Спартак — воин иного мира (СИ) - Вульф Владимир (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
— И сколько ждать мне?
— Это ведомо… — заговорил Гай.
— … одним богам? — закончил за него Мальком.
— Ты прав, мой друг.
— А что известно тебе?
— Ничего стоящего, зато я знаю, с кем тебе стоит поговорить.
Гай Антоний жестом попросил следовать за ним. Томас с большой неохотой пошел за новым знакомым, явственно ощущая атмосферу безысходности.
*
Вэон с трудом разомкнул потяжелевшие веки. Он немного поморгал, чтобы глаза привыкли к свету, а потом принялся осматриваться. Над самым потолком висел небольшой светло-синий шар, тускло освещающий большую просторную комнату. Из полумрака выплывали неясные очертания мебели, вроде небольших тумб, несколько тяжелых шкафов с множеством мелких отделений: некоторые из них использовались для одежды, в других таились разного рода побрякушки и прочие мелкие безделицы, а один — без отделений, только с тремя аккуратными полками — был полностью заставлен книгами. То и дело тусклый свет выхватывал отдельные названия на корешках, сделанные на различных языках и наречиях, так же виднелись следы частого чтения: слегка потрепанный переплет, затертые буквы и помятые уголки.
Интерьер был слишком роскошным для особняка Даггарта, который обожал простоту, старинные вещи, напоминающие о минувших днях и событиях прошлого. Его спальня также отличалась от той, где он сейчас находился: роскошная двухместная кровать, теплое и чрезвычайно легкое одеяло — почти не чувствуешь его на себе — дорогие мягкие и нежные ткани; в общем, здесь все кричало о высоком положении хозяина. И к тому же организатор игр не очень сильно любил магию, поэтому предпочитал естественное освещение, а не созданное чьими-то руками.
Попробовав оторвать пудовую голову от мягкой подушки, Вэон столкнулся с серьезным препятствием в виде резанувшей все тело боли. У него невольно заслезились глаза. Вытерев их ладонью, он медленно повернулся на бок, чтобы не вызвать еще одну волну боли, а потом осторожно пощупал просто огромную шишку на голове. На его прикосновения она среагировала немедленно и безжалостно: сильная тупая боль пронзила голову, словно кто-то вогнал ему сзади раскаленный гвоздь.
— Не спеши вставать с постели, сын мой, — заботливо прошептал Аранион. Его голос нисколько не изменился за столько времени: сильный, как эльфийская сталь, мягкий, как лепесток цветка, спокойный, как течение широкой реки. — Ты еще не полностью оправился.
Вэон продолжил лежать на боку, не в силах лечь обратно на спину, не решаясь повернуться на голос и посмотреть на отца. В его присутствии труднее становилось сдерживать эмоции и чувства, что вспыхнули в нем с новой силой. Он сдерживал слезы, что душили его, пытался удержать боль от долгой разлуки, которая на протяжении всей жизни шла следом за ним, не позволял застать себя врасплох нежеланными воспоминаниями о доме. Но заботливый родительский голос ласкал слух, по телу против воли растекалось приятное тепло от осознания того, что они наконец-то встретились.
— Я не прошу тебя простить меня за то, что мне пришлось сделать, когда пришел к власти, — после недолгого молчания заговорил Аранион, не решаясь подойти ближе к сыну. — Мой долг, как правителя, защищать свой народ, делать все, что в моих силах, чтобы обеспечить его процветание.
— Ты не защищал свой народ, а потакал ему, боясь его гнева, — процедил Вэон, сдерживая слезы. В душе бушевала буря противоречивых эмоций: злость сменялась радостью встречи, радость встречи — разочарованием, разочарование — злостью.
— Нельзя сразу быть хорошим отцом и хорошим правителем: всегда приходится чем-то жертвовать, — попытался объяснить Аранион. Бремя власти тяготило его так же сильно, как и груз ответственности за каждое свое решение.
— И ты решил пожертвовать всеми трудами твоей матери Саираэ? — Вэон лег на спину и с вызовом посмотрел на своего отца. — Именно поэтому ты решил пожертвовать ее главной мечтой, ради которой она жила, чтобы стать хорошим правителем, но плохим отцом?
— Да, — без тени сомнения ответил он.
Вэон и не ожидал ничего другого. Аранион стойко защищал свои взгляды и никогда не сдавал позиций, когда дело доходило до принятых решений — он не из тех, кто привык оправдываться, и тем более не из тех, кто открыто признавал свои ошибки.
— Ты отказался от истинного пути, когда первым же приказом похоронил старания Саираэ, следуя ложным целям! — вспылил Вэон, не в состоянии больше выслушивать этот бред. — Она смогла сделать то, чего ты не смог: оставаться хорошей матерью и мудрой правительницей. Она действительно желала защитить наш народ, объединившись с другими, ведь истинная сила — в общности. Но благодаря твоим стараниям, ты опорочил все то, что любила она. Из-за тебя ее смерть оказалась напрасной!
На спокойном и собранном лице Араниона впервые невольно дрогнул мускул: зашевелились желваки, тонкие, с острыми кончиками брови сошлись на переносице. Он на долю секунды потерял самообладание, но ответ последовал незамедлительно.
— Ее взгляды — это стало причиной гибели Саираэ, — правитель эльфов говорил медленно, спокойно, контролируя чувства и эмоции.
— Она всегда была готова умереть за них… В конце концов, эта великая способность жертвовать собою ради истинных целей, ради того, во что веришь, определяет нас самих: либо мы сильны духом, либо же — никто.
Отец опешил. Теперь он видел, что перед ним не его маленький старший сын, который постоянно перечил ему, наслушавшись историй Саираэ, а настоящий мужчина, закаленный испытаниями.
— Ты прав, сын мой, — раскаялся Аранион. — Я совершил ошибку, когда похоронил труды своей матери.
Вэон насторожился. Он прекрасно знал отца, поэтому не верил, что слова могли на него так сильно подействовать. Что-то другое заставило его так кардинально изменить свое мнение, что-то очень нехорошее.
— Ты, наверное, и сам знаешь, что магия возвращается в наш мир? — наконец-то заговорил правитель эльфов.
Вэон кивнул в ответ.
— Как ты помнишь, немногие из нас смогли сохранить силы, — дрожащим голосом принялся объяснять Аранион. Он впервые одновременно испытывал сильное волнение и страх. — Мы помнили о тех опасностях, что таила в себе магия. О тех соблазнах, которым подвергался могущественный маг. Dannen — это только начало. Раньше магия была обыденностью: каждый способен был вылечить себя сам, наколдовать короткий дождик или отбиться от дикого зверя при помощи простых защитных и атакующих заклинаний. Но те времена давно минули. Теперь магия — это божественный дар, дарующий власть и могущество. Если бы не Коллегия, как думаешь, что сейчас было бы с теми, кто не обладает утраченной силой?
— Порабощены, — сумрачно проговорил Вэон, понимая, к чему клонит отец.
— Те, кому посчастливится не стать Павшим, начнут делать то, что вздумается. Не за лесами новая гражданская война, в которой примут участие не только орки, но и все остальные народы, — подытожил Аранион, поделившись своими страшными опасениями.
Теперь ему стала известна истинная причина внезапного приезда правителя эльфов. Он, как всегда, смотрел свысока на всех, кто предпочитал проводить время за такими бесполезными, по его мнению, занятиями, как бессмысленные бои гладиаторов, поиски смысла жизни (и так все ясно!) или посиделки в компании верных товарищей. Подобные развлечения — удел слабовольных дураков, не желающих посвятить всего себя благородным деяниям, вроде стремления раскрыть тайны мира или постичь божественные замыслы. Именно так видел мир Аранион, выросший под мудрые наставления тех, кто всю жизнь изучал различные науки.
— Что случилось в столице? — осторожно полюбопытствовал Вэон.
Явно что-то произошло, иначе его отец просто не стал бы покидать свои владения.
— Она частично разрушена, — опечалился Аранион. — Не все были готовы к возвращению Dannen.
— И ты приехал, чтобы предупредить Совет четырех? Вот только я сомневаюсь, что сделал ты это из благих побуждений. Ты всегда с презрением относился к другим народам, не верил в их способность правильно распоряжаться силой и знаниями.
