Спартак — воин иного мира (СИ) - Вульф Владимир (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Томас отказывался верить в подобное.
— Вы преувеличиваете! — раздраженно прорычал он.
— Нисколько, — проявил снисхождение Гай, не пытаясь настаивать на своей правоте. — Наши уста излагают истину, но твое сердце, как и глаза, пока не готовы принять ее.
— Сильнее всего мы отрицаем то, что знаем, но боимся признать, ведь никому не хочется разочаровываться в близких людях, в себе или в том, во что слепо верим, — подтвердил слова римлянина маг.
Мальком стоял посреди безжизненной красной пустыни, по которой бесцельно бродили измученные вечным ожиданием тени. Он чувствовал себя обессиленным и беспомощным. Гай Антоний и мудрец говорили убедительно, а их аргументы были весьма весомыми — они выбили из-под его ног почву из убеждений и взглядов: все, что раньше казалось незыблемым, правильным — пошатнулось.
Ему предстояло все это переосмыслить, осознать и принять как должное. Но пока он не готов был признаться в ошибочности своих взглядов. Его черно-белая мораль трещала по швам, дав понять, что нельзя вот так просто разграничить плохое и хорошее: времена не те, да и мир не тот.
— В моем мире убийство — грех, преступление против закона и человечества, — проговорил пребывавший в смятении Томас.
— Бездействие — самое преступное деяние из всех мне известных, — попытался поддержать на свой лад маг.
— Так, мы не философы, чтобы разводить серьезные разговоры на спорные темы. И вообще, я предпочитаю нечто дельное, чем толочь в ступе воду, — взбодрился Гай Антоний.
— Ты прав, мой дорогой друг! — согласился с ним мудрец. — Что мы все о насущных проблемах, да о земном?
— Нам, мертвецам, не о чем сожалеть: мы лишь терпеливо ждем своего часа, — сказал римлянин и пошел куда глаза глядят. Когда его настроение портилось и одолевали тяжелые мысли, ему всегда хотелось как можно больше двигаться — привычка, оставшаяся даже после смерти.
Томас и мудрец молча последовали за ним.
*
В полном одиночестве Аранион брел через главный зал, где принимали высоких гостей, послов и других не менее важных персон. Его шаги раскатистым эхом проносились по гигантскому помещению, где спокойно могли бы разместиться тысячи жителей города. Над головой все время кружил магический шар, освещающий дорогу своим ярким светом. Он тихо скользил по воздух, мгновенно взлетал и так же стремительно опускался по воле мага. Это намного лучше, чем нести в руках горящий факел.
На противоположном от входа конце зала располагались места, отведенные специально для членов Совета четырех, на которых они гордо восседали, встречая гостей. По колоннам, прикрепленные к самому потолку, свисали огромные флаги объединенного королевства. Одна их половина была окрашена в белый цвет, а другая — в темно-синий, посередине красовался вышитый умелой рукой мастера тканевых дел герб — четыре дракона, окруживших Древо Жизни. Каждый дракон символизировал один из народов: красный — воинственных орков, серый — дворфов, черный — зверолюдов, а зеленый — эльфов. Они объединились для того, чтобы защищать могущественный артефакт — Древо Жизни.
Пройдя главный зал, Аранион свернул в правый коридор. Последняя дверь слева — вход в комнату для собраний. По мере приближения к ней, до его острого слуха стали доноситься приглушенные голоса.
— Из-за творящихся в городе беспорядков и хаоса почти никто не знает о гибели советника Уд’Гара, — сказал обладатель мягкого тенора.
— О каких беспорядках и хаосе ты толкуешь? — возмутился некто, чей голос был намного ниже и грубее. — Мы все там были. Твой народ прекрасно знает, кто это. Вроде по-вашему их называют Dannen.
— Я согласен с советником Ульфом, — заговорил третий. Его голос был на порядок мягче прошлого и немного выше, с небольшим дефектом речи: иногда он издавал странные гортанные звуки, но разобрать слова не составляло труда. — В наш мир вернулись Павшие, а это говорит об одном — магия.
— Что «магия»? — не понял намека обладатель мягкого тенора.
— Она возвращается, — сдержанно и вежливо процедил Ульф. — Вы всегда так слепы к очевидному, советник?
Аранион мог бы подслушивать их вечно, но он пришел сюда действовать, а не прятаться в тени, поэтому осторожно постучал костяшками пальцев по двери. Члены совета притихли, вот только их тяжелое дыхание было отчетливо слышно, как и шуршание одежды от их неуклюжих попыток притихнуть. Зато осторожно зашевелилась, двигаясь почти бесшумно, охрана, аккуратно обнажая мечи, тихо позвякивая сталью.
— Я Аранион, правитель эльфов, — представился он на всякий случай.
— Впустите уважаемого гостя, — властным голосом приказал обладатель мягкого тенора.
Один из воинов тяжелой походкой подошел к двери, с грохотом отодвинул тяжелый засов. В образовавшейся щели появился любопытный глаз охранника.
— И так вы приветствуете почетного гостя? Недоверием? — Правитель эльфов не на шутку почувствовал себя оскорбленным.
— Извините нас, господин, — проговорил воин, открывая дверь. Аранион гордо и неспешно прошел внутрь.
На стенах комнаты собраний, как напоминание, висели изрядно потрепанные временем флаги с гербами четырех враждующих народов до событий, предшествующих объединению и строительству Архейма. Несколько шкафов были заставлены книгами, но отдельно ото всех на специальном пьедестале лежал первый и единственный в своем роде экземпляр рукописного Кодекса. Его истрепанные, выцветшие страницы сохранили текст, написанный самими Урланами. Каждый принял непосредственное участие в написании Кодекса. Это самая драгоценная реликвия, последний артефакт очень далекого прошлого.
В дальнем конце комнаты за длинным прямоугольным столом восседали члены Совета четырех, коих осталось только трое: толстый и массивный дворф, худощавый со слегка вытянутой мордой и длинной гривой зверолюд-лев, среднего роста эльф с очень загорелой кожей и в богато украшенной драгоценными камнями тунике. Не хватало только орка, который говорил бы от лица своего народа, но Уд’Гар погиб еще на арене, как и большинство жертв того Павшего, сгорел заживо.
Из-за стола встал эльф, склонил голову и мягким тенором проговорил, чтобы слышали абсолютно все находящиеся в помещении:
— Прошу простить нас, почтеннейший из правителей. Мы не хотели нашей излишней осторожностью нанести вам личную обиду.
— Ваши извинения принимаются, — заверил их Аранион. Было видно, с каким облегчением вздохнули советники.
— Что же вас, господин, привело к нам, к скромным служителям народа? — осмелился поинтересоваться обладать низкого и грубого голоса — дворф Ульф.
— Я прекрасно понимаю, что каждый житель города представляет для вас опасность, но справедливо ли — а главное, правильно ли? — оставлять ваш народ там, когда вы, их глас, прячетесь за стенами крепости?
Подобный способ вести переговоры даже близко нельзя назвать дипломатичным. Аранион это прекрасно осознавал, да только что толку от разговоров с теми, кто ничего не понимает, кроме силы?
— Прошу простить меня, господин, — сказал зверолюд, вставая из-за стола. — Вы пришли сюда, чтобы обвинять нас в том, что мы простые советники?! — возмутился он.
— Я обвиняю вас в бездействии! — Аранион обвел их презрительным взглядом.
— Да как вы смеете! — закричал эльф. — Вы здесь находитесь на правах гостя, а не правителя! С давних времен Совет четырех следит за тем, чтобы народы, проживающие на территории объединенного королевства, жили в мире и покое! Мы были судьями, когда конфликтовали правители, мы были послами, когда никто из вас не мог прийти к единому мнению, и мы брали власть в свои руки по праву Кодекса, когда нам грозила опасность намного выше той, чем ваши мелкие склоки. Без нас это королевство давно бы пало!
— Ничего не бьет так больно, как истина? — Аранион был непреклонен даже после пылкой речи советника. — Вы прикрываетесь Кодексом, когда обязаны любой ценой спасти город и его жителей. Таков ваш долг, который отчетливо сформулирован в вашем любимом Кодексе.
