этим по городу, иначе их горожане не поймут. Те также хотят выгод, хотя бы мнимых. И как вы, патриции тоже не будут распространяться, что истинные их цели лежат совсем в другой плоскости. Впрочем, можно добавить тезис о том, что вы вправе потребовать с города внеочередной заем, в случае войны, к примеру.
— Оформляй.
Тут появился Филипп, и за ним — Бхутто.
На меня торжественно надели цепь и корону. Вот только в руках скипетра не хватает. Руки деть некуда.
Вздохнув, я выразился в никуда:
— В путь так в путь — сказал кабальеро своему коню, падая в пропасть.
Операция по отжатию города Байонны от короны франков вошла в свою заключительную стадию, в которой все зависело уже только от меня. От того, насколько я сумею понравиться этим хитрым и жадным буржуям, которые всегда себе на уме и с фигой в кармане. Показаться им покладистым и закулисно управляемым. Пацаном неопытным, которого не грех и вокруг пальца обвести. Рыцарственным подростком, для которого главное — игра в солдатики, а не торговля и экономика.
Бескровным рейдерским захватом Байонны я отрезал себе все пути к отступлению.
Этим деянием я объявлял Пауку феодальную войну, и назад уже пути не будет.
Кровь прольется обязательно, только немного позже. Когда до всех дойдет, что именно случилось в замке Дьюртубие золотой осенью тысяча четыреста восемьдесят первого года от воплощения Господа нашего на земле. Где мантия заменила шпагу.
Ой, мля… что будет?
Что будет, то и будет. Всяко лучше, чем тупо ждать, когда тебя отравят.
До чего мне эти посиделки с байоннскими патрициями напоминают старые советские партсобрания или скорее — заседания партхозактива. Черный с белым не берите, «да» и «нет» не говорите… Ритуал значит больше, чем его содержание. Речи сплошь хвалебные, про то, какой я красивый и как при моем сюзеренитете заживет хорошо и счастливо город Байонна.
Сидел на попе ровно и для того, чтобы не заклевать носом, что было бы для солидных отцов города прямым оскорблением, вспоминал, как ночью, решившись, все же пришел в спальню на цыпочках, ожидая «семейного» скандала.
Но никто меня не ждал там со скалкой в руках. Ленка уже спала, раскидав свои золотые волосы по шелковым подушкам, укрытая тонким одеялом, не скрывавшим ее форм.
Посмотрел от двери, как выглядит моя любовница в лунном свете, и остался этой картиной покорен до глубины души. Как же все-таки она красива! При такой любовнице я смирюсь даже с королевой-уродиной. Впрочем, не буду зарекаться, все равно брак для меня — дело политическое, все остальное — суета.
Стараясь не шуметь, разделся, умылся. Собрался тихой сапой просочиться на кровать. Но был в этом процессе изловлен тигрицей из засады и зверски изнасилован с применением всех технических приемов секса двадцать первого века. Сам научил!
Как она хороша была, особо в роли наездницы-амазонки!
— Ну как вам, сир? — Довольная собой женщина томно потянулась совершенным телом, позволяя мне любоваться его изгибами.
— Я тебе еще утром сказал, что ты — лучшая. Зачем не поверила?
— Мне нужно было проверить: так ли это или мне просто льстят, отставляя меня же в сторону, — показала она ровные зубки, блеснувшие белизной в лунном свете.
Ленка по моему примеру стала использовать толченный в пудру мел для чистки зубов.
— И как, проверила?
— Проверила. Вы не льстите мне, сир. Вы любите меня в полную силу.
— Это хорошо, что ты успокоилась, потому что я завтра уезжаю, а ты останешься здесь.
— Уезжаешь? Опять с шевальер?!
— Нет, она остается здесь, и прошу тебя не выяснять с ней отношений. Шевальер — это политика, а с тобой — любовь.
Девушка растаяла, как шоколадка на солнышке.
— У меня есть старые обязательства перед моим бывшим пажом, который получил серьезные увечья на службе мне. Надо его проведать и присмотреть, все ли там хорошо с медициной… И прекрати меня ревновать. Я принадлежу не тебе, а стране.
— Я просто боюсь вас потерять, сир.
— В постели зови меня Франсуа. Успокойся, ты меня не потеряешь, и за меня тебе ни с кем не нужно сражаться.
— Хорошо, Франсуа… сир.
— А теперь, Ленка, давай обнимемся и заснем. Мне нужно отдохнуть, а спать осталось всего ничего…
Кто-то резко толкнул меня в спину через мантию. Микал! Вот уж если кто товарищ Кайфоломов, так это он.
— Не спите, сир, — шепнул мне валет.
— О чем они говорят? — шепнул я в ответ, не поворачивая головы.
— Все о том же: как хорошо заживет Байонна при вас, сир.
Ничего не имею против хорошей жизни в Байонне. Только за. Чем лучше живет город Байонна, тем больше у меня годовой налог с него. Впрочем, все правители хотят, чтобы их подданные жили счастливо и зажиточно, только не у всех это получается. Даже у тех, кто из казны не ворует.
Дьявол всегда в деталях. Этой деталью стало то, что Бхутто по моему наущению в тексте присяги города мне в лице его полномочных представителей поменял всего одну букву. «Z» на «V». И вместо сюзеренитета стал суверенитет. И я для города уже не сюзерен, а целый суверен.
А все остальное, как отцы города и хотели. Посему они присягу дружно по очереди прочитали и подмахнули. Заявив перед этим:
