Чужой (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗

Приняв решение, подхожу, вежливо кланяюсь.

— Прошу прощения, если не вовремя. — разогнувшись, говорю я «матушке». — Но мне нужна ваша мудрость, госпожа. У меня недавно возник вопрос, на который не нахожу ответа. Могу я задать его вам?

— Конечно, ЮнМи. — с доброй улыбкой кивают мне. — Если будет в моих силах, конечно, я отвечу.

— Скажите, — прошу я, покосившись на явно «греющую уши» НаБом. — Почему близкие люди причиняют боль?

— Потому, что люди несовершенны. — чуть вздохнув, говорит ХеКи. — Иногда мы причиняем боль тому, кого любим. Но это не значит, что мы перестали их любить.

— Мне не нравится подобная концепция. — обдумав услышанное, честно признаюсь я. — Люди никогда не станут совершенными. А значит, — мы навсегда обречены бродить по одному и тому же дерьму. Так?

Смотрю на Сон ХеКи в ожидании ответа. Краем глаза замечаю, как приподнимаются брови НаБом после грубого слова, прозвучавшего во всеуслышание.

— Движение вверх не быстро, ЮнМи.

— Понятно. Дожить шансов нет. — саркастически произношу я и заявляю претензию. — У вас не существует однозначных ответов на конкретные вопросы, уважаемая госпожа. Всё с оговорками. А понимание нужно здесь и сейчас. Какой смысл в ожидании? Пока дождёшься, ответ может быть уже не нужен.

Сон ХеКи наклоняет голову в знак возможности подобной ситуации.

— Извините за потраченное ваше время. — говорю ей. — Больше не стану вас беспокоить вопросами. Видимо, в храме Пэннён время идёт медленнее чем в Сеуле, но я живу здесь, а не там.

Настоятельница неожиданно неспешно кланяется мне. Типа, — «как скажешь»? Или, — «плевать хотела на твой отказ от моих проповедей»? Ну и ладно! Проживу без чужой «мудрости». Своим умом обойдусь!

* * *

— С ней всё в порядке? — придвинувшись к настоятельнице, с озабоченным видом осведомляется НаБом, глядя при этом вслед удаляющейся ЮнМи.

— Кажется, она расстроена.

— Это не помешает её участию в празднике?

— Возможно, — нет. Но может и да.

— Действительно, — никакой конкретики.

— Что вас тревожит, госпожа самчанин?

— Девочка задаёт неожиданные вопросы. Но прежде всего меня беспокоит то, как она разговаривала с монахинями.

— Из всех, стоявших перед нею, — говорит Сон ХеКи, повернувшись к НаБом. — ЮнМи выбрала для разговора лишь двух. Тех, в чьих жизнях были очень горькие моменты, которые они никак не могут принять и отпустить.

— Так вы думаете, — она действительно… — наклонившись к Сон ХеКи, спрашивает НаБом, — того?

— О чём вы?

— Бодхисаттва?

— Нет. Она бодхисаттваяна, — идущая по пути. А с пути можно сбиться…

НаБом, подумав, понимающе кивает.

(несколько позже)

Госпожа НаБом, как руководитель учреждения, выступает со сцены с праздничной речью. Поздравила всех, кто её слышит, — «с замечательным семейным праздником», напомнила о непреходящих человеческих ценностях. Таких, как любовь к близким, тепло и уют дома, верность и поддержка родных рук.

Слушал её, вспоминая свою настоящую семью, нашу квартиру и общагу, оставшуюся где-то грудой развалин. Хорошо, самчанин в этой части своего поздравления не особо долго «размазывала сопли» и быстро перешла до конкретики, рассказывая о произошедшем в «Анян» за год. Иначе моё настроение совсем опустилось бы к точке абсолютного нуля. Подозреваю, лаконичность начальницы обусловлена наличием изрядного числа гостей. Народу столько, что концерт решили проводить на улице, благо погода позволяла. Солнечно и без осадков. И ещё одна причина краткости, — присутствие нескольких телекамер информационных агентств. В том числе иностранных, — японских, французских, американских. В такой «компании» весьма разумно «урезать текст», дабы не брякнуть чё-нить, что может быть понято двояко. В результате у НаБом получается выступить коротко и по делу, как и должно быть в тюрьме.

По случаю самого большого праздника в году, в качестве подарка, администрация разрешила несовершеннолетним узницам сидеть на скамейках вместе с пришедшими навестить их родными. Но не всем. Только «хорошим» девочкам, которые соответственно вели себя в течении года. Для «нехороших», — отдельные скамейки, огороженные металлической сеткой и без посетителей. В наличии также VIP-зона для высокоранговых гостей. А ещё, наверное, с целью показать, что знает, как «тащить службу» и у неё всё по-настоящему, администрация повелела соорудить клетку для самых отъявленных и опасных. Как думаете, — кто в ней оказался? Конечно, Вася! То бишь я. Ну ещё всякие, вроде БонСу, одинокой и печальной ЕЫн, и ещё нескольких кобыл, тоже считающихся «кончеными».

Вот, сижу, наблюдаю сквозь прутья за происходящим снаружи. Но в любой ситуации, даже в нахождении внутри клетки есть не только минусы, но и плюсы — просторно. Не нужно тесниться, как приходится это делать зрителям на скамейках. Впрочем, по их лицам нельзя сказать, что это приносит им огорчение.

«А вот рожи моих компаньонок способны демонстрировать лишь браваду!» — думаю я, отвернувшись от сцены и глядя на БонСу, жующую жвачку.

Мы с ней, как бы, помирились. Как бы. Поостыв, эта собственница раскрутила меня на разговор, в котором покаялась, объясняя причины случившегося с ней «закидона». Оказывается, девочка просто хотела сделать что-нибудь действительно «реальное» в своей жизни, окромя залёта в «Анян». А после моего заявления о продаже она решила — «Всё! Не будет звёздного часа!». Башню в тот момент и сорвало.

Это я понял. Но с чего вдруг бубнёж «Gangsta's Paradise» превратился в «реальное» достижение, — так и осталось загадкой. Не взялся я углубляться в эту тему, пытаясь выяснить. Нафиг мне подробности мыслительных процессов, проистекающих в чужой голове? У меня самого на плечах, — реактор под управлением сбрендившего физика-ядерщика. Свою систему бы под контролем удержать.

Если о чём и подумалось в тот момент, так лишь о том, что искать кандидатку и заново обучать её бормотанию на английском — времени совсем нет. Поэтому, отказавшись быть категоричным, спорить не стал. Принял идиотизм окружающих как неизбежность вроде восхода солнца и согласился на продолжение отношений с БонСу. Но уже не как «приятели с привилегиями», а — «просто приятели». Вижу, принятое решение было верным. Сидим вместе в одной клетке, затем пойдём вдвоём на сцену. Поссорился, так с кем бы тогда сидел сейчас в клетке? С ЕЫн? Чур меня от такого, чур!

Задумавшись, гляжу на быстро двигающуюся челюсть БонСу, пытаясь понять, чем она меня заинтересовала. Пока голова соображала, у задницы родился план.

— Дай жвачку! — требую я, протягивая руку ладонью вверх.

— У меня больше нет. — отвечает БонСу. — Это была последняя.

— Дай которую жуёшь.

Онни округляет глаза. Секунду подумав, безропотно вынимает из рта слюнявый белый комок, кладёт в подставленную ладонь.

«Пара пластинок». — оценив размеры, делаю я вывод о количестве «резины». — «Хорошо».

Пользуясь тем, что в «Анян» «конченых» сиделиц не так много, клетку забабахали в расчёте на однократное использование. Поэтому получилась она небольшая, хиленькая и дешёвенькая. На крыше прутьев нет. Вместо них крестовина для жёсткости, дабы стены не кособочило, а на дверце — большой навесной замок, а-ля амбарный, без всякой электроники, позапрошлый век. Не вставая с места, осторожно просовываю руку между прутьев. Пальцами нащупываю скважину замка и быстро запихиваю в неё жвачку, делая это прямо на глазах изумлённой БонСу. Охранница у дверцы не замечает диверсионного акта, поскольку она, как и все в данный момент, пялится на выступление НаБом.

— Ты зачем это сделала? — нагнувшись к моему уху, встревоженно шепчет пришедшая в себя моя «повторная подруга», после того как я, оставшись незамеченным, заканчиваю «чёрное дело».

— Будут знать, как в обезьяннике держать на глазах мирового сообщества. — объясняю я.